Обреченные на сражение. Не принимай покорно

В этот момент из темноты каземата появился старший лейтенант Соколов. Его некогда безупречная форма превратилась в лохмотья, пропитанные потом и кровью. В дрожащих руках он держал потертую флягу с собранным со стен конденсатом – жалкие капли влаги, за которые теперь шла настоящая борьба за жизнь.

– Товарищ комиссар, – в его голосе слышалась мольба, – хоть глоток. Вы не пили уже больше суток…

Капитан посмотрел на флягу, и его пересохшее горло сжалось в мучительном спазме. Язык, распухший от жажды, казался куском наждачной бумаги во рту. Четверо суток без воды превратились в вечность страданий. Все продовольственные склады были уничтожены в первые часы атаки, медикаменты закончились, а раненые умирали не столько от ран, сколько от невыносимой жажды.

Горькая ирония ситуации не давала покоя измученному разуму капитана – крепость, окруженная водными каналами, превратилась в остров невыносимой жажды. Каждый защитник мог видеть воду, слышать её манящий плеск, но подступы к ней простреливались безжалостными импульсными орудиями противника.

– Отнеси раненым, – произнес капитан, с нечеловеческим усилием отворачиваясь от фляги. Каждое слово царапало пересохшее горло словно битое стекло. – Им сейчас нужнее. Особенно Михайлову с третьего поста – у него сильный жар.

Вокруг командира сидели измождённые бойцы, каждый из которых старательно отводил взгляд от заветной фляги. Их потрескавшиеся, покрытые запекшейся кровью губы, воспаленные глаза и заострившиеся черты лиц рассказывали безмолвную историю нечеловеческих страданий. Но никто – ни один человек – не проронил ни слова жалобы. В этом молчании была та самая сила духа, которую не могли сломить никакие технологии врага.

Когда багровые сумерки окутали израненную крепость своим призрачным покрывалом, капитан собрал добровольцев. Тридцать теней – всё, что осталось от некогда могучего гарнизона – бесшумно скользнули к воде. Река, их последняя надежда, манила своей обманчивой близостью, каждый всплеск её волн был подобен песне сирены для измученных жаждой людей.

– Только под водой, – еле слышно произнес капитан, его пересохшие губы едва шевелились. – Их тепловые сканеры не засекут наши следы в речной прохладе. Помните: главное – доставить воду раненым. Без воды ещё крепость не продержится и дня.

Бойцы один за другим погружались в темную воду. Их импульсные винтовки казались продолжением их измученных тел. Каждый понимал – это, возможно, последняя попытка прорвать смертельное кольцо окружения.

В этот момент древняя цитадель словно ожила, превратившись в единый боевой организм. Все оставшиеся защитники, превозмогая слабость и боль, открыли ураганный огонь по позициям ЗЭБ. Импульсные разряды прочертили ночное небо ослепительными линиями, на мгновение превращая непроглядную тьму в подобие дня. Каждый выстрел был точен – никто не мог позволить себе тратить драгоценные заряды впустую.

Но враг, обладающий превосходящей огневой мощью и неистощимыми ресурсами, был начеку. Берег реки внезапно озарился ослепительными вспышками ответного огня. Вода вскипела от попаданий импульсных зарядов, превращаясь в смертоносный кипяток. Капитан, застывший у пролома в стене, с немым ужасом наблюдал, как один за другим погружались в речную пучину его боевые товарищи. Те немногие, кто сумел добраться до противоположного берега, вступили в отчаянную рукопашную схватку с силами ЗЭБ, но силы были слишком неравны.

Вернувшись в крепость с жалкими остатками отряда – всего десятком бойцами из тридцати – капитан тяжело опустился на свой старый стул, служивший ему постом уже которые сутки. Его воспаленный взгляд блуждал по древним стенам, впитавшим в себя память о сотнях лет сражений. Массивная кладка, почерневшая от новой войны, казалось, молчаливо разделяла скорбь своих защитников.

Капитан Петров, сидя на своем старом стуле, чувствовал, как его тело, истощенное от лишений, начинает терять связь с реальностью. Вокруг него царила атмосфера безысходности, но в то же время – стойкости. Каждый камень, каждая трещина в стенах крепости, казалось, шептали о прошлом, о тех, кто сражался здесь до него, о тех, кто не сдался, даже когда всё казалось потерянным.

В дальнем углу каземата слышались стоны раненых. Медики, сами измождённые до предела, пытались помочь им самодельными перевязочными материалами, собранными из лоскутов одежды и обрывков ткани. Где-то в подвале плакал ребёнок – один из многих гражданских, укрывшихся в подземельях крепости, и его плач, как эхо, разносился по стенам, напоминая всем о том, что они защищают.

– Мы не можем сдаваться, – произнес капитан, обращаясь к оставшимся бойцам, которые, казалось, были погружены в свои мысли. – Мы должны помнить, что мы здесь не просто для себя. Мы защищаем нашу землю, наших близких, наше будущее. Каждый из нас – это часть этой крепости, и пока мы стоим, она не падёт.

Его слова, полные решимости, пробудили в бойцах искру надежды. Они переглянулись, и в их глазах зажглось понимание: они не одни. Каждый из них был частью чего-то большего, чем просто война.

Внезапно, из-за стен крепости раздался оглушительный грохот. Враги снова начали обстрел, и стены, казалось, дрожали от мощи разрывов. Капитан встал, его сердце забилось быстрее. Он знал, что это не просто атака – это была попытка врага сломить их дух.

– На позиции! – закричал он, и его голос, наполненный решимостью, разнесся по каземату. – Мы не отступим! Мы будем сражаться до последнего!

Бойцы, словно пробуждаясь от долгого сна, быстро заняли свои места. Каждый из них знал, что это может быть их последний бой, но в их сердцах горела решимость. Они были готовы сражаться, готовы защищать свою крепость, свою землю, свою жизнь.

Капитан снова взглянул на флягу с конденсатом, оставшуюся на столе. Он знал, что это не просто вода – это символ надежды, символ жизни. Он поднял её и, не задумываясь, отдал её одному из раненых, который, казалось, уже на грани. Вода, струящаяся по его губам, была как бальзам на раны, как свет в темноте.

– Мы выстоим, – произнес капитан, глядя в глаза своим бойцам. – Мы не одни. Мы – крепость. И крепость никогда не сдаётся.

Снаружи раздались новые взрывы, и крепость снова содрогнулась. Капитан Петров, стоя на передовой, чувствовал, как его сердце наполняется гордостью за своих бойцов. Они были не просто солдатами – они были защитниками, хранителями истории, и пока они стояли, крепость не падёт. В их глазах горел огонь, который не погаснет, даже если мир вокруг них рухнет в бездну.

– За Россию! – закричал он, и его крик отозвался эхом в стенах, как заклинание, которое должно было защитить их от всех бед.

– За Родину! – ответили ему бойцы, и их голоса слились в единый мощный хриплый хор, который разнесся по всей крепости.

6 глава

26 июня 2184 года. В штаб-квартире группы армий Центр, расположенной в роскошном кабинете, обставленном предметами старины и драгоценными металлами, царила атмосфера напряженного ожидания. На стенах висели картины, изображающие величественные сражения прошлого, но сейчас они казались лишь мрачными напоминаниями о том, что война не щадит никого. Генералы, собравшиеся вокруг цифровой карты, с тревогой следили за движениями шагоходных соединений, которые, как черные ядовитые змеи, ползли вглубь русской территории.

– Четыре дня войны, – произнес один из генералов, указывая на карту с помощью водяного указателя. Его голос звучал уверенно, но в глазах проскальзывала тень сомнения. – Шагоходные соединения продвинулись на двести километров. В результате двустороннего охвата третьей, четвертой и десятой армии русских, у нас появилась возможность их полного окружения. Передовые отряды Пирса и Дюпона прорвались на подступы к Минску.

В его словах ощущалась не только уверенность, но и тревога, ведь они знали, что русские сражаются фанатично, до последнего человека, и это придавало их словам особую тяжесть. В воздухе витала напряженность, словно предвестие грозы.

– Когда мы возьмем Брестскую крепость? – спросил другой генерал, его голос был полон нетерпения. Он сжимал кулаки, и на его лбу выступили капли пота. – Вы видите, а у вас уже в глубоком тылу, и сковывайте целую дивизию, пятую дивизию, которая первой вступила в Париж.

– Передайте генералу Шлягеру мой выговор, – произнес генерал, которому передали слова недовольства. – Эти русские… они сражаются, как дикие звери.

В этот момент в кабинет вошел генерал Керлинг, его лицо было напряженным, а глаза горели решимостью. Он был человеком действия, и его присутствие наполнило комнату энергией.

– Мы решили применить сверхтяжелые импульсные бомбы по 1800 килограммов, – произнес он, и в его голосе звучала уверенность, которая могла бы вдохновить даже самых пессимистичных генералов. – Брестская крепость будет взята завтра.

Генералы обменялись взглядами, и в воздухе повисло напряжение. Они знали, что это решение может стать поворотным моментом в войне. Генерал Керлинг, заметив их реакцию, продолжил:

– Позвольте рассказать вам об этих бомбах. Сверхтяжелая импульсная бомба (СИБ-1800) – это не просто оружие. Это квантовая машина разрушения.

Он начал перечислять характеристики, и его голос становился все более увлеченным:

– Масса – двенадцать тонн, длина – восемь с половиной метров, диаметр – два с половиной метра. Она использует технологию квантового резонанса для создания направленного гравитационного импульса. При детонации происходит схлопывание квантового поля, что приводит к мощному направленному импульсу.

Генералы слушали, затаив дыхание. В их глазах отражалась смесь страха и восхищения. Они понимали, что это оружие может изменить ход войны.

– Для транспортировки СИБ-1800 используются специально модифицированные стратосферные бомбардировщики ТС-550 «Буря», – продолжал генерал Керлинг. – Их конструкция усилена, а система наведения оснащена искусственным интеллектом. Это не просто бомбы, это – искусство войны.

В этот момент один из генералов, сжав кулаки, произнес:

– И когда же мы начнем сбрасывать эти бомбы на Брестское направление?

– На следующей неделе, – ответил генерал Керлинг, его голос звучал уверенно. – Западный экономический блок при помощи истребителей сбрасывает на Брестскую крепость тонны и тонны этих импульсных бомб. Мы должны быть готовы к последствиям.