Большая вода

Горничная была уже практически на месте, и в вечернем полумраке при слабом освещении фонаря, метрах в двухстах от нее, виднелся силуэт.

Девушка шла навстречу этому силуэту, приближаясь к нему, как к огню, даже надеясь сгореть в этом огне, конечно, сгореть вместе с её благодетелями.

Подойдя ближе, Анфиса начала удостоверяться в том, что это мужчина, и он стоит к ней спиной.

«Степан Матвеевич, добрый вечер! Это я», – на этих словах к ней повернулся незнакомый человек, возрастом гораздо моложе и внешности вполне миловидной. Человек стоял на том самом месте, где вчера был приказчик, и от неожиданности девушка отшатнулась назад.

«Анфиса, добрый вечер! Не пугайтесь, я от Степана Матвеевича, дело в том, что ему пришлось ненадолго покинуть город, и он все дела передал мне».

Девушка недоверчиво посмотрела на молодого человека, теперь была возможность разглядеть его ближе. Он был молод, наверное, даже хорош собой. Улыбался игриво. В общем, выглядел франтиком средней руки.

«Вы меня боитесь?! Ну, не стоит этого делать! Я же по делу… Cтепан Матвеевич мне всё передал…»

«Деньги при вас?» – резко оборвала его девушка.

«При мне» – приятно ответил молодой человек.

«Где они?» – суровой и почти злой манерой спросила горничная.

В руках у молодого франтика появилась тысяча рублей, двумя билетами по пятьсот. Билеты на белой бумаге с царем Петром, царя Анфиса заметила сразу. И такие билеты она видела в чужих руках. Более того, она видела много таких билетов в чужих руках.

«Я хочу деньги вперёд, прямо сейчас, или я разворачиваюсь и ухожу», – спокойным и надменным тоном заявила горничная.

«Какая, однако, фифа – эта домработница! Ставит условия… ну, посмотрим».

«Милая барышня, – расплывался в улыбке молодой человек, – возьмите деньги, но сумма немаленькая, сами понимаете, мы хотим, чтобы вы были откровенны и честны. Если вы нас обманите…»

«Что! Что? Что будет, если я вас обману, убьёте… повесите… найдете? Да нет, мне не страшно. Так слушаете меня внимательно».

У Анфисы неизвестно откуда появился тон начальника, того, в чьих руках судьба подчиненных.

«Запоминайте, сударь: барский дом двухэтажный, лестница делит дом как бы на две части. По ней вам надо подняться на второй этаж и от этой лестницы круто повернуть направо, пройти через гостиную, и следующая за ней дверь будет вести в кабинет».

Франтик внимательно слушал и при этом улыбался сладенькой полуулыбкой.

«В кабинете вы сразу увидите большой комод, старинный, в нём много ящичков разных выдвижных… вам надо достать самый верхний правый ящик, то бишь полностью его вынуть. Туда, где был этот ящик, надо просунуть руку и в левой боковине нащупать небольшой рычажок, нажать на него… Когда нажмёте, появится ещё один ящик, потайной, в нём должно быть то, что вы ищете».

Анфиса глубоко вздохнула закончив свой рассказ, было заметно её волнение. Франтик, улыбаясь, внимательно слушал и крутил правый ус.

«Барышня, а ведь похоже на правду то, что вы говорили сейчас… Где же им, родным, храниться, если не там?! Я запомнил всё, что вы сказали, и у меня нет ни малейшего желания задерживать вас».

Молодой человек поклонился кивком головы, развернулся вокруг своей оси и быстрым чётким шагом отправился прямо по улице, хорошо освещенной фонарями.

Анфиса держала в руках две пятисотрублёвые купюры и смотрела вслед незнакомцу. Она как будто не совсем понимала, что ей теперь делать. Но вдруг, собравшись с силами, она двинулась вперёд. Возвращаться в барский дом ей совсем не хотелось, по крайней мере сейчас. Она отравилась собственным ядом, не подозревая, какой он силы.

Пройдя мимо выстроенной из красного кирпича, капитальной, двухэтажной усадьбы купцов Духиновых, Анфиса вошла внутрь уютного сквера, спрятанного за небольшой оградой. Полукруглый сквер был расположен на берегу реки, на нём были редко посажены деревья, а в центре зияла большая проплешина в виде неухоженного газона, разраставшегося травой летом, а сейчас только начинающего зеленеть.

Метрах в двадцати от довольно крутой набережной по периметру стояли деревянные лавочки для удобства гуляющих. Всюду был вид небольшого запустения.

Анфиса присела на ближайшую к ней лавочку, в сквере царила полная тишина. Воздух был сладостным и немного пьянил.

«Что же мне дальше делать? Вернуться домой? К ним? Жить с ними спокойно до того, как их придут и убьют?! Нет, нет, нет!

«Анфиса, тебе же их не жалко, ты их не любишь!»

«Да, я их не люблю…»

«Но зато у тебя есть деньги, Анфиса. Что будешь делать с ними теперь?»

«Я не знаю, надо хорошо подумать».

«А что ты больше хочешь: чтобы им было плохо или чтобы у тебя были деньги?»

«Деньги, деньги…»

«А кто это со мной разговаривает?!» – резко подскочила горничная, оглядываясь вокруг, но вокруг не было ни души.

«Хорошо, теперь они у тебя есть, эти деньги. Купи наряды, ужинай в хороших ресторанах, нанимай извозчика. Деньги дают свободу быть таким, каким ты хочешь. А вместе с этим уважение, почёт…

«Ведь ты не хочешь теперь чувствовать себя нищей? Если так, то нужно, чтобы другие себя знали такими, а тебя считали барыней. Пойми, чтобы быть барыней на этом свете, обязательно кто-то должен быть нищим, так устроен этот мир».

Микроскопическая улыбка проскользнула на лице молодой девушки и быстро сошла на нет.

«А ещё, вспомни, ты же ведь всегда была права, но тебя никто не слушал. Все умилялись тобой, как маленькому глупому котёнку, никто не принимал тебя всерьёз. А ты же ведь талантливая, способная, умная! Ты ведь точно умней этой дурочки, которой прислуживала? Которой платья подносила и волосы расчёсывала. А родители её?! Засоленные в банке огурцы, купчишки, ретрограды, пользующиеся своим положением».

«Было бы странным, если бы ты когда-нибудь не выбилась в люди с таким знанием человеческого нутра, как у тебя, с внутренним стержнем и силой… Тебе надо самой быть начальником над теми, кто явно глупее тебя».

Анфиса, словно опомнившись, встала и пошла, ещё никогда её лицо не имело таких решительных черт. Она словно в чём-то окончательно убедилась. Навстречу ей шли люди, парочки, наслаждающиеся теплым весенним вечером. Когда кто-нибудь из гуляющих заглядывал ей в лицо, она отвечала этому человеку дерзким и продолжительным взглядом, в котором легко можно было бы уловить вызов, что несколько смущало прохожих.

Ещё там, в сквере, у неё родился план. Она уедет из города сегодня же вечером, на последнем поезде, идущим в Москву, там, прямо на Казанском вокзале, она найдёт себе недорогое, но приличное жильё… а потом видно будет… Она сможет выдать себя за дочь богатого купца, пойти учиться, потом работать…

Вообще больше всего она хотела бы сейчас новое платье и, быть может, влюбиться… Но, может быть, и не влюбиться, но хотя бы забыть всё, что с ней произошло. Все документы у неё были с собой, денег было много, бояться было нечего.

А станут ли её искать? Да, безусловно станут, но им самим в скором времени будет не до неё.

Выйдя на Астраханскую улицу, она наняла извозчика, чтобы доехать до вокзала, последний поезд до белокаменной отправлялся ровно в 8 вечера.

Когда она вошла в здание вокзала, на часах уже было без десяти восемь.

У касс никого не было. Анфиса достала из маленького кожаного кошелька монету в 1 рубль и сделала это настолько неаккуратно, что монета с ликом государя Николая звонко ударилась о каменный пол, и вместе с ней на полу оказался незнакомый ей, весьма странный предмет.

Она подняла с пола небольшой листок бумаги, сложенный вдвое, к которому был аккуратно пришит перстень, довольно изящный, инкрустированный рубином; с любопытством на него посмотрела и быстро убрала обратно.

Получив в кассе зеленоватого цвета билет, она вышла на перрон. Поезд уже ждал пассажиров, которых в этот вечер было откровенно немного.

Анфиса робко, и осматриваясь по сторонам, вошла в вагон. Она ещё ни разу в жизни не путешествовала по железной дороге. Но роскошь вагона первого класса её не занимала, присев на мягкий барский диван, она развернула записку и жадно впилась в неё глазами, почерк был ей знаком.

«Милая, любимая моя сестричка, Анфиса. Я вижу, что в последние дни ты очень грустна и молчалива. Я переживаю за тебя и в тоже время не хочу лезть в твою прекрасную и ранимую душу с расспросами… выпытывать.