Большая вода

«Дарья Петровна, низкий поклон вашему батюшке от меня. Скажите, а он в городе сейчас? Вы извините, хотел выразить своё почтение», – речь человека была довольно грамотной, но это её не смутило.

«Родители в отъезде, до завтрашнего дня, приходите завтра, если вам угодно», – ответила прямодушно барышня.

На эти слова молодой человек улыбнулся и поблагодарил девушку кивком головы.

Яркое солнце слепило глаза Дарье, её белокурые волосы, заплетённые в косу, блестели на нём, и солнце придавало им почти неземной горящий цвет. Её легкий стан, тонкости линий которого могла бы позавидовать девушка из самой аристократичной семьи, казалось плыл по земле, а её тонкие маленькие ножки словно парили в воздухе.

Потихоньку, как и у каждого милого, доброго, любящего жизнь существа, её мрачное настроение рассеялось, и улыбка начала играть на лице. Она шла домой переполненная беспечным человеческим счастьем от любви ко всему живому со всем его злым и добрым, радостным и горьким. Её взгляд не мог оскорбить ни один некрасивый человек или вещь, ни одна глупость и брань не могла коснуться её ушей, ни одна плохая мысль не могла поместиться в её голове. Она была живым воплощением гармонии тем, чего нет на земле по сути своей.

Немного подумав о чём-то своём, посмотрев издалека на изящную спину барышни и дождавшись, когда расстояние между ними станет достаточным, молодой человек побрёл ей вслед.

Было заметно, что он не спешит её догонять, а лишь провожает издалека. Пройдя таким образом несколько сотен метров, он остановился у лавки, в то время как Дарья, идя по пологой улице вниз, повернула в переулок, где располагалась усадьба Карасёвых.

Заглянув в витрину магазина, он удостоверился, что покупателей внутри нет, и смело вошёл в открытую настежь дверь.

Бальтазар, стоя за кассой, записывал что-то в журнал, а когда отнял глаза от записей и поднял голову вверх, то увидел перед собой человека, увиденного им единожды, но запомнившегося ему навсегда.

«Здравствуйте, Бальтазар. Надеюсь, я не помешал вам своим визитом», – вкрадчиво спросил стоящий у прилавка субъект.

«Добрый день, Константин. Как видите, покупателей сейчас немного. Скажите, чем обязан?»

«Я хотел бы с вами обсудить одно дело, касающееся нас обоих. Вы могли бы уделить мне немного времени?»

«Да, безусловно, я к вашим услугам».

«Помните, я предостерегал от того, чтобы вы кому-либо раскрывали детали нашего прошлого разговора».

«Да, помню, но лучше нам всё же выйти на улицу и поговорить об этом там».

«Как вам будет угодно».

Оба вышли, Бальтазар закрыл лавку и положил ключ во внутренний карман двубортного пальто.

Вокруг всё сущее переполнялось томительной негой, бытие давало надежду даже самым отчаявшимся, тоскующим и мрачным.

Они завернули за угол и молча прошли через высокие средневековые ворота Кремля. Перед ними открылась улица, тихая и безлюдная.

«Так вот, вы, кажется, не сдержали обещания. У меня есть информация, что вы нас хотите выдать, не так ли?»

Бальтазар думал, но пока не находил, что ответить. С того момента, как перед ним предстал Константин, он догадался, какой оборот приняло всё это дело. Да, он следил за ними, но значит кто-то следил и за ним. А Дарья? Разве могла она открыться этим людям…

«Вы молчите, и вам нечего сказать? Тогда скажу я. По законам нашей организации за такое вам грозит смерть, и вам стоит теперь быть внимательным. Рекомендую оглядываться по сторонам, возвращаясь домой, не ходить по тихим безлюдным улочкам, как эта, поздними вечерами».

Пристально посмотрев в глаза Бальтазару, он продолжал:

«Но всё же у меня есть к вам предложение: участвуйте с нами в этом предприятии. В таком случае останетесь целы и получите довольно увесистый куш!»

Они продолжали идти спокойным методичным шагом. Константин ждал ответа на свои слова, ждал, что тот примет или отвергнет его предложение, но скорее, конечно, согласится или попросит оставить его в покое, всё отрицая.

Бальтазар молчал.

«Послушайте, долго я перед вами распинаться не буду. Ещё раз повторю вопрос: вы с нами или против нас? Третьего здесь не дано, это именно тот случай. Вам, несомненно, нужны деньги, а то вряд ли бы вы стали работать в этой лавке, ведь правда? И… кажется, ещё одно: это вы передали мне записку тогда, а никто другой. Если нас схватит полиция, вы всё равно пойдете с нами, как подельник, надеюсь, вы это понимаете?»

Таким образом они дошли до монастырской стены, сверкавшей своей белизной на солнце, как вдруг к ним подбежала собака темного окраса, среднего роста, дворняга с вытянутым лицом, было заметно, что в предках её водились борзые.

Она внимательно обнюхала Бальтазара, следом проделав тоже самое и с его спутником.

Собака отвлекла обоих.

«Ну, так что скажете?» – с раздражением задал вопрос Константин.

«Я ничего не скажу», – со спокойствием ответил юноша.

«Ничего не скажете?», – проговорил оппонент.

«Да, ничего не скажу, именно».

«Ну, что ж, тогда берегитесь», – эти слова звучали зло и угрожающе. Если вы хоть каплю беспокоитесь за вашу жизнь, то лучше вам убраться из города и поскорее, но если она вам в конец опротивела, если не дорожите своей судьбой, то…»

Константин резко отвернулся и пошёл своей твёрдой походкой прочь, за ним с лаем увязалась собака, преследуя его по пятам.

Внутри Бальтазара горел подлинный огонь, он чувствовал вкус жизни, настоящий, непресный, он был воодушевлён тем, что испытал только что. Теперь он по-настоящему знал ей цену, нащупал её смысл. Увидеть смысл в бессмысленном – это настоящий дар, думал он про себя. Он шёл и благодарил Творца за всё происшедшее с ним. За то, что он конечный – часть этой бесконечности, за то, что удивительным образом солнце облагораживает самые неприглядные картины, за то, что за смертью наступает жизнь, а за жизнью смерть. За то чудо, когда сменяются времена года. За то, что рядом с Богом есть Дьявол. За то, что он выстоял и не поддался.

Осколок сладкого, упоительного чувства вонзился в его душу.

Он побрёл обратно в лавку, вмещая в себя все эти вихри и порывы, всю эту радость и печаль. Уже у самого магазина ему встретилась виденная им вчера юродивая.

Бальтазар, сделав вид, что не заметил её, достал из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Но она продолжала стоять за его спиной, не говоря ни слова. Обернувшись, он увидел измученное страдающее лицо женщины, её ссохшиеся губы и налитые горем глаза. Сегодня рядом с ней не было привычных голубей.

«Как можно быть счастливым на свете, где столько горя?! Быть счастливым и при этом знать и видеть страдание других – это ли не абсолютное лицемерие и цинизм. Да, я страдаю вместе с ней сейчас, в эту минуту, на этом месте. Я чувствую и разделяю эту боль. А также всю боль замученных и убитых на этой планете, даже тех, кого только ещё собираются замучить и убить. И боль тех, кто собирается это сделать или уже сделал. Из этой жизни, из этого страшного лабиринта эмпирической реальности нельзя выйти одному. Можно спастись только всем».

В голову Бальтазара ударял ток. Он исступлённо и открыв рот внимал своему умозрительному откровению, стараясь побороть слёзы, сдавившие веки. Это был неподдельный катарсис, хлынувший на него волной.

В старческих сморщенных руках с немытыми черными ногтями показался медный крестик, тускло сверкнувший на солнце своей желтизной. Руки судорожно перебирали его, перекладывая из одной в другую.

Сейчас ему захотелось вместить в себя весь этот мир, сделать своим внутри себя, погрузить в душу его ад и рай.

Ветер дал почувствовать Бальтазару старческий смрад, исходящий от юродивой, многократно умноженный долгими скитаниями и лишениями.

Она молча подошла ближе к оцепеневшему юноше, её красные от слёз глаза горели кротким безумием. Редкие прохожие удивлённо наблюдали за этой картиной.

Взявшись двумя руками за измусоленную крепкую нитку, на которой болтался крестик, она, подойдя как можно ближе к Бальтазару, подняла руки и надела его ему на шею.

На мгновенье юноше захотелось заключить в свои объятия эту никчемную, сумасшедшую, скверно пахнущую женщину. Почувствовать её тепло, прижать её к себе. Поделиться с ней своей сокровенной любовью ко всему живому.

Однако, Бальтазар одним движением руки открыл входную дверь в бакалею, зашёл внутрь и закрыл её за собой.

Глава 16. Большая вода