Химера

– Ладно, всё я поняла. Тебя как звать-то, молодой человек?

– Вячеслав.

– Ну а я Надежда Алексеевна. Не обижайся, но рассказ твой я поняла по-своему: девка от тебя удрала не просто так, а что-то позаимствовала, вот ты её и разыскиваешь. Ну, признавайся, так дело обстоит?

– Вот именно что не так! – горячо возразил Славка, – я, честно говоря, и сам удивился – всё на месте, ничего не тронуто, и деньги почти на видном месте лежат. Дело в том, что она и не собиралась никуда уходить, она мокрая вся была и… испуганная какая-то.

Хозяйка покачала головой и пробормотала себе под нос с прежним насмешливым недоверием:

– Вот уж это на неё не похоже…

Славка, почувствовав слабую зацепку, поспешил добавить:

– У неё ещё цепочка была на шее и перстень на левой руке, серебряный, с буквой Л. Да чего мы сидим гадаем? Может, наша потеряшка давно дома сидит, надо вызвать её, и всё выяснится. Если это какая-то другая Лилия, что ж, пойду дальше спрашивать.

– Не, друг Славик, других Лиль тут нет, да и эта появилась у нас с месяц назад, комнату она снимает у Лисовских. С перестроечных времён здесь живу, домики эти всегда служебные были – железная дорога когда-то для своих построила – а я весь трудовой стаж с флажком на переезде простояла, вот и отжалела родная контора угол мне под пенсию в собственность. Я знаю тут всех как облупленных. Наверх, конечно, схожу, но почти уверена, что нет её там. Лилия эта днём дома никогда не бывает, как рано утром уходит, так появляется только вечером, да и то не всегда. Я ведь уже год на заслуженном, в будние дни постоянно дома, никуда не ухожу. Вроде вахтёра. Иногда только, по выходным, на толкучку отлучаюсь приторговать пару грошей. Так что поневоле вижу, когда соседи уходят и приходят.

– А сегодня утром вы её видели?

Алексеевна призадумалась.

– Когда кур из сарая пошла выпускать, какая-то из девок выходила. Я имею в виду, что они со Светкой Резниковой, что с седьмой квартиры, ростом и фигурой схожи. Хотя походка вроде лилькина. Я пока выглянула, она уж далеко была, так что точно не скажу, кто из них.

– А вечером?

– А вечером они с Гариком вместе приехали, на такси, часов в семь. Уж это я хорошо помню.

– Что за Гарик?

Славка понимал, что начинает наглеть, погрузившись-таки в роль следователя. Этак хозяйка и послать может на все четыре.

– А Гарик, мил человек, это сын этих самых Лисовских. То здесь живёт, то пропадает где-то неделями. Студент-заочник, в Москве учится. И ещё он вроде как по компьютерным делам специалист. Родители его – педагоги-пенсионеры, там у них вся семья учёная. Так вот Лилия наша комнату-то у них снимать снимает, а на самом деле они с Гариком попросту сожительствуют, с самого первого дня. Ты извини, страх как не люблю сплетничать, но это, по-моему, никакой не секрет. И перстенёк, что ты упомянул, он Лильке и подарил, она мне сама на днях похвасталась мимоходом. А сама Лилия…

Надежда Алексеевна понизила голос.

– Вот хоть убей, но почему-то кажется мне, что она из тех, которые на вокзалах да рынках людей облапошивают. Не могу объяснить, почему такое моё мнение, но поверь опыту старой торговки. Плохого про неё ничего не могу сказать, девчонка вежливая, ни пьяную я её ни разу не видела, ни даже с сигаретой в зубах. Но, как ни пытаюсь выведать, кто она такова и что забыла в нашем захолустье, от ответа всегда уходит, да ловко так. Язычок у неё подвешен что надо. Как то раз, правда, сказала, что работает в частной фирме агентом по рекламе, но я думаю, просто отмахнулась. В общем, друг Славик, если ты ей интересуешься не просто так, из любопытства, а по-личному, то вряд-ли я тебя чем обрадую.

А посплетничать ты всё-таки любишь, отметил про себя Славка. С одной стороны он был доволен тем, что тётку удалось-таки разговорить, а с другой уже давно догадался, что тайные надежды не сбылись. Притащил домой погреться заплутавшую озябшую девицу и возомнил чёрт-те что. А девице уже не шестнадцать и у неё своя личная жизнь вовсю имеется. Давно пора повзрослеть, Вячеслав Аркадьевич, и вообще смотреть на всё проще и циничнее.

Он заметил, что хозяйка бросила взгляд на настенные часы, и поднялся.

– Всё, не буду больше задерживать, Надежда Алексеевна. Последняя просьба – вы уж поднимитесь, если не трудно, к этим… педагогам, и если Лилии там нет, то я свой телефончик на листке нацарапаю, а вы ей при случае передайте, м-м, без свидетелей. Ну а там дело её, захочет – пусть позвонит, не захочет – значит, не судьба.

Они вышли из квартиры, хозяйка отправилась наверх, а Славка, спустившись вниз, достал листок и чёткими цифрами написал номер своего мобильника. По звукам, доносящимся со второго этажа, понял, что тёткин визит к Лисовским прошёл впустую, и добавил ниже:

Привет, Лилия! Если сможешь, позвони мне по этому номеру. Хочу узнать, всё ли у тебя в порядке, и почему ты ушла, не дождавшись меня. Вячеслав.

Сложил листок вдвое и, передавая его Алексеевне, поинтересовался:

– А всё-таки, почему вы меня фантазёром назвали? Ей богу, ничего не сочинял.

– Фантазёром-то? Так это ж я про дождь. Говоришь, утром у вас поливало? А здесь вот ни капли не было, уж третий день жара стоит, ну я малость и не поверила.

– Поливало, поливало, – заверил Славка, – а ночью какая гроза была!

– Да ты что? – изумилась Алексеевна и хмыкнула недоверчиво, – странное дело, я обычно чутко сплю, должна была услыхать.

Славка пожал плечами, поблагодарил её ещё раз и двинулся было на выход, но тётка чуть придержала его за рукав.

– Ты сразу-то не выскакивай, – прошептала она заговорщицки, – обожди пару минут. Эти евреи наверняка из окна навострились: в недоумении они были, когда я Лильку-то спрашивала.

В том же павильончике Славка взял ещё одну банку пива и теперь шагал в обратном направлении, вяло размышляя, чем бы угробить вечер этого суматошного дня. Бар «Эллада» за последнее время успел изрядно приесться. Всё обрыдло-знакомо, всё привычно – бармен Равиль с вежливо-приклеенной полуулыбкой, цены на спиртное и закуску – столичного уровня, динамики в бархатных углах, струящие нечто умиротворённое в стиле «эмбиент», ну и, как обычно, невеликая стайка смертельно скучающих местных дам возрастом от двадцати до сорока. Дамы сидят с фужером коктейля, иногда в обществе каких-нибудь дешёвых прилипал, и поглядывают на входные двери с заветной, а потому утопической мечтой, что в один невероятно прекрасный миг ворвётся в их псевдогреческое заведение блистательный столичный маркиз, выхватит какую-то из счастливиц – а в принципе, можно всех сразу – и умчит на лакированном «бентли» в своё трёхэтажное рублёво-успенское бунгало.

Время шло, маркиз, как всегда, задерживался, зависнув на сверхдальних московских орбитах в паре световых лет отсюда, а бар тем временем заполнялся самой разнообразной публикой – от поселковых мастеровых до различной приблатнённой шелупони, и ближе к закрытию поселковым нимфам ничего не оставалось, как выбирать и одарять вниманием лучшее из худшего.

Маринка, бывшая славкина одноклассница, весёлая заводная разведёнка, крутилась в «Элладе» частенько. После той бурной ночи Славка был не прочь пересечься с ней ещё разок, но буквально на днях она проплыла мимо него с каким-то долговязым бритоголовым кренделем, не удостоив даже взгляда, и Славка оказался нешуточно уязвлен. А остальной женский контингент из завсегдатаек, обитающих в вечернем баре, его как то не вдохновлял. Так что тащиться туда сегодня ну совсем не тянуло.

Круглосуточный ночник «Экспресс» был относительно безопасен часов до одиннадцати вечера. Ближе к полуночи почему-то именно к его дверям сползались, подобно пробудившимся вурдалакам, мутные личности с дурными манерами и непредсказуемым поведением. В своё время Славка раз и навсегда зарёкся появляться в «Экспрессе» ночной порой, после того как они с Гордеем едва унесли оттуда ноги, рискнув отправиться за бутыльком заполночь. Кафешка эта являла собой, в общем-то, обыкновенную забегаловку, каковой и была в советские времена. Разве что ассортимент закусок стал пошире, да одну из стен украсили «плазмой». Основной клиент заскакивал сюда мимоходом, не мешкая вгонял в себя «сотку», трамбовал сверху хот-догом и спешил дальше. Задерживались лишь компании юнцов допризывного возраста с визгливыми накрашенными подружками. Наблюдать за ними было и смешно, и противно. После первой «сотки» тинейджеры начинали, как петухи, выдрыгиваться перед своими пассиями, соревнуясь в плоском остроумии посредством убогого лексикона, обильно сдобренного матерщиной. После второй, определённо ощущая себя круче всех на свете, принимались тупо цеплять окружающих по поводу и без. Ну а приняв третью, многие уже спешили блевать за угол.

При виде их Славке невольно приходило в голову своё не очень далёкое прошлое, и некоторые моменты вспоминать не хотелось категорически. Провинция в тени огромного мегаполиса, десятилетиями практически не меняющая своей сути. Скучный и немного затхлый мирок, размеренно двигающийся по заданной орбите. Разве что приходящий на смену молодняк становится развязнее, тупее и наглее.

Лишь в Центральном парке, называемом ещё Молодёжным, вокруг танцпола, где рвал струны районный рок-бэнд, среди аттракционов и упоительных ароматов шашлыка и модной ныне шавермы, можно было наткнуться на давних приятелей и организовать пристойную компашку под умеренный выпивон-закусон и разговоры ни о чём. То есть о работе, зарплате, бабах, рыбалке на Клязьминском и, конечно, о политическом моменте. Но это уже ближе к концу, грамм после трёхсот.

Правда, бывало, что и никто не встречался. Многие друзья юности из посёлка смылись в поисках лучшего, а из тех, кто остался, почти все были обременены вторыми половинами и детьми, и разгуляться, как раньше, не всегда имели возможность. Разве что Чигирь и Гордей… Но первому завтра предстояла трудовая вахта, и вряд-ли он сегодня пойдёт колобродить в поисках развлечений. Как не крути, все пути ведут в гордееву берлогу, двушку с изолированными комнатами, близнец славкиной жилплощади.

Они вообще многим были схожи. Так же, как и Славке, квартира приятелю досталась от родителей, уехавших ещё в дурные девяностые в Сургут на заработки, да так там и обосновавшихся. Пока Гордей тянул солдатскую лямку в желдорвойсках где-то на БАМе, за квадратными метрами присматривала его тётка из соседнего района, у которой, к слову, имелся там свой «домик в деревне». За два года она вросла в гордееву фатеру довольно плотно, жилищная вакханалия набирала обороты, цены даже на сараи росли в арифметической прогрессии, и заботливую тётю пришлось выпроваживать восвояси долго и нудно. Радужные семейно-родственные отношения племянника и тётушки по истечении данного противостояния резко ушли в ноль, но Гордей по сему поводу заморачивался не особо. Разумеется, очень скоро злосчастная хата стала представлять собой сущий разгуляй, компания там собиралась самая разношёрстная, порой шумная сверх меры, и после пары стычек с соседями по поводу ночного гвалта хозяин квартиры волей-неволей перестал пускать к себе кого попало. А так Гордей был парень простецкий, незлой и в общем-то неглупый, плыл щепкой по течению, летом шабашил на стройках кем придётся, а зимой обычно устраивался что-нибудь сторожить сутки через двое-трое. Отличие обоих было лишь в том, что для Гордея холостячество являлось жизненным постулатом, а Славка всегда был не против хотя бы относительно постоянных альянсов.

Заметив едва различимую тропку, он решил сократить путь и свернул вглубь парка. В переплетениях ветвей посвистывала и пощёлкивала невидимая птаха, в пряном и чуть затхлом воздухе висели злые майские комары. Тропка вывела его к одной из узких асфальтированных аллей, которые, подобно просекам, делили парк на квадраты. На пересечениях аллей когда-то стояли немудрёные изваяния советской эпохи, а нынче остались только постаменты, или вот как здесь – вместо бодрых пионеров-горнистов, во времена оны целеустремлённо шагавших в светлое будущее, торчала монструозная зверушка, авангардистский гибрид Чебурашки и Винни-Пуха. Меж ушей инопланетного зверька неизвестный шутник пристроил почти новую кепку-аэродром.

Славка усмехнулся, завидел впереди просвет приближающейся Мелиоративной и достал телефон. Если Гордей дома, заскочу в ближайший магазин и двину сразу к нему. Если нет, придётся пока домой, заморить червячка какими-нибудь пельменями.

На экране моргал конвертик входящего сообщения.

Птичка песенку пропела – эсэмэска прилетела…

Шумилов, если тебе противны мои звонки, давай общаться смс. Может, всё-таки объяснишь своё молчание?

Ну наконец-то, сударыня, а то огорошили с утра пораньше и оставили томиться в догадках. Даже не задумываясь, как он будет строить разговор, Славка нажал кнопку вызова.

Алло, – сказала трубка после третьего гудка.

Он смутно помнил тембр её голоса, да и телефон наверняка заметно искажал, поэтому решил на всякий случай кое-что уточнить. Если это всё-таки одна из его «одноразовых», есть риск заполучить в ухо порцию дерьма. Невелика беда, всегда можно выключиться.

– Это Алиса?

– Ага.

– Э-э… которая бывшая Шумилова?