Химера

Действительно, с какой стати Славку должны напрягать загадочные чужие взаимоотношения, своих проблем хватает выше крыши. Раскованная озабоченная бабёнка снимает его нагло и без недомолвок, а то, что она слегка не в его вкусе, заглушим, как в той присказке, количеством водки.

Вернулся с кухни Гордей, плюхнулся на стул. Серёга с Ленкой, хихикая, сцапали со стола початую бутылку вина и тарелку с пирожными, сделали всем ручкой и скрылись в соседней комнате. Глядя им вслед, Гордей хмуро процедил:

– Жаль мне их. Почему так красиво всё начинается – цветочки-ягодки, любовь-морковь, рай в шалаше, и так хреново заканчивается – грызня, развод, делёжка шмотья и алименты.

Превысив определённую дозу выпивки, он становился мрачен, зол и временами подозрителен.

– По-моему, наш хозяин впал в чёрную меланхолию, – сказала Алла, – одного я в чувство привела, теперь второго выручать надо. У вас сегодня явно депрессивный день. Скажите, а Гордей – это имя такое?

– Вообще-то он Игорь, а фамилия – Гордеев, – ответил за приятеля Славка.

– Мужики, а давайте выпьем. Ну их всех к хренам, – проговорил Гордей, обращаясь неизвестно к кому, и потянулся за бутылкой.

– Погоди, Гордей, не гони коней. Я к тебе сейчас Ирэн подошлю.

Завидев её, выходящую с балкона, Славка сказал с укоризной:

– Ирунчик, Гордею скучно. Сейчас налузгается ведь. Иди, спасай положение.

А сам выбрался в вечернюю прохладу, к оставшемуся в одиночестве Глебу. Следом просочилась Алла, щёлкнула зажигалкой, по-хозяйски закинула руку Славке на плечо. Ч-чёрт, не баба, а ходячая провокация. Развязная столичная штучка. И ведь не такая уж пьяная. Очень похоже, что ожидает реакции этого своего Глеба из Ламанчи. Но тот и бровью не повёл, невозмутимо пыхал трубкой в полутьме. Наконец покосился на них.

– Аллочка, пора ехать. Но ты, я так понимаю, уже передумала?

– Правильно понимаешь. Я немного погорячилась, поездка может подождать. У меня конец курса, хвостов набралось, реферат этот повис, как гиря на шее. Так что извини, я лучше в Москву вернусь. А коммуна твоя успеет, ещё всё лето впереди.

Она бросила окурок в темноту и вышла в комнату.

– Алла, как вы успели заметить, особа эксцентричная, – проговорил с усмешкой Глеб, – вдобавок ко всему начинающая журналистка. Этих, хлебом не корми, дай найти приключений на свою задницу. Скачут, как козы, лет до сорока, а там, перебесившись и опомнившись, принимаются спешно сооружать личную жизнь.

В кармане у него затрезвонил мобильник. Глеб несколько секунд слушал говорившего, потом коротко бросил: – Да, немного задержался. Буду часа через три.

Внимательно глянул на Славку и вдруг спросил:

– Молодой человек, мой вопрос покажется несколько неожиданным. Вы довольны той действительностью, что вас окружает?

– В смысле? Вопрос слишком глобальный…

– Хорошо, спрошу по-другому. Устраивает ли вас жизнь, которой вы живёте?

Славка смешался, хмыкнул.

– Я думаю, это вопрос, на который нет единого ответа. Довольных людей не бывает. Обожравшийся олигарх бездельничает на яхте с гаремом юных глупышек, поплёвывает в Средиземное море, но при этом о спокойствии и речи не идёт. Курс акций ползёт вниз, партнёры ненадёжные – спят и видят, как бы ножку подставить, моделька-содержанка капризами достала… А бомж, обитающий на свалке, откопает шмат протухшей колбасы и радуется свалившейся везухе. Жизнь удалась, хотя бы на один день.

Глеб иронично улыбнулся.

– Ну, допустим, обожравшийся олигарх с гаремом – это, говорят, уже не модно. И всё же, что касаемо конкретно вас…

– Что касается меня – я простой трудяга и живу незамысловато. Здесь люди замкнуты в треугольнике дом-работа-магазин. Из развлечений – кому фитнессы с тренажёрами-железяками, а кому кабак. Что и кого тут может устраивать? Живём себе поживаем, на дядю трудимся.

– То есть, повышаете и без того неплохое благосостояние этого дяди, который в своё время просто оказался более хватким, более наглым, более расторопным, чем другие, либо же имел вельможных родственников, да мало ли вариантов. Ну а рабочие муравьи оделяются взамен энной суммой наличности, достаточной им для выживания на ближайший месяц. Он с удовольствием не давал бы им вообще ничего, но муравьи ведь не должны умирать с голоду, они обязаны трудиться и неустанно повышать материальный уровень своего благодетеля. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Вы, конечно, можете уволиться, вас обязательно обманут при расчёте – с какой стати обеспечивать беглеца положенным довольствием, он же покинул муравейник – найдёте другое ярмо, где всё то же самое, ну и что изменится? Не правда ли – вы заранее согласны с тем, что беременные дурными деньгами хозяйчики заводов-пароходов и презрительные хамоватые государевы шестёрки будут всю вашу жизнь старательно вытирать о вас подошвы. Вдумайтесь: человек жертвует половиной своей жизни только для того, чтобы чужой, обычно незнакомый лично ему дядя жил хорошо, сам же имея к старости лишь нищету, болячки и лекарства.

– Вы какой-то рабовладельческий строй изображаете, – покачал головой Славка, – слишком утрируете. Это же система, существующая сотни лет. Нельзя всем быть богатыми и счастливыми. Кому то, а именно подавляющему большинству, приходится влачить муравьиную участь.

– Согласен, сравнение чересчур контрастное, это я для полноты картины, но суть-то не меняется. Хорошо, оставим в покое трудящихся насекомых. Развернём вопрос чуть шире. Вам сколько лет, Вячеслав?

– Двадцать восемь. Почти.

– А мне сорок три. Знаете, недавно я задался вопросом, когда же последний раз смеялся от души. Нормально, искренне, что называется, от сердца. Долго рылся в памяти и, представьте себе, так и не вспомнил. А вы?

Сзади неслышно приблизилась Алла, встала в проёме двери.

– Чтобы от души? Сразу и не скажу. Во всяком случае, давно не случалось.

– Вот именно. Люди напряжены, они живут одним днём, они постоянно ждут напастей и подлостей – от правительства, от местных чинуш, от соседей и даже своих близких. Они оглушены обилием информации, льющейся со всех сторон, зачастую сорной и ненужной. Они разучились смеяться здоровым, жизнерадостным смехом. Такая привилегия осталась разве что у наших наивных розовощёких детей, но пройдут считанные годы, и почти все они переродятся в суетливых дёрганых индивидуумов, обречённых на нескончаемый и бессмысленный бег по кругу. В стране, где продаются и покупаются места в государственных яслях и садах, водительские права и дипломы о высшем образовании, заповедные территории и даже министерские посты, где новорождённых выбрасывают в мусорные баки, где сотни тысяч сидят и миллионы спиваются, где родственники рвут друг другу глотки за квадратные метры убогих хрущёвок – в такой стране, согласитесь, не до веселья. Что мы ежедневно видим, включая общедоступные телеканалы? Правильно – потоп из мыльно-сериальной чепухи, дурацких шоу и плоского вымученного юмора, от которого уже хочется плевать в экран. Нас во что бы то ни стало надо увести, отвлечь, заставить забыть о том кошмаре, в котором мы оказались за какие-то двадцать лет.

Он помолчал, пуская клубки дыма в темноту, и обронил сумрачно:

– Одно обнадёживает – всегда и всему есть предел. К сожалению, в нашей патерналистской патриархальщине он удручающе высок. Барахтаясь в условиях столь жуткого размежевания, низы рано или поздно перестают просто роптать. Они либо хватаются за вилы, либо требуют диктатуру. И плохо от этого бывает всем без разбору.

Нехило заворачивает, подумал Славка. И правда – боец с ветряными мельницами. Народоволец новой формации.

– А мне кажется, никто уже ни за что не схватится. Изобилие жратвы в глянцевой упаковке не позволит, – вставила Алла, – нет никаких низов, нет ура-патриотов и нет либералов, а есть лишь шумный продажный тусняк с искусными режиссёрами. И смеяться от души дано не только детям. Мне кажется, счастливые влюблённые тоже имеют на это право.

– Вы, Глеб, всегда всё видите так мрачно? – осторожно поинтересовался Славка, – или в вашем восприятии есть и другие цвета, кроме чёрного? По-моему, с таким настроем и жить-то невыносимо.

– Ну что вы! Я ведь намеренно сгущаю краски, чтобы подвести вас к мысли… Или предложению, если хотите. Счастье для всех поголовно кануло в лету вместе со старинными утопиями. Его давно уже нет даже в фантастических романах. Да сейчас и фантастики как таковой не осталось, сплошное фэнтези – плоское и потустороннее. А поскольку идеальное общество для всех никто и никогда не построит, то какое-то его подобие можно создать лишь в отдельных ячейках, в коллективах единомышленников. Базовых составляющих, в общем-то, всего две – отсутствие крупных конфликтов внутри и максимальная дистанцированность от государственных институтов.

– Что-то наподобие израильских кибуцев, – вновь влезла Алла.

Глеб поморщился, но реплику её проигнорировал.

– Да, я допускаю, что создание такого общественного микрообразования пришлось бы не по нраву властям. Но, слава богу, пока мы их интересуем лишь в качестве налогоплательщиков. Мы – обычная агрофирма, не более того. Важно другое – микроклимат в коллективе и достойное человека, а не муравья, осуществление благ. Не распределение, на этом ломали хребет многие во все времена, а именно осуществление.

– Вы в любом случае придётесь не по нраву, как только вздумаете декларировать создание у себя условий лучших, чем может предложить государство. Такое для любой власти – кость в горле, красная тряпка быку, – сказала Алла.

– Я примерно представляю, о чём идёт речь, – постарался внести свою лепту Славка, – вообще-то такие общества уже давно существуют по всему миру в том или ином виде, те же мормоны, например…

Заметив, что Глеб протестующе поднял руку, поспешно добавил:

– Я привёл их в пример потому, что такое возможно где угодно, в тех же Штатах либо где-то ещё, но только не в России. Здесь на вас натравят тех, кого положено натравливать, обольют грязью, объявят очередной сектой и ликвидируют как класс.

– Могу дополнить более либеральным вариантом. Фирму всё равно вынудят связаться с этими самыми институтами. Вы будете вынуждены нанимать зубастых юристов и платить им очень приличные деньги, потому что те сразу смекнут, что дело неудобоваримое. Вас вынудят оправдываться. И это в лучшем случае, – сказала Алла.

– Во все времена число пессимистов неизменно превышает число оптимистов, – улыбнулся Глеб, – что ж, поживём – увидим. Возможно, время революций прошло, и в этом мире главное – жить, приспособившись. Вот мы и живём, не делая резких телодвижений и не привлекая излишнего внимания. Случайные люди уходят сами, а единомышленников – то есть тех, кто не корысти жаждет, а спокойствия душевного – всегда милости просим. Сейчас, если не трудно, проводите меня до машины, я презентую вам одну книжицу. Не торопитесь выбрасывать её в ближайшую урну. Прочитайте не спеша и подумайте. Возможно, вы сделаете кое-какие выводы, возможно, нет. И ради бога, не посчитайте сей скромный опус за ловушку очередного духовно-сетевого маркетинга. Никто никого не заставляет и не уговаривает. По крайней мере мы не уподобляемся тем пензенским маргиналам, что залезли под землю и ждут конца света. Примитивный эгалитаризм типа всем по равному кусочку, также исключён. Заинтересуетесь – на последней странице есть мой контактный телефон. С Всемирной паутиной тщеславия дружите?

– С Интернетом? Не очень. У меня и компьютера-то нет. Пока.

– А что так? Экий вы несовременный.