Литерный особой важности

С этими мыслями я зашел в вокзал. Сухо поздоровался с охранниками, скучающими у окна, мирно беседующими с постовыми из линейщиков. Прошел к себе в каморку под лестницей, немного замешкавшись перед запертой дверью. Стоило ли будить мою помощницу так рано или все же погулять по станции? Терзаясь сомнениями, я уже решил пойти обратно, как позади услышал ее слегка насмешливый, но вполне доброжелательный голос.

– Там открыто, товарищ капитан,– сообщила она мне.

Мне пришлось задрать вверх голову, чтобы рассмотреть старшего прапорщика, который сейчас выглядел вовсе не по-военному. Короткий халатик оголял стройные ножки до колен, черные недосушенные волосы были распущены и спадали черным водопадом на тонкие плечи. Юлька была в домашних тапочках на босу ногу, с какой-то косметичкой в руках и полотенцем.

– А я вот у дежурного по вокзалу взяла ключи от комнаты отдыха…Кто ж знал, что вам в шесть утра спаться не будет…– пояснила она, сходя вниз.

Чтобы не выглядеть законченным идиотом, я попытался извиниться, потом понял, что это будет выглядеть еще большей глупостью, так как я все-таки, как никак, ее начальник и кабинет это мой, покраснел и завозился в кармане, чтобы скрыть свое смущение, делая вид, что ищу ключи.

– Я же сказала, тут открыто…– Юлька толкнула дверь в кабинет, обдав меня стойким запахом какого-то сладкого шампуня и дорогих духов.

В углу стояла собранная раскладушка. Одеяло и подушка были свернуты в круглый тюк и убраны в сторону. На стуле рядом с моим столом висела верхняя одежда моей помощницы.

– Я тут немного похозяйничала без вас,– объяснилась Лавоченко,– извините уж, но мне пришлось вашим именем дать распоряжение начальнику вокзала, чтобы тот посодействовал с местом для ночлега.

– А почему не в комнате отдыха? – нахмурился я.

– Как ни странно, но даже в таком забытом Богом вокзале все места оказались заняты,– пожала она плечами,– сегодня ночью комната освободится и господин Штукин обещал выделить ее мне, намекая на то, что готов даже лично помочь с обустройством,– последняя фраза была сказана лично для меня, как укол опытного рапириста. Я скрипнул зубами и промолчал. В конце концов она взрослая женщина и может просить помочь с обустройством кого захочет. Жаль, что не меня…Но…

– Можете выйти?– попросила она меня неожиданно. Борясь с захлестнувшим меня приступом необъяснимой ревности, я даже не сразу ее услышал и понял.

– Что?

– Мне надо переодеться, товарищ капитан. Я, конечно, понимаю, что вы как мужчина предпочли бы видеть меня в халате, но, думаю, что остальные посетители вокзала, включая Штукина, слишком уж обрадуются такому повороту событий.

– Да…Да….конечно…– растерялся, заметался в поисках сигарет, потом вспомнил, что они у меня в кармане, засуетился, покраснел, мысленно разозлившись на проклятую девчонку, которая снова вогнала меня в краску.– Я покурю пока…Минут пять.

– Сорока пяти секунд будет достаточно!– шутливо отдала воинское приветствие Лавоченко.

– И все же…Потом обсудим план на сегодня. У нас много работы…

– Есть, товарищ капитан!– браво гаркнула старший прапорщик, запирая за мной дверь.

Повертев в руках сигарету, я засунул ее обратно в пачку. Подышал, приводя мысли и свои чувства в порядок. Откуда-то сбоку послышались осторожные шаги. В конце коридора, ведущего в производственные помещения вокзала появился Штукин, лысоватый круглолицый, крючконосый начальник вокзала. Одет он был в идеально отглаженную форму, а в его руках торчал букет ромашек. Увидев меня у двери комендатуры, он резко свернул в сторону к кассам, сделав вид, что направляется не в мою сторону. Ну-ну…Подумал я. Донжуан хренов, уже тут как тут…А у самого жена, дети…

– Товарищ капитан, можете заходить!– раздался голос Лавоченко из-за двери.

– Я…

– Да слышала я, что никуда курить вы не ходили,– отмахнулась помощница. Она уже была одета в джинсы и зеленую футболку, которая явно шла ей, прекрасно гармонируя со светлыми, почти голубыми глазами. За то короткое время, что меня не было, она успела причесаться, быстро накраситься и даже поставить чайник.– Я решила попить для начала кофе. Вы не против?

Я согласно кивнул, усевшись на своем место, вяло перебрал пальцами кипу бумаг, какой-то текучки, оставленной мне Лужиным в наследство. Плюнул на них, тем более кофе был готов и ароматно дымился прямо у меня под носом.

– И какие у нас планы на сегодня?– отхлебнув горячего напитка уточнила Юлька, закинув ногу за ногу, мгновенно сбив меня этим простым движением с мысли.

– План прост…– собрался я, старательно отводя взгляд в сторону.– Для начала надо провести стандартные противодиверсионные мероприятия, вроде оповещение всех причастных, стрелковых команд, линейщиков, усиление патрулей и тому подобное. Разослать письма во все инстанции в какие только можно…

– Уже сделано!– кивнула Юлька, доставая откуда-то из-под стола огромный бутерброд с вареной колбасой.– Я позавтракаю, если можно? – уточнила она на всякий случай, откусывая небольшой кусочек.

– Можно…А…

– Еще вчера, когда вернулась из гостиницы,– ответила на мой невысказанный вопрос старший прапорщик,– подумала, что это надо было сделать в первую очередь. Все причастные службы оповещены. На одиннадцать в красном уголке движенцев состоится собрание под вашим председательством…

– Чего?

– Вы хотели познакомиться с начальниками местными, так сказать железнодорожной элитой…Чем не повод?– подмигнула она мне, беспечно помахивая перед моим лицом бутербродом.

– Лавоченко…

– А я что?– глаза моей помощницы изумленно округлились.– Я вообще не причем. Вы сами им вчера ночью все разослали за своей электронной подписью.

– Ладно…– смилостивился я, понимая, что девчонка, в сущности, права. – А тебе придется посетить наше славное ЛОВД и набросать словесный портрет твоего молдаванина. Там тебя встретить мой друг и поможет во всем.

– Легко!– согласилась Юлька. Опухоль с ее ушибленной щеки чуть спала, оставив лишь легкое покраснение.– То есть, так точно, товарищ капитан!

– Ладно, хватит ерничать…– выдохнул я, чувствуя почему-то рядом с ней себя каким-то древним стариком, хотя был ненамного старше ее.– Есть еще бутерброды? А то я не ел со вчерашнего вечера?

12

станция Чуйка

Сегодня Маринка осталась дома. Смена была не ее, и его женщина пообещала накормить его незабываемым ужином, приправленным незабываемым сексом. Богдан клятвенно пообещал вернуться к вечеру, как можно пораньше и с самого утра отправился на склады к Исе. Оптовка под легкомысленным названием «Банановый рай» располагалась на самом выезде из города. По правую сторону от нее находилось местное ГАИ, напротив военная база. Часть, передислоцированная в Чуйку, с началом российско-украинского конфликта все никак не могла выехать с поля, так и проживая в палатках, по непонятным ни для кого причинам. Огромный военный городок был готов, последние строители оттуда уехали еще по весне, завершив окончательную отделку, но все так же на месте бывшего аэропорта кучковались палатки в грязи под открытым небом, стояла закрытая тентом техника, и лениво бродил у небольшого КПП со шлагбаумом провинившийся срочник, больше похожий в своей грязной замызганной форме на какого-то бича, которых часто видел Гончаренко в Киевском метро. Да и вообще, все встреченные им в Чуйке военные, мало походили на могучую и непобедимую российскую армию, о которой на каждом федеральном канале твердили без устали соловьи отечественной пропаганды. Немытые, порой даже небритые, в заштопанной и застиранной форме кроме жалости эти «головорезы» больше никакого чувства не вызывали. Богдан слышал, что их, как рабов в Средневековье, офицеры от лейтенанта до майора ссылали для полевых работ в местные подсобные хозяйства за смешную сумму. Те, что постарше торговали всем чем не попадя со складов, в том числе и боевым оружием, но поистине город стал раем для ротных старшин и прапорщиков зампотылов. Эти «Камазами» вывозили все, что можно было увести, а последнего, по слухам, поймала прокуратура «на горячем», когда тот пытался толкнуть почти цистерну бензина за сущие копейки. Все, как это обычно бывает в этой дикой России, списали на ни в чем неповинных солдатиков, а дело замяли, не дав ему дальше никакого хода.

– Да уж…– покачал головой Богдан, вылезая из такси, рядом со складами Мурзаева.– На его родине, в Украине ситуация складывалась не лучше. Гончаренко был уверен, что это последствия советского прошлого, когда всего было вдоволь, когда воровали все, что плохо лежит. Только сейчас в сознании настоящих украинцев начинает, что-то меняться, но до восприятия ими европейских ценностей должно было пройти еще очень много времени, а так…Так и украинцы оставались теми же самыми дикими азиатами, как и русские, за исключением некоторых областей, вроде Львова, Ивано-Франковска или Закарпатья.

Прямо за складами, уходя кухней куда-то вглубь жилого квартала, расположилась прямо напротив военного КПП небольшое кафе. По летнему времени прямо на дорожку были выставлены несколько пластмассовых столиков под широкими клеенчатыми зонтами. Неподалеку жарился шашлык, источая дурманящий аромат свежей баранины. За стойкой, протирая стаканы, скучал тот самый племянник Исы, с которым Богдан виделся в парке, в тени сидел сам Мурзаев, в национальной тюбетейке, светлой-голубой рубашке с коротким рукавом и светлых штанах, в неизменных туфлях с загнутыми острыми носами. Он лениво пил чай из круглой пиалы, лениво беседуя с расположившимся напротив круглолицым майором. Военный что-то горячо доказывал чеченцу, размахивая руками и активно жестикулируя. Его возмущенные возгласы были слышны далеко на улице.

– Это форменный грабеж, Иса!– кричал майор-пехотинец, стуча кулаком по столу.– Мы знаем друг друга же четыре года, а ты по прежнему пытаешься меня надуть…

– Никто тебя надуть не пытается, уважаемый!– отрицательно кивал седой головой ваххабит.– У тебя есть товар, у меня есть цена…Ты предлагаешь товар, я озвучиваю цену…– невозмутимо попивал чай Мурзаев. Чуть поодаль от него сидела компания молодых парней, несмотря на жару, томящихся в кожаных куртках, под полами которых легко можно было опытным взглядом определить заплечную кобуру. Майор обострять не хотел, искоса поглядывал на них, но упрямо стоял на своем.

– Ты же знаешь, чем я рискую!– привел он последний довод, но Иса был неумолим.

– Не хочешь бизнес делать, дорогой, не делай его!– подвел итог спора он.– Живи, как все, на одну зарплату…

– Я…

– Салам, Богдан!– старик наконец-то заметил Гончаренко, с улыбкой наблюдавшего за спором у самого входа в кафе. Встал, кряхтя, со своего места, и прошел ему навстречу.

– Алейкум асалам!– ответил украинец, шагнув хозяину заведения навстречу. Наглый и надменный чеченец убил своим движением сразу двух зайцев, со свойственной им всем восточной мудростью, показал майору, что спор окончен и дал понять всем, что пришел очень важный гость.

– Как сам? Как здоровье?– они обнялись, прикоснувшись щеками друг к другу.– С момента последний нашей встречи ты сильно поправился,– шутливо похлопал он Богдана по округлившемуся, но еще не выпирающему животу.

– Ты тоже постарел, Иса…

– Все мы не молодеем. Годы неумолимы! Старость, как и смерть мы победить не в силах…– согласился Мурзаев, на вид глубокий старик, но все еще сильный и цепкий, с волчьим внимательным взглядом, гениальными мозгами и острым умом. С ним необходимо было всегда держать ухо в остро, как с любым умным и расчетливым человеком. Будь, Иса проще, то уже давно бы лежал в земле или сидел в тюрьме, совершив столько убийств и преступлений, а он нет! Торгует своими бананами почти посреди страны, с которой долго воевал, не скрываясь и не прячась ни от кого.

– Мне нужна твоя помощь, мой друг,– начал издалека Богдан, намекая на то, что рассыпаться в восточных любезностях у него нет времени.