Честь и Нечисть

– Со сторожем разобраться надо. Если он дома…

– Это ясно.

– Ну, раз ясно, твоя земля, ты и командуй.

Петрович бросил косой взгляд и гаркнул:

– Бойцы! Подошли сюда. – Вполголоса добавил: – Сейчас мы им ликбез устроим, пусть побегают.

Бойцы нехотя подошли и встали чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу.

– Так… – начал вещать Яков Петрович, – налицо преступление. Из морга пропали два трупа. Исчез сторож. Это пока всё, что вам необходимо знать. Ставлю задачу. Выяснить, кто из персонала больницы дежурил ночью: врачи, сёстры и прочие. Смена закончилась, все уже разошлись по домам. Нужно взять в отделе кадров адреса и… ноги в руки, опрашивать: кто что видел этой ночью необычного, особенно возле морга. Всё ясно?

– Ясно, – не глядя на Петровича, буркнул Денис.

– А машина? – спросил мордатый.

– Перетопчетесь. О том, что произошло, не распространяться. Закрытая информация. Денис за старшего. Что стоим? Работаем!

Парни поплелись в сторону главного корпуса, что-то активно обсуждая между собой.

– Салабоны! – презрительно бросил Петрович. – Денис, тот ещё ничего, а этот… Поехали, сторожа навестим. Он тут поблизости живёт.

Бетонная четырёхэтажка утопала в листве. Берёзы вдоль фасада вымахали выше крыши. Возле подъезда лужа, ни пройти ни проехать. Доски, кирпичи набросаны, вот по ним и пробрались в подъезд. Кошками воняет, краска со стен клочьями. На третий поднялись, от звонка лишь провод из стены торчит. Постучали.

Дверь открыла женщина – пятьдесят пять, шестьдесят пять – не разберёшь, в фартуке, руки полотенцем вытирает. Опрятная, с лицом светлым. Пахнуло съестным, куриным бульоном. Увидела милицейскую форму, нахмурилась, губы поджала. Петрович полез за ксивой, но она рукой махнула, мол, не надо. Представились.

– Ну, проходите.

Хороший дом, как говорится: бедненько, но чистенько.

– Мой опять что-то натворил? – спрашивает.

– Да ничего серьёзного, не волнуйтесь. Ваш муж сейчас дома?

– Так на дежурстве он! – удивилась. – Хотя… пора бы уже прийти. Вот варнак, неужели опять запил?

– То есть дома он ни ночью, ни утром не появлялся? – дотошно уточнил Петрович.

– Ну нет же, говорю. Может, с Гришкой перехлестнулся? Они как встретятся, так всё. Сколько раз говорила: не связывайся ты с этой арестантской мордой.

– А этот Гришка, как найти-то его? Адрес знаете? – Петрович не слушал, гнул своё. – Это не Дробыш ли?

– Он. В седьмой живёт, в первом подъезде. Господи! Да что вы молчите-то? Что он натворил?

Пришлось вмешаться:

– Да вы не волнуйтесь. Просто ваш муж с дежурства ушёл, не доложив. Ну, там, водка на столе. Возможно, он не один выпивал. Не положено. Вот нас и вызвали. А куда он мог пойти, не знаете?

– Куда, куда? Домой! Бывает, с Гришкой, когда не услежу. Но дома у нас с этим строго, не позволяю. Вот он на работе и… А что? Там он один, да ещё и покойники эти под боком. А дома – ни-ни, только дай слабину, покатится.

Петрович указал глазами на дверь, мол, пора уходить. Оставили визитку с телефоном, чтобы позвонила, если объявится, и затопали вниз по лестнице.

– Гришку этого знаешь?

– Алкаш. Безобидный, но буйный. В смысле поорать, права покачать. А так трусливый. Обломали ему рога на зоне.

– За что сидел?

– Хулиганка. По молодости, но очухаться до сих пор не может. Баба ушла, живёт один. Вот и шарахается по дворам, копейки на бутылку сшибает.

Перебираясь через лужу, Петрович оступился. Выйдя на сухое, с трагическим видом рассматривал промокший ботинок.

Еле сдерживая улыбку, поторопил:

– Пойдём, пойдём, не сахарный…

Возле Гришкиного подъезда остановились, рассматривали окна. Все живые, кроме одного. Везде занавески, банки, цветы на подоконнике, а это – голое и тёмное – казалось, даже свет не пропускает. На звонок, на стук никто не открыл, зато из соседней двери тут же вынырнула соседка. Увидев милицейскую форму, выдохнула:

– Наконец-то…

– Что? Достаёт? – строго поинтересовался Петрович.

– Орёт, когда пьяный. Сам с собой разговаривает полночи. Чертей гоняет. А здесь стены… сами знаете, какая слышимость. У меня внучке четыре года.

– Понял, примем меры, – устало отозвался Петрович. – Вы его сегодня не видели? Он дома ночевал?

– Полчаса как ушёл. С окна видела.

– Жаль. Не застали.

– Вы в соседнем дворе посмотрите, там мужики в козла с утра до вечера. Если нет, то у магазина на Юбилейной.

– Спасибо.

– Сделайте что-нибудь, чтоб не орал.

– Конечно, конечно. Меры… – уже на ходу, не оборачиваясь, привычно пообещал Петрович.

Гришка нашёлся в соседнем дворе. Сидел в одиночестве на лавочке возле самодельного стола посреди вытоптанного пятачка голой земли. Растрёпанные жидкие волосы, маленькое личико, иссечённое морщинами, застиранная рубаха с длинным рукавом, застёгнутая под горло, спортивные штаны, вытянутые на коленках, похожие на треники советских времён, резиновые тапки на босу ногу. Тщедушный старый мальчик, выпущенный во двор погулять и ожидающий приятелей.

– Ну, здорово, что ли, Дробыш. Чего такой невесёлый? – поинтересовался, подходя, Петрович. – Присаживайся, Игорь Константинович, в ногах правды нет. – Вольготно развалился на лавочке, вытянув длинные ноги.

– И вам здравствовать. Чему радоваться-то? Пензии не дождаться, мать их раз так! Второй день трезвый образ жизни веду.

– А соседка жалуется, что орёшь по ночам.

– Врёт она! Сама телевизор на полную врубает, сериалы эти грёбаные целыми днями бубнят.