Дети Бафомета

– Ага, ей, значит, не верится, а я здесь просто так, из чистого альтруизма горбачусь, – ехидно сказал крыс, – нравится мне по помойкам лазить. Наследственное, так сказать.

– Я ему не верю, – чуть слышно прошептала Острозубка.

Она попыталась сказать это так тихо, как только возможно, но крыс всё равно услышал и оскалился.

– А мне насрать, верите вы мне или нет, – прошипел он, – мне насрать на вас, на ваших родителей, на ваши догадки, на всё! Пошли вон, пока я не вызвал полицию!

Ушка шагнула вперёд и крыс попятился.

– Ты ведь боишься? – спросила она.

– Н-нет, – неуверенно ответил крыс.

Зайчиха замахнулась, делая вид, что сейчас ударит, и крыс сжался, прикрывая морду лапами. Послышалось журчание.

– Фу, – презрительно сказала Ушка, – да он обоссался от страха!

Красноклык фыркнул, а Острозубка улыбнулась.

– Мне тебя даже трогать противно, – сказала зайчиха, – вы, крысы, такие смелые, когда вас много, а вот сейчас ты один… и ты обоссался…

Крыс всхлипнул и, усевшись в лужу собственной мочи, закурил.

– Встретились бы вы мне лет пять назад, – со злобой сказал он, – тогда бы я с вами по-другому разговаривал.

– А кем ты был пять лет назад? – спросила Ушка.

– Пять лет назад я служил в полиции, – ответил крыс, – чудесное было время!

Острозубка от волнения схватила Красноклыка за лапу.

– И почему же оно было чудесное?

Крыс с недоумением посмотрел на зайчиху, затянулся сигаретой, сплюнул, высморкался и насмешливо ответил:

– Вижу, ты передумала меня бить, девочка? Правильно! Чтобы бить других, особенно того, кто не может тебе ответить, нужен особый склад характера, а ещё лучше, когда ты получаешь от этого удовольствие. Я от своей работы удовольствие получал, хе-хе! Помню, как мы с ребятами разгоняли поганых протестунов, которые посмели выступить против великого лидера! Ух, сколько лап и челюстей я тогда сломал! А потом мы оттащили в отдел много симпатичных девочек и развлекались с ними три дня! Маленькие, с испуганными глазками, трясущимися лапками, но такие сладкие!

Бывший полицейский облизал губы – воспоминания явно доставляли ему удовольствие. Острозубка уткнулась в плечо Красноклыка и заплакала.

– А теперь ты здесь, мразь? – спросила Ушка.

Крыс снова затянулся, выдохнул дым ей в лицо и ответил:

– Да, а теперь я здесь, на мусорке. Зрение подводить стало, меня из полиции и уволили. Но я не в обиде, нет! Это справедливо – нельзя служить и защищать, когда ты плохо видишь. А здесь, по большому счёту, тоже неплохо.

– Чем же?

Крыс хмыкнул, поднялся и достал из кабины своей машины мешок.

– Видишь, что тут? Сигареты, вяленое мясо, водка, сухари пшеничные. Это явно лучше вашего белкового порошка из червей!

Ушка с ненавистью посмотрела на него.

– Достойная плата за достойную службу, – сказала она, – а чьё это мясо?

– А какая разница, чьё это мясо? – улыбнувшись, спросил крыс.

– А вдруг это мясо крысы?

Крыс достал из мешка кусок вяленого мяса, откусил кусок и с наслаждением прожевал.

– А даже если и так, что с того, ведь это всего лишь мясо, хе-хе…

Он слизал с подбородка коричневую слюну и спрятал мясо обратно в мешок.

– Мне всё равно, чьё это мясо, дурочка! Мыши, зайца, лисы, кота, крысы…

Он подошёл к Ушке и протянул лапу, которую зайчиха оттолкнула.

– Это не я вас боюсь, – прошептал крыс, – это вы меня боитесь. Вы всегда будете нас бояться, вы всегда будете трусливо выть под ударами наших дубинок, вы всегда будете нашими рабами.

– Но обоссался то ты, а не мы, – презрительно сказала зайчиха.

– Это была минутная слабость, – возразил крыс, – у нас такое иногда случается. А теперь уходите отсюда!

– Ненавижу вас! – пронзительно крикнула Острозубка.

Крыс оскалился:

– Не кричи так громко, дурочка, а то ещё услышат.

– Кто услышит? – спросила Ушка.

– Кто-нибудь, – сглотнув, ответил крыс.

Зайчиха снова шагнула к нему и крыс, выронив мешок, отступил, прижавшись спиной к кабине.

– Н-не подходи! – взвизгнул он.

Ушка подошла к нему вплотную и, глядя в мутные глаза, спросила:

– Знаешь, что с ней сделали твои сослуживцы?

– Догадываюсь, – дрожащим голосом ответил крыс, – симпатичная девчоночка.

От испуга не осталось и следа – крыс взглянул на Острозубку и облизнул губы. Мышку затрясло от негодования и гнева.

– Дай мне топор, – дрожащим голосом попросила она Красноклыка.