Призма Сердца

– Что, я так похожа на духа? – предприняла вторую попытку женщина.

– А, нет-нет! Что вы! Просто это всё так неожиданно, я, если честно, вообще потеряла всякую надежду завести с кем-либо хотя бы осмысленный…

– Оставь слова до вечера, – прервала её жестом собеседница, – приходи одна, никому не рассказывай, куда направляешься, и постарайся, чтобы тебя вообще не заметили, сумерки для этого подойдут лучше всего, – неожиданно схватив Геллу за руку, а затем так же резко отпустив, бросила женщина, растворившись в джунглях.

Гелла разжала кулак, который ещё пару секунд назад касались пальцы новой знакомой, обнаружив в нём записку с инструкциями, как добраться до определённого места, где, по всей видимости, и состоится ритуал.

Весь оставшийся светлый день Гелла провела в ещё большем ступоре, чем утро. Она с кем-то разговаривала по телефону, делала заметки в своём датападе, однако было ощущение, что всё это происходило не с ней, а… С кем? Ответ на этот вопрос она не могла дать ни себе, ни тем более уж кому-либо ещё. Ещё более удивительным казалось то, что она всю жизнь могла жить без этого невыносимого и одновременно с тем сладостного ожидания. Ожидания чуда, сказки, а возможно, наоборот – события, которое разрушит искусственный мир из книги вокруг неё, автор которой уже давным-давно позабыл о своей рукописи.

С этими мыслями, роившимися в голове, она уже переступила порог деревянной хижины девушки, которая оказалась совершенно случайно в нужном месте в нужное время, чтобы совершить… Гелла называла это неизбежным исходом всей жизни, которая, возможно, и продолжится после этого вечера, но уж точно никогда не будет прежней.

В хижине было очень душно. Горящие свечи бросали блики на геометрические узоры ковров, которыми были покрыты деревянные стены жилища.

Женщина жестом предложила Гелле присесть посередине комнаты в центре схождения линий геометрического рисунка, который та с любопытством разглядывала. Сама же хозяйка удалилась на кухню. Вслед за этим практически сразу в нос Гелле ударил резкий мятный запах, который тут же сменился на такой густой аромат, что нос девушки практически сразу опух изнутри, и ей пришлось начать дышать ртом, прежде чем обильное выделение слизи из носа закончилось. Томительное ожидание прошедшего дня сделалось ещё невыносимее, и каждая секунда в этой комнате, пылающей от красного свечения, растягивалась на целую вечность. Через несколько минут женщина всё же зашла обратно, неся вместе с собой напоминающий котёл сосуд. Она бережно поставила его перед Геллой, и та сразу поняла, что же было причиной резкого запаха. Журналистка с любопытством заглянула внутрь и сначала решила, что зрение её помутилось от запаха, ведь внутри была полная непроницаемая пустота. Но слегка сфокусировав зрение, она различила фиолетовые блики и поняла, что внутри была жидкость, притом невероятно густая. Вопросительно подняв голову, Гелла увидела, что женщина теперь одела на себя странное одеяние, целую шубу из утконосов с десятками острых шипов-лап, торчащих из неё. Вершину же одеяния венчал капюшон из семи высушенных голов утконосов, который являл собой нечто вроде гротескного козырька.

У Геллы в голове из-за проснувшегося суеверного страха стали мелькать тысячи вопросов, которые она хотела задать женщине, чтобы избавить себя от давящего напряжения, но что-то удерживало её от них. Они действительно должны быть заданы. Но не сейчас. Всему своё время, и девушка это понимала.

Женщина извлекла из-под своих одеяний стакан и ловко зачерпнула чёрную жижу из котла, тут же протянув Гелле.

– Пей, – кратко приказала она.

Гелла, чуть не потеряла сознание от резкого запаха, который ударил ей в голову, в любой иной ситуации, даже под пытками, она ни за что бы не влила этот натуральный на вид мазут в свой желудок, но ситуация была исключительная. Это был шанс, дающийся, возможно, лишь один раз в жизни. И его нельзя, ни в коем случае нельзя упускать!

Гелла подобно роботу вцепилась в стакан и опрокинула в себя содержимое. Сначала она ничего не почувствовала, ощутив гордость за не зря проведённые пьянки во время учёбы в странах Конгресса, но затем её внутренности загорелись, будто бы некий изувер влил ей в глотку раскалённое железо. Гелла выронила стакан и скрючилась на полу. Слёзы брызнули из её глаз, из лёгких выбился весь воздух, а желудок свернулся калачиком. Гелла пыталась хватать ртом воздух, но всё было тщетно, она лишь в бессилии царапала ногтями пол, пытаясь позвать на помощь. И тут страшная догадка поразила её – неужели… Нет, наверняка! Её решили принести в жертву туземцы! Залог человека перед Богиней за оккупацию и тиранию их народа! Да, это был и есть ритуал Сиацоатль! Кровавое искупление! Сначала Гелла страшно испугалась и стала корить себя за растерянную бдительность. Но затем успокоилась, попытавшись принять свою судьбу. Ведь кто знает? Может с её смертью кончится и война? Вдруг богам действительно нужна сакральная жертва? И тогда все заживут в…

– Мире… – раздался нежный голос сверху.

– Да, – подумала Гелла, – точно… Стоп! Это же мой голос или мысли, или же…

Гелла распахнула глаза, ощутив, как давление внутри тела за момент, который она пропустила из-за своей агонии, исчезло, будто бы его никогда и не было. Вместо этого пришло ощущение бодрости, да такой, что девушка готова была, тотчас оттолкнувшись ногами, взлететь к самым далёким звёздам!

Давящий красный свет также сменился, обретя зелёные и фиолетовые оттенки, которыми заиграла комната, превратившись в сияющий клуб энергии. Геометрические знаки, которыми была украшена комната, пришли в движение и стали светиться, изменяя форму, танцуя и создавая всё новые и новые смыслы своими потрясающими рисунками.

– Так это и есть мир? – завороженно глядя вокруг себя, спросила Гелла.

– Да, Гел, весь мир и есть это.

Девушка обернулась, узнав в фигуре напротив своего старого знакомого. Хоп, улыбаясь, заметил, как молодая девушка, несмотря на трескающуюся вокруг реальность, продолжала сжимать в ладошке подаренную целую жизнь назад статуэтку, а затем, будто бы вспомнив что-то из давно минувших дней, закрыл глаза, став частью калейдоскопа цветов и форм, который подхватил ум девушки и понёс по тоннелю воспоминаний.

95. Вся вселенная являла собой крошечную прихожую на маленькой планете, которая вращалась вокруг не менее крошечного светила. Стены этой прихожей были обшиты дивными коврами с геометрической росписью коренного народа острова Змея, передающего из поколения в поколение сакральные знания, которые зашифровывались в визионерскую живопись. Эти самые рисунки начинали светиться, и вот уже вслед за стенами и деревянный пол с потолком стали излучать немыслимую энергию, которая, подобно рентгеновским лучам, пронизывала все предметы, обнажая их иллюзорную и относительную природу. Вместе с хижиной, внутри которой разгорелся космический пожар, вся деревня вместе с джунглями, что её окружали, стали светиться. Эта вибрирующая волна растеклась по всему острову, ныряя за его пределами в океан, а затем, отталкиваясь от его волн, достигала небесных светил и зажигалась в бесконечном потоке соседних созвездий, создавая схему великого рисунка бытия, сложившегося из нитей, которые соединили все звёзды в единое полотно ковра, сшитого бережливыми руками великой богини. Стоя посреди бушующей стихии своего творения, Она, одним взмахом отринув разъединение на журналистку и её наставника, превратилась в необозримого наблюдателя, который вновь нырнул в окружающий его калейдоскоп рисунков, рождавших далёкое будущее, грациозно перетекающее в не менее далёкое прошлое. И причиной всего были не какие-то неведомые силы или законы, которые всегда существовали или только готовые родиться, но настоящий момент, являющийся первопричиной всего, что происходило, то есть буквально всего, что можно или нельзя допустить, и даже немного больше. Но как это оценить? Как опознать самого себя, слившись в экстазе с самим же собой, уже теряя нить повествования, и, забывая, кем ты являешься, одновременно обретая полную ясность своей божественной природы? Загадка, ответ на которую возник в то же самое мгновение – суть юмор и абсурдность всего происходящего. И подход к этому со всей серьёзностью – и есть основное правило той игры, являясь участником которой и возможно понять природу самого себя и мира вокруг или же внутри себя. С этим намерением, которое включало в себя не поток бессвязных кодовых слов и формулировок, но чистое и кристальное действие, невыразимое пронзило ткань бытия, заставив пузырь Бога лопнуть и в этом оглушительном хлопке узнать возглас молодой девушки. Возглас немного нагловатый, хамский, для кого-то возможно опасный и даже смертельный, но от того не менее честный и оттого бессмертный.

– Свобода!

96. Мимо сновали люди. Кто-то с опаской косился на новорожденную богиню, кто-то улыбался, кто-то посылал проклятья, но никто не оставался равнодушным.

– Свобода – это то, что делаем мы! Ты, ты и ты! – девушка тыкала в собравшихся в час пик прохожих, стараясь захватить как можно большее количество людей.

– Это касается всех и каждого, борьба за неё необходима как воздух!.. И!.. – Краешком глаза девушка заметила целенаправленное движение в свою сторону. Вряд ли это были восторженные фанаты её перфоманса. Поэтому, чтобы, возможно в последний момент в жизни, совершить свободный поступок, девушка, ловко лавируя и где нужно работая плечами, пробралась к мосту, под которым проходила не менее забитая улица, состоящая из пешеходов. Засунув обе руки крест-накрест под покрывало своего плаща, она молниеносным жестом выбросила их вперёд, выпустив два снаряда, которые взлетели над столицей Империи за секунду до того, как гвардейцы уже повалили её наземь и заломили руки. Тем временем две бомбы, разорвавшись и разделившись на тысячи осколков, уже обрушились вниз на людей.

Кто-то вскрикнул, кто-то лёг на землю, а кто-то с любопытством уже вытянул руку навстречу осколкам снарядов, поймав склеенные листовки, которые распылил над поросшей сорняками грядкой умелый садовод.

Майа, несмотря на онемевшие руки и разбитую в кровь щёку, которой девушку приложили к асфальту, с радостью наблюдала, что даже самые апатичные люди внизу хватали в свои руки листовки так, будто бы они были драгоценными пачками кредиток. И бомба в тот день действительно взорвалась – только на этот раз ущерб понесло не население Империи, а как раз те, кто пускают настоящие снаряды в живых людей.

97. – Не люди, но скот, – чувствуя, как кровь приливает к лицу, цедил сквозь зубы Харт, несясь по улицам мегаполиса. Исходящая изнутри злоба выходила через кости наружу, прожигая кожу потом и испаряясь в душном воздухе, меняя очертания окружающих предметов. Резко остановившись, Харт не поверил своим глазам – прямо перед ним улица, начав вилять из стороны в сторону, взметнулась к небесам и, расширившись, превратилась в гигантский собор давно минувших столетий, который пропускал в себя свет звезды через разноцветные витражи, игравшие в воздухе всеми возможными цветами. От такой неожиданности Харт тут же вспотел ещё больше, и вода хлынула с макушки головы прямо на лицо, заставив его зажмуриться, а затем, заставив себя приоткрыть глаза, парень уже увидел не собор, но титанических размеров парящий объект, который, будучи практически прозрачным, впитывал в себя энергию светила для взлёта. Воздух дрожал от вибрации, которая была универсальным циклом, отсчитывающим время до начала синтеза тепла. Контуры этого нечто задребезжали, и сам он превратился в подобие миража, который схлопнулся в огненный шар термоядерного взрыва, накрывший мили вокруг себя, мгновенно превративший Харта в кучку пепла. То, что от него осталось, ещё не успело осознать себя до конца сошедшим с тоннеля жизни, и тут же было возвращено легким касанием Творца.

– Стив!

Харт от неожиданности подпрыгнул, но тут же собрался воедино, моментально покраснев при виде своей любви.

– Привет, Гел, – как можно более небрежно бросил он.

В ответ девушка рассмеялась и приобняла своего друга: «Что ты тут делаешь? Я надеялась застать тебя дома!».

– Понимаешь, ну, – начал врать Стивен, – я решил немного развеяться…

– Ладно, ладно! Не будь занудой! – подтрунила его девушка, – давай лучше поспешим!

– Куда это? – удивился Стивен, – ведь мы даже не договаривались, куда пойдем.

– А ты импровизируй! Я хочу попасть на премьеру фильма «Калейдоскоп сердца»! Я уже и билет купила, вот, смотри! – и довольная девушка покрутила перед его носом коммуникатором, в котором отражался код, дающий право на посещение сеанса.

– То, что у тебя он есть – это, конечно, круто, – начал заводиться Харт, – но у меня нет денег, чтобы …

– Бла-бла! – высунув язык, пропела девчушка и тут же рассмеялась, – не волнуйся! Я заплачу, побежали!

Стивен с секунду стоял, как вкопанный, стараясь настроиться на кардинальную смену декораций своей жизни, но, отложив тревожащие его мысли, всё же сумел сорваться с места и бросился следом. Отвязаться от мыслей было, правда, куда сложнее – что делать с домом, в который не хочется возвращаться, да и получится ли теперь это? Но даже это казалось не таким серьезным, как тревога по поводу предстоящих событий – почему название фильма так всколыхнуло, нет, даже напугало его? Как из всех людей мегаполиса ему удалось столкнуться сейчас именно с Геллой? Что произойдёт, когда он узнает все ответы? Нет, это не важно, – прервал он себя, чувствуя невероятную лёгкость впервые в своей жизни, набирая скорость и преследуя свою мечту, которая грациозно опережала его всего на пару шагов.

98. Всего шажок, лишний шажок до свободы – вот всё, что нужно было Майе, сидящей в бронированном звере имперских гвардейцев. Эта мысль назойливо сверлила её голову всё то время, когда она смотрела на мелькавший за окном город из-за решётки, и как же ей хотелось стать бесплотной! Вылететь, вспорхнуть через стены на свободу, быть охваченной ветром и раствориться в летнем смоге! Майа хватала эту мысль и трансформировала в ненависть, в злость и гордость за свой акт неподчинения. Чему? Системе унижения человека и его достоинства, данного миром, которое никто не способен отобрать. И на своем собственном примере девушка готова была это продемонстрировать.

– Выходи! – раздался сухой голос снаружи, когда машина остановилась.

Вся правда по поводу собственной важности мгновенно рухнула в тот самый момент, когда дверь распахнулась, и разноцветные огни спалили пространство изнутри корпуса, превратив девушку в пучок пульсирующей энергии. Переливающееся тысячью символов и лиц божество участливо заглянуло внутрь и, тепло улыбнувшись, пригласило наблюдателя прогуляться. Свет выскочил наружу и поразился многообразию форм, что его окружали – варианты действительности существовали в помноженной друг на друга прогрессии и буквально дышали этой сконцентрированной силой в одном единственном миге. Путешественница перевела взгляд на пригласившего её на игру бога и не увидела никаких противоречий в его виде – лица не менялись друг за другом, а сосуществовали одновременно в единой точке образа, насыщенного до предела смыслом, который нужно было прочитать, а ещё раньше написать самому наблюдателю.

– Хм, интересно, – протянула девушка, выпав из кокона света, – а что, если это?..

– Прекрасный выбор, – улыбнулся доброжелательно божественный персонаж, и лиловые символы, которые обволокли его тело, трансформировались в имперского гвардейца.

Окружающий же мир свернулся в комочек серого здания, в которое уже конвоировали Майю. Пропитанные страхами и тысячелетней историей стены храма пыток входили в резонанс с мыслями девушки и возвращались обратно во всём своем монструозном великолепии. Где-то посередине в пространстве родилась идея, которая моментально вспомнилась в голове девушки, когда она заходила в нутро дьявольской машины Империи: это всё ненастоящее. Чтобы это проверить, она начала вырываться, на что тут же получила ответ в виде удара под дых, выбивший из юной революционерки весь дух.

99. Распахнув глаза, Гелла проснулась. Девушка медленно поднялась над роскошной кроватью, на которой лежала, и потихоньку начала собирать воедино куски своего мозга, который буквально разрывался на кусочки тысячами образов и мыслей. Они, переплетаясь друг с другом, подобно змеям, заставляли Геллу прикладывать немалые усилия, чтобы в этом первозданном хаосе сохранять сопричастность к текущему моменту. Прежде всего, ей следовало сонастроиться с реальностью, чтобы можно было с ней взаимодействовать. Сказать или подумать об этом было намного проще, чем сделать, поскольку вся среда – как внешняя, так и внутренняя – меняясь местами, до сих пор оставалась в «жидком» состоянии, из которого выливались формы, зачастую совершенно не связанные, а то и противоположные друг другу. Путешественника бросало от острова к острову, от человека к человеку, пока маятник сознания не замер на нейтральной позиции, на территории, пролегавшей между сушей и делящей её напополам – посреди великого океана, волны которого рассекал величественный лайнер «Левиафан». Вместе с этой точкой наблюдения родилась и Гелла, под тяжестью свалившейся на неё информации вновь откинувшаяся на атласные простыни. Соприкоснувшись обнажённой спиной с бельём, девушка ощутила себя спортсменом, который вошёл в воду в прыжке с многометровой вышки, настолько потрясающим было ощущение полнейшей вовлеченности в текущий момент. Окружающая обстановка так же дарила невообразимые доселе ощущения – и без того роскошный интерьер, выдержанный в белых и золотых оттенках, теперь светился совершенно потусторонним, даже божественным величием. Это было маленькой подсказкой, универсальным напоминанием, что все объекты этого мира – не более чем декорации, прозрачные голограммы чудесного сада, в котором нашлось место и миру Империи, и Земле Утконоса, и всем живым существам, их населяющим. Из центра мозга журналистки, будто бы в подтверждение этой фантастической правды, вырвались геометрические символы, опутавшие всю комнату и одновременно с этим оттеснившие все видимые формы на задний план, оставив на обозрение лишь внутренний, невидимый для стороннего свидетеля план, истинную суть вещей. Так, белоснежные стены обратились в кровоточащие клоаки, по которым комочками скатывался гной и, собравшись в центре комнаты, подобно идеально выверенной паутине, образовал сеть, в которой запутался страдающий ум Геллы. Посредине этой комнаты сидело божество, обернувшееся ненасытным пауком-трикстером. Он жадно впивался тысячами хищных глаз в силуэт девушки и обсасывал её кости на расстоянии, предварительно растворив плоть своим желудочным соком.

Скинув с себя это наваждение, Гелла замерла где-то посредине видения, не давая своему уму унестись ещё дальше тех мест, где она побывала всего пару минут назад. Чтобы укрепить это состояние, Богиня решила закрепить мир сказанным словом.

– Хорошая работа, Алл.

Стальной Орёл, который сидел прямо на пересечении всех линий в комнате, сверлил взглядом женщину, поигрывая время от времени отливающим лиловым крупнокалиберным пистолетом.

– Но боюсь, – продолжила журналистка, – вы просчитались, поскольку отравить меня вам не удалось, и, как видишь, я снова понемногу прихожу в себя, – будто бы болтая со старым другом, с улыбкой протянула Гелла.