Дети логики: Беглецы

Кодама села, вытерла рот рукой и тяжело вздохнула. Она точно уже где-то слышала этот голос, но слезящиеся от яркого света глаза мешали рассмотреть своего мучителя. Тот подошёл совсем близко, постукивая тихо подошвами магнитных ботинок, и разрозненная информация наконец слилась в её голове в единый образ.

– Ты не можешь быть здесь, – повторила габбро, прикрывая лицо рукой.

– Твои надежды утолкать меня в камеру не оправдались, ушастая! – расхохотался парень, опускаясь перед ней на корточки. – Я здесь, но скоро буду уже о-о-очень далеко отсюда!

Он щёлкнул Кодаму по уху.

– Планету не покинуть без разрешения, – спокойно изрекла девушка. Прежде чем идти к представителям правопорядка, она хорошо изучила, на каких правах тут существуют светила науки.

– А кто мне запретит? Ты?! – идеальная копия Кодамы рывком подняла габбро на ноги. Искажённое рябью помех лицо приблизилось почти вплотную к её лицу и прошептало искривлёнными в усмешке губами. – Я таки увидел, как выглядит эта планета… Я первым попал сюда незаконно. И стану первым, кто незаконно её покинет!

Самозванец в голос расхохотался, и от чрезмерных эмоций на его виртуальном, чуть перекошенном лице Кодаме начало казаться, что происходящее нереально. Она уже не могла определить логическим путём, чему верить, и габбро стало страшно – животный ужас проник в каждую клетку её тела.

– Чувствуешь, стерва? – парень запустил какую-то программу, и опоясывавший ей затылок обруч ударил в голову болезненными импульсами. – Чувствуешь мою ненависть!? Из-за тебя я ныкался по коридорам точно крыса! Но теперь!.. Теперь, благодаря тебе, я увижу самую неприступную из всех планет – твою! Имя, ушастая стерва?! Твоё имя!

Он с силой притянул Кодаму к себе, и её щека прошла голограмму насквозь, соприкасаясь с его подбородком. События слились в голове габбро в единую карусель, и она прошептала по слогам: «Астон Кантон».

Парень довольно хмыкнул – не распознал подвоха.

– А теперь! – выдыхаемый им воздух защекотал Кодаме шею. – Теперь я хочу получить моральную компенсацию… Ну! Чего замерла!

– Я не понимаю, что должна делать.

– Ах, не понимаешь! – взвился парень и отвесил ей громкую пощёчину. – Сейчас я тебе продемонстрирую!

Кодама чувственно втянула ртом воздух. Зрачки её расширились, и тело охватил жар. Стремительной волной он пронёсся от основания шеи до кончиков пальцев, заставив непроизвольно вздрогнуть, и слился вновь воедино внизу живота в горячий клокочущий комок. Громко и напряжённо дыша, девушка попыталась отмахнуться руками от чего-то невидимого, но столь явственно ощущаемого кожей. Тело её покрылось мурашками, и мышцы непроизвольно сократились.

– Понравилось?! Теперь моя очередь, – прошипел садист. – На колени и извиняйся, стерва!

– Я могу сделать это и стоя, – произнесла Кодама, обретая наконец некоторую ясность восприятия, – но считаю свои действия в порту оправданными.

Холодность её тона повергла парня в бешенство. Будучи уже собой истинным, он опрокинул девушку на пол и принялся пинать ногами, громко крича:

– Оправданными, да?! Сливать других сиггу, значит, оправданно?! А ну подумай ещё, стерва!.. Хочешь что-то сказать?! Может, что бить тебя не оправданно?.. Не захотела по обоюдному согласию, стерва – плати болью!

Габбро беспомощно сжалась в комок, и всё её существо обратилось в одну единственную мысль: скорее бы это кончилось. В какой-то момент пол вдруг пропал, и Кодама кубарем покатилась вниз. Последним, что она запомнила, стал истошный крик: НЕТ!

Глава 1.5

Сколь опьяняет воздух родных мест! И пусть на нижних уровнях свет всегда искусственный, а атмосфера – неизменно сухая, но стоит сойти с рабочего шаттла, как неприятный привкус металла сразу сменяется терпкой горчинкой специй и пыли. Эгетэ довольно заурчала, потянулась всем телом и пнула мыском ботинка попавший под ногу камешек. Вот она и дома, на длинной и прямой точно стрела улице, одним своим концом направленной к внешней стене кластера, а другим – к лабораториям Академии. Однотипные кубические дома цвета пустынной земли жмутся друг к другу, различаясь между собой только размерами; один их вход выходит на её улицу, а другой на соседнюю – так и сообщается между собой Нижний город.

Девица размашистым шагом двинулась в направлении своей общины: тяжёлая магнитная обувь громко зашаркала по затёртой до блеска тысячами ног поверхности, вторя гулкому эхо патрулировавших Нижний город сотрудников безопасности. Больше всего она сейчас мечтала о порции высокобелковой массы, а лучше – о двух порциях, чтобы наверняка утолить голод. Даром что девушка, Эгетэ ела за двоих. День, как обычно, выдался скучным, и она пыталась высчитать на ходу, совпадают ли на настоящий момент их с приятелем графики: в Нижнем городе не существовало такого понятия как сутки, и биоритм рабочих тут был подчинён сменам. Попасть в расписание друг друга удавалось нечасто, и сегодня Эгетэ снова предстояло провести время в одиночестве. Размяв ладонью широкую мускулистую шею, она громко втянула носом воздух и с лёгким стоном разочарования запрокинула голову.

– И угораздило же вас заключить тогда этот союз! – раздосадовано фыркнула девица, обращаясь к потомкам первых колонизаторов.

Вступив с Федерацией в соглашение о пожизненном проживании на поверхности планеты, они получили взамен комфортную беспроблемную жизнь и уже через пару поколений обратились в полноценных потребителей, ценящих чистую воду, пищу и передовые биотехнологии гораздо больше, чем сомнительную свободу. Так небольшая ресурсодобывающая колония переросла со временем в перенасыщенный информацией город, отрицающий частную собственность, но обладающий в то же время целой рабочей кастой: покинуть Экат никто из рождённых на её поверхности не мог. Таким образом заключённое когда-то соглашение сделало заложниками научного прогресса много поколений. В качестве компенсации этого «неудобства» Академия разрешила местным творить на отведённой им территории всё, чего душа пожелает. Но Эгетэ не понимала, как можно было уровнять фундаментальные права на свободу перемещения и выбора жизненного пути с жалкой пародией, выражавшейся в легализации всех видов удовольствий и тех научных объедках, которые им регулярно бросали с научного стола.

Однако многих такая жизнь устраивала. Возможно, потому, что местных всячески отгораживали от внешнего мира, лишали, так сказать, соблазна. Даже транспорт, которым экаттцев доставляли на работу, был лишён окон, а поступающая извне информация жёстко фильтровалась. Не вступи Эгетэ в своё время в общество контрабандистов, и она бы вряд ли знала кто такие габбро.

Сегодня девице скрывать было нечего, она просто шла домой, но, услышав за спиной громогласный крик сотрудника сиггу-контроля, всё-таки вздрогнула. Мимо скользнула проворная фигура в куртке-колоколе и узких складчатых лосинах – габариты и лёгкость движений выдавали в беглеце подростка. Поскользнувшись перед входом в жилой куб, запыхавшийся юнец влетел с размаху в стену и взвыл от боли. Заинтригованная Эгетэ обернулась: что такого нужно было сделать, чтобы за тобой погнался с криками сотрудник безопасности. Её тут же начал разбирать безудержный смех, и девица до боли закусила пухлые губы – свежее пятно краски украшало броню сиггу в самом интересном месте, – беглеца надо было выручать.

– Смотри, куда прёшь, здоровяк! – нарочито громко крикнула Эгетэ, имитируя падение и с чувством растирая якобы ушибленное место. – Раздавить меня хочешь?!

Сотрудник сиггу-контроля отвлёкся на неё, и этого мгновения юному проказнику хватило, чтобы скрыться внутри здания. Поднявшись на ноги, Эгетэ ещё немного повозмущалась для пущей убедительности и отошла к стене противоположного куба, правдоподобно припадая на правую ногу. Приятное щекочущее чувство тут же разлилось по всему телу, и мочки ушей вспыхнули огнём – хоть какое-то яркое событие за день.

– Так-то, великан, – довольно прошептала она, услышав, что стук магнитной обуви стихает.

До родной общины было уже рукой подать, и Эгетэ предвкушала скорый ужин, но тут её внимание привлёк мужчина, с опаской выглядывавший из входного коридора одного жилого куба. За спиной у него теснились ещё двое экаттцев, с силой прижимавших руками к стене завёрнутый в плотную ткань объект около полутора метров высотой. Мужчины о чём-то негромко спорили, и донёсшийся до ушей Эгетэ обрывок фразы заставил её кулаки гневно сжаться: кажется, тут собирались кого-то убить. Крепкий вымеренный удар в скулу и славная затрещина кончили препирательство несостоявшихся преступников, а потерявший поддержку свёрток упал разгорячённой девице прямо в руки. Ткань скользнула вниз, открывая бледное, покрытое кровоподтёками лицо и безвольно повисшие худые плечи.

– Это не мы её! – воскликнул стоявший на стрёме экаттец, проворно отпрыгивая в сторону.

Получившие люлей подельники тоже поспешили ретироваться, скрыв свои лица под капюшонами. Мужчин можно было понять: застукай их сотрудник безопасности с избитой до полусмерти учёной, и троице бы пришлось несладко. Эгетэ и сама очень рисковала, ведь пострадавшая могла вот-вот умереть.

– Ну-ка, ищейка, – прошептала девица, подхватывая габбро на руки, – давай немного прогуляемся.

Эгетэ шагнула под своды жилого куба. Безликий снаружи, внутри он оказался настоящим оазисом жизни: всюду виднелась зелень, искрились влагой декоративные неглубокие пруды, мерцали тёплым светом стены и проложенная вглубь помещения дорожка. Из чьей-то комнаты донёсся детский смех и звон посуды – хорошо бы, чтобы все жители сейчас были заняты домашними делами. Эгетэ понятия не имела, как они отреагируют на её появление, но времени сомневаться не было.

От тряски и обилия запахов Кодама пришла в себя.

– Потерпи, ищейка – уже скоро! – прозвучал смутно знакомый голос, но габбро отказывалась ему верить.

Способность логически воспринимать этот мир пала, и её сознанием всецело завладела боль: жгучая точно приставленные к коже оголённые провода, резкая и беспощадная.

– Мне нужен Резервуар! – крикнула Эгетэ охрипшим от напряжения голосом, выбегая на лишённую растительного покрова центральную площадь.

Искусно выполненная голограмма в виде высокой статной женщины с бледной кожей и длинными струящимися белыми волосами в тот же миг рассыпалась на отдельные световые точки, исчезая прямо на глазах. Платформа, на которой она стояла, начала плавно подниматься, вытягивая за собой трехметровый матовый цилиндр с едва различимой вертикальной щелью во всю его высоту. Подвижный сегмент стены неслышно отъехал в сторону, обнажая белоснежные, залитые непривычно ярким светом внутренности медицинского модуля, который местные обычно называли Резервуаром.

Смело шагнув внутрь, Эгетэ изолировала цилиндр от внешнего мира и запустила процедуру обеззараживания. Лишённая прямых углов комната, казавшаяся из-за голых стен шире, чем была на самом деле, действовала девице на нервы – она была неимоверно рада увидеть возникшие прямо из пола прозрачное ложе и обруч объёмного сканера. Желудок жалобно заныл, напоминая Эгетэ о своей неудовлетворённости, но не до него сейчас было.

Приготовив пациентку к осмотру, девица отступила в сторону, освобождая пространство для работы автоматизированным инструментам. Рамка сканера проворно скользнула вдоль тела габбро и негромко пискнула, откатываясь к стене – сведения о повреждениях были собраны. Около пятнадцати секунд понадобилось системе, чтобы обработать полученную информацию и выбрать план лечения. На лице Кодамы очутилась дыхательная маска, а подвижные манипуляторы с длинными тонкими иглами ввели в кровь чётко вымеренные дозы необходимых препаратов, после чего ложе с девушкой опустилось в заполненный голубоватой вязкой жидкостью резервуар.

Габбро погрузилась в особый, лишённый ощущений мир, без остатка растворивший и боль, и мысли, и даже восприятие пространства – Кодама была никем и находилась нигде. Происходящее походило на процедуру психокоррекции, но вместо того, чтобы забыть всё, что с ней случилось, девушка забыла, что является инструментом. В ней зародилась личность с большим количеством вопросов, и больше всего габбро хотела знать, почему привитая ей картина мира так не соответствует действительности: в который раз уже она попадала в обстоятельства, не поддающиеся логическому объяснению.

Что-то извне вдруг вытащило её наружу в холод и хаос, и лишённый привкуса анестезии воздух порывом ворвался в лёгкие – девушка закашлялась. События смешались у неё в голове, и габбро принялась отмахиваться руками от чего-то невидимого, но так явственно ощущаемого кожей.

– Приди уже в себя, ищейка! – ругалась Эгетэ, насильно стаскивая её с ложа. – Всё кончилось! Кончилось! Мне надо тебя одеть.

– Я Кодама.

– Как скажешь, – фыркнула Эгетэ, поднимая с пола её платье. В два счёта справившись с нехитрым нарядом, она взвалила девушку себе на плечо и с чувством выполненного долга покинула опостылевшее помещение.

Какова причина вашего визита? Какова… Ка… Какова при… Какова причина вашего…

Эгетэ напряжённо дёрнулась – только сбрендившей голограммы им сейчас не хватало.

– Она не местная. Не местная! – донеслось со всех сторон. – Я её не знаю!

– Покажи её, – велел возглавлявший толпу мужчина. – Сарел сказала, ты принесла сюда учёную. Покажи!