Дети логики: Беглецы

– Прикладная социология.

Кодама сосредоточенно уставилась на информационный терминал, выглядывавший из-за правого уха её собеседника. С его слов выходило, что Астон работает с аспектами, к которым сам не имеет предрасположенности, а именно изучает эмоции и социальные взаимодействия – звучало ещё более странно, чем её сегодняшняя ложь.

– Я выступаю в роли стороннего наблюдателя, – пояснил габбро, видя, что девушка задумалась, – регистрирую внешние проявления эмоционального состояния. Изменения в интонации, скорости и чёткости речи, ответную реакцию на раздражители и смену паттернов поведения.

– Но как… – Кодама запнулась, подбирая подходящие слова, – как ты определяешь, какая из реакций на тестовую ситуацию является искомой?

– Это определяю не я. Моя задача состоит в том, чтобы максимально подробно описывать эти реакции, классифицировать их и составлять схемы эффективного с точки зрения логики взаимодействия.

Астон умолк и после непродолжительной паузы попросил гостью тоже что-нибудь рассказать о своей профессиональной деятельности. Кодама озвучила одну из усвоенных ей «эффективных социальных схем»: лги на благо собственного удобства.

– И ты воспользовалась ей, чтобы попасть на поверхность, – догадался Астон.

– Если ситуация, в которой я оказалась, не смоделирована искусственно, то Академии нужно очень задуматься о своей системе безопасности, – изрекла Кодама усталым голосом и коротко зевнула.

Поразмыслив немного над её успехом, Астон предположил, что девушке случайным образом удалось извлечь выгоду из страха рабочих перед Академией и безупречной репутации габбро, поэтому в её ложь так легко поверили. За время работы в Академии он понял, что эмоции занимают важное место в жизни окружающих – это их способ воспринимать реальность. Таким образом, залогом успешной коммуникации является умение формировать положительное мнение о том, что для тебя важно в разговоре, и ложь, видимо, может считаться одним из методов достижения этой цели.

Слушая его, Кодама всё больше отмечала, как легко они находят общий язык, хоть и были подготовлены для работы в разных профессиональных сферах. Ещё девушка поймала себя на мысли, что не может вспомнить ни одной коммуникации, когда бы говорила с кем-то просто так. Правильно ли это? Правильно ли то, что она прилетела в Академию, не пройдя предварительную психокоррекцию? Она ведь фактически не закрыла свой предыдущий контракт: слишком хотела освободиться от гнёта капитана, вот и сбежала сюда по первому зову.

Астон погасил свет, и Кодама поняла, что слишком устала, чтобы сейчас о чём-то думать. Голова девушки коснулась в меру жёсткой поверхности, служившей им кроватью, и сон тут же овладел её сознанием. Последние слова гостеприимного хозяина прозвучали как в тумане: Астон пожелал ей доброй ночи.

Глава 1.4

Утро Нтуи Кнолти любил начинать с непродолжительного моциона длиной в пару жилых кварталов. Всегда одетый в безукоризненно чистую одежду, он выходил на аллею в одно и то же время и неспешным шагом направлялся к модулю коллеги. Вдоль дороги в обилии произрастала сайя – вечноцветущее растение, пахучие соцветия которого были настоящей слабостью учёного. Кнолти никогда не отказывал себе в удовольствии вдохнуть их пряный аромат и делал это с таким рвением, что жёлтая пыльца порой обильно посыпала мужчине широкий нос. Учёный тогда чихал и очень извинялся, если кто-то заставал его за этим делом.

Кнолти вообще был крайне вежлив, поэтому, подойдя к модулю коллеги, он прождал целых пять минут, прежде чем войти внутрь. Мужчина не любил вторгаться к кому-то в личное пространство, но габбро не отвечал, а дверь была подозрительно приотворена.

– Астон? – позвал учёный неуверенным голосом. – А-а-ас… п… простите минами!..

Застав внутри полуголую девушку, Кнолти опрометью выскочил наружу. Однако это точно был модуль Астона – он не мог перепутать. Вот – лавочка с характерной потёртостью, а эти растения он лично подравнивал, потому что габбро не понравился их запах.

– П-простите ещё раз, – произнёс учёный, оборачиваясь в сторону двери и прикрывая на всякий случай глаза рукой, – но ведь э-это модуль Астона…

– Да, – подтвердила Кодама, вынимая из ионизатора своё платье. – Знаете, где он?

– А в-вы разве!.. Как вы тут оказались? Г-голая.

Кнолти шагнул внутрь и плотно притворил за собой дверь, чтобы прохожие не могли их услышать.

– Я уже оделась, – уведомила его девушка и бросила взгляд на сервированный к завтраку стол, порция на этот раз была одна. – Астон вчера предложил мне остаться здесь на ночь, чтобы помочь ему с экспериментом.

– Вы с-с-с ним с-спали?!

– Да, – подтвердила габбро, – и я нахожу очень неудобным спать на боку, прислонившись к кому-то спиной.

– Н-на боку? – переспросил учёный.

– Иначе мы бы не поместились вдвоём на кровати.

– Ясно… – пробормотал мужчина, и лицо его сразу повеселело. – Я – Нтуи Кнолти, с-специалист по социальным взаимодействиям. Простите, что с-сразу не представился… Наша встреча поставила меня в тупик.

Кодама тоже назвала ему своё имя и сказала, что привыкла есть молча.

– К-конечно, – кивнул учёный, опускаясь на свободный стул и напряжённо дыша от возбуждения: привычка делиться с Астоном своими идеями чуть не обернулась для него катастрофой.

Сколько раз Кнолти заводил с коллегой беседу о различиях мужского и женского восприятия, пытался узнать что-нибудь о жизни габбро и мерах воспитания, которые они применяют к подрастающему поколению. Неужели, именно гены делают их такими неэмоциональными? И почему этот удивительный феномен до сих пор никем не изучен – даже в базах данных Академии о габбро почти ничего не было сказано. Сам он заинтересовался этим вопросом, когда начал работать с большими объёмами информации и понял что нуждается в хорошем секретаре-статисте. Никто не подошёл бы для этой работы лучше, чем беспристрастный наблюдательный габбро, обращающий внимание на детали, кажущиеся остальным несущественными или само собой разумеющимися.

– А вы Астона совсем не видели утром? – с надеждой спросил учёный, только последняя порция еды исчезла у Кодамы во рту.

Девушка отрицательно качнула головой.

– Вы его коллега?

Кнолти бросил на неё стыдливый взгляд и неуклюже кивнул. Астон стал третьим габбро, которого Академия выделила ему для работы: двое других не смогли адаптироваться к привычке мужчины разговаривать вслух с самим собой. Работа была его страстью, и, погружаясь в неё с головой, Кнолти порой забывал обо всём. Астон же сразу условился с ним, что будет откликаться, только если услышит в начале фразы своё имя – так они и сработались.

– А вы, минами Кодама, давно работаете здесь? – поинтересовался учёный, бегло оглядывая помещение.

– Один день, – ответила девушка. – Астон забрал с собой мои документы. Я хочу скорее попасть в Академию, чтобы выяснить, почему он так поступил.

– Да, конечно, – с готовностью кивнул Кнолти, – Т-только не упоминайте п-по возможности о вчерашнем вечере… Меня за такое могут уволить. А я, п-право, и представить себе не мог, что Астон т-так буквально воспримет мои слова.

– Вероятно, он уже обо всём рассказал представителям Академии, поэтому покинул модуль так рано, – озвучила свои мысли Кодама и наклонилась, чтобы поднять с пола магнитный ключ. – Ваш?

Учёный порылся по карманам и дрожащими от волнения пальцами извлёк наружу свою карточку. Значит, та, которая сейчас была в руках у габбро, принадлежала Астону. Кнолти снова стало не по себе: не мог же коллега просто так взять и уйти. Только если вчерашний эксперимент как-то повлиял на его психику, однако с девушкой же всё было в порядке.

– Идите в Академию, – велела Кодама чётким спокойным голосом. – Если Астона не будет на рабочем месте – сообщите ответственным лицам. Я пока обыщу модуль и свяжусь со службой безопасности. Можно сделать это через информационный терминал?

– Д-да. Но з-зачем сразу…

– Я прилетела сюда, чтобы найти Астона Кантона, – объяснила габбро, – но не знаю, кто и зачем дал мне это задание. Узнайте, кому может быть выгодно его исчезновение.

Оставшись одна, она опустила на стол магнитный ключ и рабочий экран Астона, не привлёкший как-то сразу ни её, ни Кнолти внимания, и принялась анализировать сложившуюся ситуацию. Поведение габбро, такое понятное и удобное вчера, теперь казалось девушке нелогичным. Даже если допустить, что Нтуи Кнолти имел за правило добираться на работу в обществе коллеги, зачем в таком случае Астон оставил ей свой магнитный ключ, ведь изнутри дверь можно было открыть и без него. Кодама взяла в руки рабочий экран и изучила отчёты за последние несколько недель – ничего подозрительного, однако опыт предыдущей работы подсказывал ей, что тот, кому есть что скрывать, делает свои дела тайно. Нужно было узнать, кто добился её перевода в Академию, когда было отправлено приглашение, и какие лица к этому были причастны. Судя по тому, как работает эта система, Астон не мог всё устроить самостоятельно.

Девушка вспомнила вчерашние слова габбро: не являются ли происходящие сейчас со мной события чьим-то экспериментом? Он ещё так пристально посмотрел на неё, точно хотел разглядеть каждое микродвижение, производимое мышцами её лица в процессе разговора. Кодама тогда не придала этому значения, потому как не знала, что Астон работает с эмоциями, но теперь ей в голову закрались сомнения: его ведь могли и принудить к правонарушению.

Габбро зачем-то забрал с собой её документы. Если допустить, что модель его поведения тоже изменилась под воздействием внешних факторов, как когда-то изменилась её, то вчерашний эксперимент мог быть нацелен на то, чтобы узнать, как она попала на Экат. Используя её приглашение, Астон теперь мог таким же способом покинуть поверхность планеты. Однако это была всего лишь гипотеза, требующая доказательств. Кодама надеялась, что после обыска логистического центра они у неё появятся, и подошла к информационному терминалу, чтобы запросить у системы местоположение ближайшего поста сиггу-контроля.

На улице всё замерло в ожидании дождя, и душный влажный воздух тяжело перекатывался вдоль аллеи под напором едва ощутимого ветра. Выстроившиеся вдоль линии горизонта кучевые облака походили на готовящихся к атаке кочевников – их могучий фронт сегодня намеревался захватить все кластеры города. Кодаму такая перспектива совсем не радовала: цветы после дождя начали бы пахнуть особенно резко, а обоняние девушки и так уже сходило с ума от обилия запахов. Это настолько снизило фокус её внимания, что габбро даже споткнулась, заходя в кабину транспортного лифта, и не заметила, как следом втиснулся в последний момент второй пассажир. Девушка протянула пальцы к панели, чтобы ввести адрес, но виски ей вдруг стянуло что-то холодное, и резкие точно отбойный молоток вибрации вызвали нестерпимую головную боль, сквозь путы которой все же проскользнул знакомый запах – душные нотки пота, обрамлённые шлейфом поношенной, потрескавшейся от времени ткани.

– Ты не можешь быть здесь, – прошептала Кодама, сползая по стене лифта на колени – перед глазами всё поплыло, и она потеряла сознание.

Вероломному преступнику нужна была лишь внешность габбро, но девушка его узнала и поэтому не могла быть теперь так просто отпущена. Самозванец направил лифт на самые нижние уровни, чтобы случайные свидетели не смогли помешать его мести.

– Подумать только! Из всех – и ты!.. На тебе! Прямо в руки! – разрезал тишину звонкий, немного картавый голос. Кодама с трудом различила слова, словно между ней и говорящим кто-то громко шуршал бумагой.

Девушка лежала на спине с разведёнными в стороны руками, и в лицо ей бил резкий технический свет, ощущения медленно возвращались к телу, болью отдаваясь в онемевших конечностях. Очень хотелось пить, но в тщетных попытках смочить горло слюной габбро только закашлялась – во рту раздался привкус горечи. Кодама сморщилась, заставила ватное тело перевалиться на бок, и немного приподнялась над полом. В следующий момент её стошнило.

– Это твоя расплата, стерва! – раздалось совсем рядом.