Нерумикон

За темнотой раздался лай.

Хьюго перевёл дух. Собака, которая преследует, лает иначе. У него когда-то была гончая. А этот лай значил, что кто-то зашёл на пёсью территорию. Теперь Хьюго припомнил, что два с половиной года назад в гостях у Джохана он гладил огромного мастифа. Вероятно, старик и пёс ещё живы…

– Эй, кто идёт? – Громкий, но гораздо более приятный голос пророкотал из-за поворота каньона, и Хьюго вздохнул с облегчением. Сейчас он снова станет добрым Хьюго, безопасным неуклюжим Хьюго, Хьюго-сказочником и миссионером. Можно будет не приглушать шаги.

Но прежде чем открыто выйти в звёздно-лунный свет, сильфид послал один тревожный взгляд через плечо. Там тёмной змейкой тянулось кривое дно каньона под такой же извивающейся полосой неба. И больше ничего не было видно.

Нерумикон, месяц Жатвы, ночь 2—3

Васка вошла в комнату. Шанса не было.

«Где это он пропадает? – изумилась она. – Уж не в беду ли попал?»

Она зажгла свечу и забралась на кровать, разложив свёрток с дорожными хлебцами. Её фляга почти опустела, к большому Васкиному сожалению: местная вода обладала привкусом металла и пигмового сока. На любителя.

Через какое-то время показался и Шанс. Он прибрёл поникший, усталый и совершенно растерянный. Но Васка была рада его видеть.

– Хей, – окликнула она.

– Привет, – пошевелив ушами, ответил Шанс. И Васка сразу почувствовала, что за этим «привет» последует что-то более веское. Что-то, что ей совершенно не понравится. Сугнир ничего не умел скрывать. Но он и не говорил. Пауза тянулась.

– У меня был весёлый день, – усмехнулась Васка.

– Да, о вашей стычке уже говорят вовсю. «Экзорцист и инквизитор» … да только вот ты не экзорцист.

Шанс, которого Васка знала, никогда бы не произнёс бы последнюю фразу с серьёзным, а не комичным, лицом. Однако именно это он и сделал.

– Да, пока, во всяком случае, – у самой Васки едва хватало терпения поддерживать саркастичный тон.

«Ну выкладывай ты уже, что случилось!»

– А ты чем занимался? – спросила она.

Шанс подумал, порыскал глазами, пошевелил ушами и сел. В свете свечи его остроухая тень расползлась далеко по стене.

– В Альсвадоре находится одна из школ инквизиторов, – доложил он. По необычной для этого существа решимости было видно, что он долго набирался смелости, прежде чем прийти к Васке с заявлением.

– Да, я знаю. И что? – с напускным простодушием спросила она, желая заставить его сказать всё, что он у себя там приготовил.

– Я хочу стать инквизитором. Давно, с детства.

Васка застыла, не донеся хлебец до губ. Она не отрываясь смотрела в зеленоватые глаза сугнира, в которых отражался свечной огонёк.

Забавные глаза. Всё-таки его раса отличалась пылом и естественным жаром эмоций, и сейчас в скромном Шансе горел этот душевный огонь.

Васка отвела глаза и надкусила хлебец.

– Ну так становись, чего, – с набитым ртом пробубнила она. – От меня-то ты чего хочешь? Благословения?

Шанс тихо вздохнул с облегчением, и Васка краем глаза продолжала следить за ним. Они путешествовали вместе с три недели, это не делало их вечно привязанными друг к другу. Почему же тогда такое чувство, что Шанс делает что-то преступное, уходя? Почему Васка думала о сугнире, размышляя о вступлении в Гильдию? Возможно, из-за этой потрясающей совместимости характеров, подумала она. Ей нужно безгранично командовать, Шанс может прекрасно подчиняться.

И Васка действительно не знала, стоит ли ей чувствовать себя преданной, если из всех причин покинуть её Шанс выбрал именно дорогу инквизитора.

Это похвально ведь, сражаться с Древним Злом. Можно поёрничать на тему церковных поводков, но ведь далеко не все инквизиторы прямо подчиняются Инориуму. Некоторые из них просто странствуют, уничтожая монстров везде, где найдут. И большинство из них – чудовищно добродетельные люди.

Васка вспомнила Иэру с её речами и помотала головой. Ей не хотелось решать вопросы морали. Ясно было одно. Экзорцисты, инквизиторы, Торговая Гильдия… все дороги вели в Альсвадор.

Катакион, месяц Жатвы, 3

Ферхарал не был большим городом, но одним из крупнейших в этой части Сахасала. Хьюго прошёл уже столько крохотных селеньиц, что отвык от вида высоких домов и оживлённых улиц. Жители здесь не содрогались при виде незнакомца. И не тянулись к оружию.

Меж домов повсюду висели густые охапки цветных лоскутов, выжженных солнцем. Благодаря этому пологу можно было бродить по Ферхаралу часами и не упасть в обморок от солнечного удара. Хьюго опустил любимый шарф с лица и расстегнул воротник. Дышать сразу стало легче и веселее.

По улочкам бегала ребятня, на площади у колодца толпились женщины. Они наполняли вёдра и болтали, не спеша расходиться. Вокруг воды всегда было больше всего оживления. Хьюго замедлил шаг. Он слишком плохо знал местное наречие, но ему нравилось смотреть на смеющихся девушек. Девушек недоставало в пустынях, это точно. Разумеется, им там и делать-то нечего. Но святые звери, как же порой не хватало там их улыбок!

Одна его заметила, коротко улыбнулась и тут же спрятала лицо. Хьюго весело покачал головой и подошёл к колодцу.

Вода, бесплатная вода.

Колодец был забран частой решёткой, чтобы туда ничто не могло провалиться. Неудивительно, здесь в поисках воды копать приходится слишком глубоко. Даже выемка для ведра сбоку, за кованой дверцей. Хьюго невесело провёл по ней пальцем. Вот орнамент, вот ручка, а вот кольцо для замка. Хорошее напоминание о том, что в Сахасале народу не принадлежит ничего. Каждый камень, каждую каплю воды волен контролировать кто-то, пересчитывающий золотые квантаты. И отбирать, если наступает их воля. Или падает цена на катаки.

Нет, всё-таки, это невероятно. Бесплатная вода.

Холод обмыл его заветренное лицо и стекал по шее. Приятное чувство. Девушки снова захихикали. Хьюго весело посмотрел на них, подмигнул и хотел подойти.

Когда странные звуки раздались из соседнего квартала.

Несколько раз били в гонг, потом раздалось эхо сухого визгливого голоса. Женщины притихли и стали постепенно разбирать вёдра. Хьюго с любопытством поднял брови. Он пошёл на голос. Судя по запаху, он приближался к рынку.

Он не ошибся. Краснокаменные дома вновь расступились, приглашая его на широкую площадь. Торговцев почему-то было мало, половина лотков пустовало. Зато народу столпилось достаточно. Все смотрели на деревянный помост. Хьюго тоже посмотрел – и его улыбка мгновенно исчезла, а глаза мрачно погасли.

Молодого человека волокли вверх. Он был раздет по пояс, явно бит. Судя по телу – шахтёр или кузнец. Точно не наёмник, лицо не то. Но сильный.

Недостаточно.

Визгливый голос неразборчиво зачитывал приговор и обвинения в покусительстве на чью-то собственнось, парень кричал и упирался. Его в четыре руки тащили к огромному колесу на помосте, а там уже были готовы и верёвки, и палач с шипастой палицей. В толпе слышались вздохи, ругань и даже смех. Обречённого кто-то ругал, а кто-то защищал и оправдывал – но всё без толку, пробиться на помост через бычар-охранников было никому не под силу. Но никому, в общем-то, и в голову это не приходило. И Хьюго тоже стоял, холодно глядя на сцену.

– Конец Оловянному, ха-ха, – раздалось рядом. – Всё-таки за него не заплатили. А какие руки были!

Хьюго поморщился и развернулся. Ему захотелось уйти из города как можно скорее.

Страсти на сцене набирали силу. Юношу привязали. Он был настолько бледный, что это бросалось в глаза даже за слоями загара и грязи. Он все ещё пытался вырваться, хотя, кажется, был близок к обмороку. Палачи разговаривали. Наконец один из них нерадостно отёр нос и взялся за дробилку.

Хьюго набирал шаг, медленно, но упрямо пробиваясь сквозь воющую от эмоций толпу.

За его спиной на далёком помосте палач примерялся к первой кости, которую ему предстояло размозжить. Поднял инструмент, замахнулся.

И вдруг почему-то упал.