Сказки о любви

– Нравишься… поэтому уходи.

– Я не понимаю! – его голос стал громче, – я отдам тебе своё сердце-уголек, только не отвергай меня!

– Будь целостным, Габи! Оно мне не нужно! – заплакала она. – Тогда ты исчезнешь!

– Я так устал от этих игр в кровожадных демонов, что, честно говоря, не понимаю, что происходит! Разве ты этого не хочешь? Забрать мое сердце?

– Нет! – она закрыла ладонями лицо и разрыдалась как пятилетняя малышка.

Тут вспыхнули догорающие угли, и одна искорка взлетела и ударила Бобби в лодыжку. Вряд ли ей было больно – будто пёрышком пощекотали – но она громко ойкнула, скорее от неожиданности, и горше разрыдалась. Габи тут же ощутил порыв обнять и пожалеть Бобби, но, испугавшись, что она всё-таки отвергнет его, ехидно сморозил:

– «Ой» говорят, когда больно! – он тут же прикусил язык и жутко разозлился на себя. Обычно подобные надменные шуточки он пускал на чертят, дабы показать, какой он зловредный, но Бобби он никогда такого не говорил.

Вернее, как это не говорил?!

А из-за чего она к стене его приперла, а его душа в ее воображении сгустилась до ядовитого эфирного масла?!

Габи опешил. Он никогда не хотел причинять ей боль. Но прямо сейчас признался себе, что злился на Бобби, ведь она водила его за нос! Как ее понимать?! Но философский внутренний монолог прервала теперь уже разозлившаяся Бобби:

– Да потому что мне больно, черт побери!

Она подошла к Габи и, казалось, была готова скинуть его в лапы чертедробилки, но тут же охмелела от его взгляда.

– Я вижу внутри тебя кусочек самой себя, и я не хочу расставаться с тобой! – тихо-тихо признавалась она не в силах оторвать от него глаз. – Ты как будто родной мне, мое отражение, и ни к одному из других угольков я не ощущала такого. Я лишь хотела их присвоить, а с тобой я хочу быть. Габи, я хочу, чтобы ты жил! Я хочу видеть тебя, слышать, чувствовать… и беречь! Я не хочу, чтобы тебе было больно, не хочу, чтобы ты страдал, я устала от этого! Любовь никак не связана с болью, благодаря тебе я узнала это. Я хочу… как будто слиться с тобой! Не есть тебя, а слиться, – повторяла она. – Я не хочу, чтобы ты исчезал, я желаю вечно обниматься с тобой! А когда надоест, шалить и пакостить местным чертятам, гулять везде, бегать, прыгать, словом, жить! И я мечтаю, чтобы ты мечтал о том же…

– А как же твои экспонаты?! – едва скрывая ликующую радость, спросил Габи.

– К чертям собачьим!

Габи подошёл к Бобби близко-близко и сказал:

– Я очень злился на тебя, поэтому и вел себя по-дурацки… Ты то подпускала к себе, то избегала… Я мечтаю о том же, что и ты. Я люблю тебя, Роберта.

Она, наконец, взглянула на него. Уголки ее губ поползли вверх, а глаза налились лучезарной радостью. Из них побежали нежные слёзы – свидетели счастья, а не горя. Бобби прижалась к его щеке и глубоко вдохнула.

– Я люблю тебя, Плюшевый Габи. Если бы мы были людьми, я бы заботилась о тебе! Я бы гладила тебе рубашки!

«Курочка?! Разве?! А я бы устроил для тебя путешествие на небо к Оперной Певице!» – подумал Габи.

– … а потом мы бы сходили на концерт симфонической музыки!

«Точно курочка…» – думал он.

– … а потом, как побежали бы гулять по заброшкам до утра, и по пути напакостили кому-нибудь. Только по-доброму, мы ведь были бы людьми! Например, стащили бы уточку у местного фермера, поджарили бы ее на костре и сытно объелись!

«Ведьмочка?» – сомневался Габи.

– … я желаю все это делать с тобой, и мечтаю прожить земную жизнь с тобой вместе!

«Неужели!? Я знаю, как называется третье царство – Бобби! Бобби!! Бобби!!!»

– Габи, мне надоело играть в чертей! Я жить хочу!

– Но здесь не те правила! Здесь нужно соответствовать! Давай сбежим?

– Да, давай!

– И я, кажется, знаю, как попасть в другую вселенную! – восторженно прокричал Габи.

– Как же?!

– План безумный, но поверь мне!

Тут раздался грохот – явилась кочерга-убийца. Габи схватил Бобби за руку, прижал к себе и упал вместе с ней в чертедробилку…

***

Хозяин печки мешал угли и все ворчал – два уголька все никак не догорали! Он решил поместить их на совок и выбросить в сугроб. Снег погасит их жар.

Два уголька лежали в сугробе, но тепло их все не угасало.

Что за чудесатые угли!

На снегу они все горели и горели, а с неба на них печально-одиноко глядела Оперная Певица и привычно роняла слёзы на мраморные щёки…

Вскоре вокруг горящих угольков разлилось настоящее наводнение! Снег все таял от их жара, а вода текла и текла, пока не пропитала землю… И вылилась она дождем в царство тьмы прямо на макушку самого главного демоненка!

– Вот бесы-балбесы! – ворчал он. – Устроили тут потоп! Бумаги залили! Не нужны мне такие черти! На земле оставайтесь! Вот вам наказание! Ходить в мешке из костей целый век! А как помрете, я вас и поджарю хорошенько на адской сковороде!

Он зловеще расхохотался.

– Кхе-кхе, – рядом кашлянул хилый старенький чертёнок-секретарь.

Он сидел в отверстии поясничного позвонка – импровизированного стола – и разглядывал какие-то бумаги. У него была длиннющая тоненькая борода, конец которой он использовал как писчее перо, макал его в густую темно-бордовую жидкость и что-то писал на пергаменте.

– Габриэль и Роберта… Эх, столько планов на них было… – бубнил он. – Ваше темнейшество, а ежели эти чертята наверх попадут, как жизнь отживут?! Минуют адскую сковороду!

– Ещё большее наказание! Ха-ха-ха! – взревел он. – Где это видано, чтобы бывшие черти наверх отправились!

– Как жизнь земную отживут, туда и попадут… – пробормотал чертёнок-секретарь. – Так что с ними, хозяин? Куда распределять-то? Какую печать ставить? Я-то думал, мы их предводителями в жаровню поставим! Особенно Роберта надежды подавала…

– Никаких жаровен! Никаких печатей! Раз вляпались в это омерзительное совсем нечертиное чувство, вот пусть и расплачиваются изгнанием на землю! Так и пиши: изгнаны на землю! А я подпись поставлю!

– Как скажете, ваше темнейшество!

***

Люся рыдал как младенец. Только он замолкал, дабы сделать передышку, Игор начинал рыдать ещё горше. И так они по очереди предавались горю – оплакивали Габи и Бобби. Тут по всей печке раздался голос, словно из рупора. Игор и Люся резко замолчали, прислушиваясь.