К 212-й годовщине «Грозы 1812 года». Россия в Опасности! Время героев!! Действовать надо сейчас!!! Том III. Легенды на любой вкус!

Когда переводчик это перевел, Платов проговорил:

– Да-а, глаз у меня наметанный, зоркий, рука твердая. Не только мелкой, но и крупной птице надобно опасаться моей стрелы.

Намек был слишком откровенен. Под большой птицей Платов явно имел ввиду самого Наполеона и не миновать бы большому конфликту, если бы не находчивость переводчика…

Что это – быль или небыль!? Без «солдатских баек» не обходится Большая История? Не так ли…

В биографии участника почти всех войн России конца XVIII – начала XIX века, в том числе, Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов русской армии 1813—1814 гг., войскового атамана Донского казачьего войска (или с 1801 г. Всевеликого войска Донского), генерала от кавалерии (с 29.9.1809), графа (с 29.12.1812), Матвея Ивановича Платова [6/8 (17).8. 1751/53, станица Старочеркасская (Прибылянская), ныне Аксайского р-на Ростовской обл. – 3 (15).1. 1818, Новочеркасск (слобода Епанчицкая, близ Таганрога)], особенно в ее ранней части очень много строится на преданиях, а им, как известно, свойственно идеализировать «героя».

Наш герой происходил «Из старшинских детей Войска Донского». Его отец Иван Федорович Платов (родился в 1725 г. в г. Черкасске) был войсковым старшиной и принадлежал к старообрядцам-поповцам, хотя в силу своего положения не объявлял этого.

Помимо первенца Матвея у его отца и Анны Ларионовны было еще два сына – Андрей и Петр, но вписал в мировую историю свое громкое имя только Матвей – «Вихорь-атаман»!

Городок Черкасск в то время являлся столицей Области Войска Донского, и вся жизнь в нем была проникнута военным духом. Отсюда исходили все распоряжения по военной части, здесь собирались служилые казаки для выступления в походы. Окружающая обстановка, а также рассказы старых воинов о бранных подвигах оказывали большое влияние на молодежь, подражая героям, она проводила время в играх военного характера. Верховая езда, ловля зверей и рыбы, упражнения в стрельбе было любимым ее занятием.

В среде этой молодежи и рос будущий предводитель донского казачьего войска Матвей Иванович Платов, который уже в то время выделялся из общей массы остротою ума, проворством и ловкостью. Рассказывали, что в детстве его первыми словами были: «Пу!» – стрелять и «Чу!» – скакать на лошади! Уже в три года он уверенно держался на коне, а в пять и вовсе участвовал в скачках и детских маневрах.

Его отец охранял российские рубежи в Крымской степи и Закубанье, ходил в Грузию, но особо отличился в Семилетней войне под Кюстрином, за что и был пожалован наградной саблей от императрицы Елизаветы Петровны – последней настоящей представительницей правящего дома Романовых. Ему довелось оказаться в Санкт-Петербурге в знаменательные дни екатерининского дворцового переворота и за «участие в Петергофском деле» и «восхождении гессен-дармштадской принцессы на имперский престол» быть пожалованным еще одной саблей и золотой медалью. Очень скоро за усмирение польских конфедератов новоиспеченная российская императрица награждает его… очередной золотой медалью (!) с именной надписью «Войска Донского Полковнику Ивану Платову за немаловременную и добропорядочную его службу».

В тоже время, этот уважаемый и твердый человек, не отличался материальным достатком – 60 крестьян, мельница и хутор с рыбным з`авод и дать образования сыну не смог.

Так или иначе, но Матвей Иванович и в 21 год не умел читать и писать.

…Между прочим, степень образованности будущего знаменитого казачьего атамана Войска времен наполеоновских войн с Россией действительно оставляла желать лучшего. Так знаменитый военный историк Михайловский-Данилевский А. И. писал, что Платов «не понимал карты, если она не была обращена к нему севером, то есть если он не глядел на нее со стороны Петербурга». Багратион, кстати, тоже был человеком малообразованным, что не помешало ему с блеском проявить свои замечательные военные дарования. Недалеко от них ушел и екатерининский полководец №2 Петр Александрович Румянцев – сущий хам и дебошир, выгонявшийся как из Сухопутного кадетского корпуса, так из Берлина, куда его отправляли на военную стажировку. Но и ему недостаток образования не помешал занять свою нишу в российской военной иерархии той поры…

В 1766 г. Иван Федорович определил своего 13—15 (?) —летнего отпрыска – в то время мальчики рано мужали – обнаружившего с детских лет любовь к Марсовым забавам, в войсковую канцелярию Войска Донского урядником-рассыльным. И хотя расчеты Ивана Федоровича сделать его наследником крепкого семейного хозяйства не оправдались, краснеть за сына ему не пришлось. Избравший военную стезю Матвей сделал фамилию Платов всемирно известной…

Вскоре разгорелась русско-турецкая война 1768 – 1774 гг. (или как тогда говорили I-я Екатерининская либо «румянцевская»), в которой наш юнец служил под началом князя Василия Михайловича Долгорукова-Крымского. Предстоял штурм Перекопа!

Сам Василий Михайлович вспомнил далекую юность, когда в 1736 г. ему 14-летнему солдатику за то, что он первым взобрался на Перекопскую стену сам фельдмаршал Б. К. Миних вручил офицерскую шпагу! Случай по тем временам невиданный!

Вот и решил он повторить «историю», пообещав тем, кто первым взойдет на фас Перекопа шпагу офицера! На этот раз первых оказалось много! В том числе, и юный Матвей Иванович, получивший тогда 14 июня 1771 г. свое боевое крещение!

Быстро заматерев, как воин и командир в лютых стычках с татарской конницей, смышленый и храбрый казачок был замечен самим командующим, произведен в есаулы и получил под свою команду казачью сотню.

За доблесть при взятии Перекопа и отвагу под Кинбурном молодой казак по ходатайству все того же Долгорукова 28 февраля 1772 г., когда ему было немногим более 20 лет, оказался произведен в войсковые старшины с тем, чтобы поручить ему командование полком донских казаков.

В 1774 году Платов оказывается под началом подполковника И. Бухвостова на Кубани, под г. Копылом. Ейский пристав Стремоухов поручил ему вместе со Степаном Ларионовым возглавить опасную операцию: доставить в ведущую войну с горцами армию, расположенную на Кубани, большой обоз с продовольствием и снаряжением.

Крымский хан Девлет-Гирей, озлобленный неудачами в своих столкновениях с русскими, задумал нанести их войскам, стоявшим на Кубани, решительный удар. Если верить официальным рапортам, более похожим на предания «старины былинной», то именно в ту пору молодой старшина Матвей Платов совершил свой первый подвиг и, наверное, самый громкий!

Так случилось, что на вышедшие с обозом из Ейского укрепления полки Платова и Ларионова в пути у верховий реки Каллах (Калалах) 3 апр. 1774 г. напал брат крымского хана Девлет-Гирея. Под зеленым знаменем пророка было от 25 до 30 тысяч татар, ногайцев и примкнувших к ним горцев. Положение, в котором оказался обоз, было отчаянным: силы были неравны (1 к 20!), да и пушка у казаков была всего лишь одна.

Более опытный и бывший на 10 лет старше Ларионов растерялся на столько, что передал общее командование отрядом Платову, не веря, чтобы можно было устоять против такой силы. «Друзья, – сказал, выказавший отчаянную решимость сражаться, Платов казакам, – Я вам вот что скажу (это была любимая присказка у Матвея Ивановича; он всегда так начинал свою речь перед казаками!) нам предстоит или славная смерть, или победа. Не будем мы русские и донцы если устрашимся врага. С божьей помощью отразим злые его замыслы!» Платов наскоро построил каре, тыл которого защищало болото, боковые фасы его прикрыл телегами, а фронт мешками с мукой (зерном), и за этой оградой оказал отчаянное сопротивление врагу.

Семь (восемь?) раз с остервенением кидались в атаку татары и их союзники на сравнительно слабые силы казаков и семь раз последние отбрасывали их с большим уроном. В то же время Платов, будучи окружен со всех сторон, нашел возможность через гонцов – пару самых удалых казаков – известить о своем безвыходном положении полковника Бухвостова.

Одному из них посчастливилось пробиться и полковник в самый последний момент успел прибыть с противоположного берега Калалаха на выручку обоза и его защитников. Татары были обращены в бегство, обоз был доставлен в целости, а личность Платова, его влияние на казаков, находчивость и мужество вызвали общее уважение.

Матвею Ивановичу тогда было чуть больше двадцати, но он уже превращался бывалого командира. Эта его победа стала одной из самых значительных в ту войну и доставила Платову известность не только в армии, но и при дворе. 16 мая 1744 г. с «легкой руки» генерал-аншефа князя Василия Михайловича Долгорукова «Петербургские ведомости» поведали о подвиге донского казака Матвея Платова. Более того, ему стал покровительствовать сам всесильный екатерининский фаворит Григорий Александрович Потемкин.

В память боя на Калалахе была выбита памятная золотая медаль «За ревностную службу», а самому Матвею Ивановичу вручили золотую именную медаль с изображением императрицы и надписью на обороте: «За ревностную и усердную службу Донского Войска Полковнику Матвею Платову».

В 1775 г. во главе своего полка он был послан с Кубани подавлять Крестьянскую войну под предводительством «маркиза де Пугача» в Воронежской и Казанской губерниях. Когда самозванец «Петр Федорович» был пойман (Матвей первым отправил на Дон сообщение, что «государственный злодей Амелька Пугачев за Волгою пойман»), его оставили уничтожать последние пугачевские шайки в Воронежской и Казанской губерниях.

Любопытно, но вместе с Матвеем Платовым этим занимался и его отец, Иван Федорович. Интересно, что его отец тоже оказался на «той войне» – только его маршрут проходил не с юга, а с – севера, из Петербурга. Отцу больше «повезло»: ему довелось прикрывать Первопрестольную со своим полком по Коломенскому, Касимовскому и Владимирскому трактам.

За услуги при усмирении «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» оба они были награждены очередными золотыми медалями. Для Ивана Федоровича она уже стала третьей по счету, к тому же, его возвели в потомственные дворяне с армейским чином премьер-майора.

…Между прочим, вернувшегося на Дон Матвея Ивановича ожидало неприятное известие. Назначенный командовать войском Донским Алексей Иванович Иловайский вместо осужденного тестя Платова – Степана Даниловича Ефремова, отнюдь не стремился продвигать его наверх, опасаясь гнева императрицы…

После усмирения остатков пугачевских мятежников, с июня 1782 г. Платов участвовал в многочисленных походах и боях на Северном Кавказе против чеченцев, лезгин и других горских народов. Здесь в ту пору закладывались новые крепости, создавалась Кавказская оборонительная линия, строилась Военно-Грузинская дорога.

Платов служил не под началом А. В. Суворова,как это долго было принято считать, а у генерал-поручика Павла Сергеевича Потемкина (двоюродного брата Г. А. Потемкина). Последний порадел за сметливого казачка перед всемогущим Григорием Александровичем: «В чине донского полковника весьма стар, а армейского не имеет». Матвей Иванович очень переживал, что многие из его одногодок, а то и младшие донцы уже обошли его в чинах.

И вот 25 ноября 1784 г. – в 31 год – его производят в майоры и… «пошло и поехало»! Начался столь желанный рост по службе: в 1786 г. – уже армейский подполковник и всего лишь спустя год – в 1787 г. – полковник.

…Между прочим, именно на той войне, Платов окончательно пришел к выводу, что для казаков в их столь эффективных коротких сшибках или лихих погонях наиважнейшим холодным оружием является не шашка, а 3,5-метровая пика с трехгранным наконечником – «наисильнейшее их оружие для верного поражения всякого противника на дистанции». Пройду годы и именно казачьи пики, которыми их хозяева владели виртуозно, окажутся достойным ответом пикам польских улан, мастерски воевавших на стороне Бонапарта…

2-ю турецкую войну 1787—1791 гг. (или II-ю Екатерининскую) он встретил уже командуя казачьим полком в называемом Екатеринославском казацком войске (особый казачий 5-тысячный корпус из однодворцев Екатеринославской губернии), созданном по воле Светлейшего князя Таврического Григория Потемкина.

…Между прочим, Матвей Иванович был одним из тех, кто принял самое деятельное участие в создании этой спецармии Потемкина. Помимо него ими оказались самые верные престолу войсковые старшины – Павел Иловайский, Андриан Денисов, Петр Мартынов и Иван Родионов. Все прошло очень быстро и споро: крестьян объявили казаками, их деревни – станицами, наделили землей и от имени Ее Императорского Величества освободили от всех податей и призвали на государеву военную службу. Снаряжались «новоявленные казаки» за счет госказны, но с возвратом из жалованья, положенного им за действительную службу по 12 рублей в год в военное время. Екатеринославские мужики стали энергично обучаться вольтижировке, владению копьем и саблей, тактическим навыкам кавалерийских частей (развертывание в лаву, авангардно-арьергардные стычки и прочее). С этим войском Платов принимал участие в ключевых моментах очередной войны с турками…

Григорий Александрович по достоинству оценил труды Матвея Ивановича по формированию и обучению «екатеринославцев» и просил императрицу-«матушку» о награждении его ор. Св. Владимира 4-й ст.

…Между прочим, ор. Св. Владимира был учрежден в 1782 г. и давался как военным, так и гражданским лицам. Имел 4 степени: если ор. 4-й ст. мог получить любой офицер, то 3-й ст. – уже не ниже полковника, 2-й ст. – только генералы, а 1-й – лишь генерал-лейтенанты и выше. В числе награжденных заветным Владимиром 1-й ст. значатся такие знаменитости как племянник Суворова А. И. Горчаков и полулегендарный командир кавалергардов А. С. Кологривов…

Наряду со всеми Матвею Ивановичу предстояло брать Очаков – неправильный вытянутый четырехугольник с бастионами. Со стороны воды он был защищен каменной стеной, а с трех других – высоким валом и глубоким рвом, одетым в камень. Перед цитаделью находилось с десяток сильных люнетов. Внутри самой крепости на самом острие Очаковского мыса располагался мощный Гассан-пашинский замок с земляным валом и рогатками. Добровольно крепость не сдавалась. Брать такую крепость штурмом означало пойти на большие жертвы, но «на войне – как на войне!» Вокруг лагеря осаждавших на несколько переходов царила степь, покрытая снегом и льдом. Солдаты страдали от холода и голода. «Очаковская зима» оказалась суровой: 23 градуса ниже нуля при повышенной влажности и сильном ветре. Солдаты гибли: у похоронных команд объем работ все увеличивался и увеличивался.

Действуя в колонне генерал-майора барона П. А. Палена (будущего главного переворотчика и убийцу императора Павла!), тысяча спешившихся и двести конных казаков полковника Платова отличились при атаке и занятии именно Гассан-Пашинского замка, за что и получил своего первого Георгия – IV-го. Наблюдение за взятым замком было поручено донским казакам с Платовым во главе.

…Кстати сказать, в 1769 г. году весьма воинственная императрица Екатерина II учредила единственный в истории России чисто военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия четырех классов. Это была самая почетная боевая награда дореволюционной России. Его получить могли военачальники и офицеры только за личные заслуги на поле брани. Первым кавалером этого ордена, причем высшего (первого) класса стала сама Екатерина, сама себя наградившая. Вторым в этом почетном списке числится П.А Румянцев (за Ларгу), причем, у него тоже Георгий IV-го кл. За военные заслуги в эпоху «грозы» 1812 г. его удостоились лишь три военачальника! За 1812 г. его получил только Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, ставший таким образом первым полным кавалером этой наипрестижнейшей награды, т.е. отмеченным всеми ее четырьмя классами. Следующим полным кавалером Св. Георгия стал его антагонист – генерал от инфантерии Михаил-Богданович Барклай-де-Толли, получивший высшего Георгия I-го кл. за победу при Кульме. Любопытно, но третьим и последним эту супер-награду получил ловкий кондотьер из Ганновера, барон и… цареубийца Леонтий Леонтьевич Беннигсен за успехи в войне против Бонапарта в 1814 г. В тоже время было не принято награждать павших на поле сражения посмертно. В частности, так произошло с Дмитрием Петровичем Неверовским. Тяжелораненый за сражение при Лейпциге его представили к Св. Георгию III-го кл. Но поскольку он скончался, то его фамилии не осталось даже в списках награжденных. Чаще всего награждались воины Св. Георгием IV-го кл. – 491 раз…

13 сентября 1789 г. вместе с конными егерями Платов со своими казаками столь внезапно оказался под Каушанами, что быстро обратил в бегство турецкие войска и захватил в плен три орудия, два знамени и 160 пленных с самим «трёхбунчужным пашой» Зейнал-Гассаном, беем Анатолийским. За этот подвиг 24.9.1789 он становится бригадиром (промежуточный чин между полковником и генералом) и назначается походным атаманом войска Донского в Екатеринославском казацком войске.

Осенью, действуя стремительно, Платов без боя овладел Паланкой, расположенной на Днестре. Потом он был двинут к Аккерману, где сидел трехбунчужный паша Тайфур Салоникский. Его Матвей Иванович тоже занял без пролития крови, благодаря большой победе русского оружия под Рымником под началом «русского Марса» и удачному «бряцанью оружием» Григорием Потемкиным.

В 1790 г. М. И. Платов находился под стенами, обороняемой трехбунчужным пашой Айдос Мехметом, Измаильской крепости, располагавшейся на левом крутом берегу Килийского рукава Дуная между озерами Ялпухом и Катлабухом. К Измаилу сходились все важнейшие пути, поэтому «тот, кто владел Измаилом, владел и Дунаем».

Эта цитадель в виде неправильного пятиугольника с 6-километровым крутым крепостным валом 6-8-метровой высоты и 13 метров ширины с семью каменными 20-24-метровыми бастионами. «Одеть» в камень все крепостные стены турки не успели. Построенный еще генуэзцами и перестроенный в 1774 году с помощью новейших фортификационных приемов немецкими и французскими инженерами под началом де Лафит-Клове, Измаил считался неприступным. Недаром сам Суворов называл его «крепостью без слабых мест»! Перед валом был ров шириной 12 м, на 2 метра, наполненный водой. Глубина его составляла от 6 до 10 метров! В самой же крепости располагалось множество укрепленных каменных сооружений, которые могли выдержать длительную осаду. Перед рвом было выкопано множество «волчьих ям». Местность вокруг Измаила была заболоченной, к тому же шли частые дожди и стояла холодная погода. Русская армия еще никогда не штурмовала такую твердыню. Гарнизон Измаила составлял целую армию: 35 тысяч человек (половина из них отборные янычары) при 265 орудиях. Боевых припасов и продовольствия было в достатке. Один из самых опытных турецких военачальников Измаила Мехмет-паша Айдозле поклялся скорее умереть, чем сдать крепость. Турецкий султан издал указ гласивший, что если Измаил будет взят, всех оставшихся в живых его участников казнят, где бы они ни были найдены.

Русские войска под стенами крепости насчитывали 31 тысячу солдат, в том числе, 8 тыс. казаков (причем отнюдь не лучшего качества) и более 500 орудий (в этом русские превосходили врага в два раза), но в большинстве своем это были малокалиберные пушки.

Осада началась в сентябре 1790 г., но не дала результатов. Время шло, два вялых штурма генералов И. В. Гудовича, М. И. Кутузова и П. С. Потемкина вместе с гребной флотилией испанца на русской службе с 1772 года генерала Хосе (Осипа Михайловича) де Рибаса – одного из основателей порта и города Одессы – окончились ничем.

Уверенность в себе и без того сильного измаильского гарнизона только возрастала. В русских войсках распространялись болезни и деморализация. Не хватало продовольствия. Даже у самого князя Потемкина, накрывавшего стол на восемь персон, плотно поесть могли только двое.

Генералы предложили Григорию Потемкину снять осаду ввиду приближающейся зимы и неизбежных больших потерь осаждающих от эпидемий, которые уже начались и ограничиться простой блокадой.