К 212-й годовщине «Грозы 1812 года». Россия в Опасности! Время героев!! Действовать надо сейчас!!! Том III. Легенды на любой вкус!

Тем более, что произведенный Суворовым за проявленное мужество и воинское искусство из генерал-майоров в генерал-поручики и назначенный им комендантом Измаила Кутузов, чьи войска выказали замечательную стойкость при штурме, был глубоко расстроен: «Кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает… Живых офицеров почти не осталось».

Отнюдь не исключено, что и русская армия умылась кровью, потеряв убитыми и раненными не 1.880 убитыми и 2.703 раненных, как это было отражено в официальной реляции и даже не 2.136 убитыми 3.214 раненых – по более поздним уточненным данным, а от 6 до 10 тысяч человек (из них 4 тыс. человек убитыми и 6 тыс. ранеными). Причем из 650 офицеров выбыло из строя две трети – порядка 400! По жесткому приказу Суворова (в бою он, как и его знаменитый коллега-соотечественник советский военачальник Г. К. Жуков, вовсе не отличался сентиментальностью и, очевидно, был по-военному прав!?), увлекая солдат вперед – на казавшиеся тем неприступными стены турецкой твердыни – они шли впереди штурмовых колонн.

Оставшиеся в живых русские офицеры, кто не получил орден Св. Георгия или Владимира, были награждены золотым крестом «За отменную храбрость» на георгиевской ленте, а солдаты – овальной серебряной медалью с надписью «За отменную храбрость при взятии Измаила».

Начальников наградили золотыми шпагами, кое-кого – повышением в чинах.

Никогда еще «матушка-императрица» Екатерина II не была так щедра со своими военными.

…Между прочим, победе под Измаилом был посвящен гимн «Гром победы, раздавайся!», считавшийся до 1816 года неофициальным гимном Российской империи…

Суворов писал князю Потемкину о Платове и его полках: «Повсюду был он, Платов. Храбрость, стремительный удар Донского войска не могу довольно выхвалить перед вашей светлостью». За героизм его казаков и личную отвагу при взятии Измаила Матвей Иванович – как командующему 5-й штурмовой колонной, а затем после ранения генерал-майора Безбородко еще и 4-й колонной (т (езбородко – аковет- и лком в Екатерины: летучими отрядами и обманными конными лавами. е. – всем левым крылом) – был представлен Суворовым к награде орденом Св. Георгия III-го кл. Правда, своего второго по счету Георгия Платов получил под №81 только 25 марта (мая) 1791 г.– во время торжественного приема героев измаильского штурма в Зимнем дворце.

Позже он был представлен Екатерине, обласкан ею, получил разрешение останавливаться в ее дворце «в коем на этот случай повелено было выделять для него комнаты». Камер-фурьерские журналы снимают все сомнения, что это было не так.

Более того, 1.1.1793 его произвели в чин генерал-майора.

…Между прочим, не остался без награды и его 19-летний сын от первого брака, есаул Иван Платов: 15 февраля 1791 г. его произвели в поручики и за ранение удостоили золотого знака Военного ордена. Этот образованный в отличие от отца молодой человек был с ним, начиная со штурма Очакова и заканчивая походом в Персию, но безвременно ушел из жизни 3 октября 1806 г. – 35 лет от роду, оставив отцу Матвею Ивановичу внука… Матвея или Матёшу, как его ласково «величал» знаменитый дед…

В последние годы царствования Екатерины II Платов не только обзаводится новыми покровителя вместо усопшего Григория Александровича Потемкина – новым президентом Военной коллегии графом Николаем Ивановичем Салтыковым и новым фаворитом императрицы Платоном Александровичем Зубовым, но и бывает на балах и приемах в Таврическом дворце и Царском селе. Его уже зовут к столу, правда, в списке приглашенных он – в самом конце. Зато он знакомится с цесаревичем Павлом Петровичем и великим князем Александром Павловичем, сыгравшими очень заметную роль в его судьбе и карьере.

Затем Матвей Иванович занимается усмирением бунта донских казаков, не пожелавших служить в Таврии. Причем проявляет лютое усердие: виновных в волнениях забивали плетьми до смерти. Он очень скоро нагнал страху на весь Дон, сделал казаков «умнее и покорнее» и решил проблему с их переселением в Крым.

И все-таки, своим ярко выраженным усердием, явно желавший выслужиться перед государыней Платов, нажил себе немало врагов.

С одной стороны, он провел акцию устрашения без ведома президента Военной коллегии графа Н. И. Салтыкова.

С другой – без участия атамана Войска Донского А. И. Иловайского, который не преминул отрапортовать в столицу о молодом да рьяном самоуправце.

Но и Матвей Иванович был «парень не промах» и тоже успел «настрочить письмецо в конверте» Салтыкову о том, что на Дону местные власти поощряют мятежников. Санкций из Северной Пальмиры не последовало: так явно ожидали скорой смерти старика Алексея Ивановича Иловайского и видели в энергичном и готовым выслужиться перед престолом Матвее Ивановиче будущего атаман.

Более того, очень скоро Платов снова оказывается в Петербурге (скажем сразу, он очень много проводил времени при дворе разных российских государей, устанавливая личные связи с нужными людьми!) и 15 мая 1793 г. присутствует за столом Ее Императорского Величества.

Правда, в списке приглашенных «сверх свиты» он назван последним, причем, как «генерал-майор Платов», т.е. без имени и отчества.

Но, всему – свое время…

…Между прочим, поток наград за участие в последней войне с Турцией еще не иссяк и в середине лета (то ли 5-го июня, то ли 2-го сентября?) 1793 года Матвей Иванович Платов был награжден очередным ор. Св. Владимира – 3-й ст. Кроме того, Екатерина II пожаловала ему саблю в бархатных ножнах и золотой оправе, с крупными алмазами и редкостной величины изумрудами и с надписью «За храбрость». Это дорогое наградное оружие вошло в моду еще в 1720 г. – сразу после победы русского галерного флота над шведами у о. Гренгам. До 1788 г. получить в награду золотую шпагу (из золота, делался лишь эфес) могли лишь генералы и фельдмаршалы. При этом эфес украшался алмазами или бриллиантами. Затем эта награда стала доступна и низшим офицерам, правда уже без украшений драгоценными камнями. Вместо этого на эфесе появилась надпись «За храбрость». Всего за XVIII в. документально известно около 300 награждений золотым оружием, в том числе, более 80 – с бриллиантами, генеральским. Особо урожайными на золотое наградное оружие (шпаги и сабли с надписью «За храбрость!») оказались войны 1805 г. и 1806—1807 гг. с Наполеоном. Среди награжденных такие корифеи ратного мастерства как Багратион, Дохтуров, Ермолов и др. Следующий пик награждений золотым оружием пришелся естественно на 1812—1814 гг.: более тысячи награждений. Кое-кто даже удостаивался повторного награждения подобным оружием, как например, генерал Милорадович (первый раз это случилось в русско-турецкой войне 1806—1812 гг.). А кое-кому посчастливилось получить его трижды – полковнику конной артиллерии А. П. Никитину его вручали и в 1812 г. и в 1813 г. и в 1814 г.! Порой на нем уточнялось надписью – за какое именно сражение воин его получил, в частности, Дорохову «За освобождение Вереи» или Барклаю – «За 20 января 1814 г.» (т.е. за Бриенн). Получали его и иностранные полководцы: Блюхер, Веллингтон, Шварценберг и др. Указом от 28.12.1815 г. генералы и офицеры, награжденные за подвиги в Отечественной войне 1812 г. золотым оружием, получали право на убавление двух лет из 25-летнего срока службы в офицерских чинах для получения ор. Св. Георгия IV-го кл. за выслугу лет. Всего за царствование Александра I было 1.542 награждения золотым оружием…

В мирное время Матвей Иванович не только на короткой ноге с «братьями по оружию» (О.М. де Рибасом, А. Н. Самойловым, П. В. Чичаговым, И. И. Марковым, И. Е. Ферзеном, Ф. Ф. Буксгевденом и А. В. Тучковым – отцом знаменитых братьев Тучковых, прославивших свою фамилию в война России с Наполеоном в начале XIX в.), но и продолжает энергично укреплять свои связи при дворе среди «сильных мира сего».

Он весьма часто бывает приглашен к царскому столу, где в основном присутствуют люди знатные.

Скорее всего, именно тогда он пользуясь случаем начал готовить почву на предмет своего атаманства на Дону. Платов очень тонко беседует с влиятельными Н. И. Салтыковым и Платоном Александровичем (Платошей) Зубовым о недопустимом поведении Василия Петровича Орлова, также претендовавшего на атаманство.

«Вода камень точит»! Не так ли!?

Почти весь 1793 г. Матвей Иванович проводит в суете: то он при дворе, то он инспектирует своих чугуевцев.

Сам Суворов высоко отзывается о состоянии вверенных Платову полков: «Генерал-майор Платов молодец… Два Чугуевских полка хороши, о третьем ничего не знаю». Более того, Платову удается выбить из главной провиантской канцелярии Военной коллегии задолженные чугуевцам 23 тыс. рублей.

Вскоре он получает приказ принять участие в Персидском походе 1796 г. под начальством 25-летнего Валериана Александровича Зубова – младшего брата последней «пассии» дряхлеющей «императрицы-матушки» красавчика Платоши Зубова. «Так получилось», что казенные деньги не были пущены на текущие нужды чугуевцев, а… остались («осели»!? ) в кармане у Матвея Ивановича. Не исключено, что он собирался использовать их, когда возникнет необходимость в «исправлении казаков во время этого дальнего похода».

Посмотрим, что из этого «маневра» получилось…

В походе Платов познакомился с будущей легендой русского оружия, тогда еще только полковником Николаем Николаевичем Раевским и со знаменитым в будущем казачьим атаманом – Андрианом Карповичем Денисовым. С последним они в ту пору даже приятельствовали. Это уже потом между ними пробежала «черная кошка» по имени Зависть.

Но об этом чуть позже.

…Атаман Войска Донского Андриан Карпович Денисов (1763—1841) впервые отличился в русско-турецкой войне 1787—1791 гг., где за храбрость получил ор. Св. Георгия IV-го кл. Под началом Суворова Денисов принимал участие в кровавом штурме Измаила, затем лихо рубил поляков в 1794 г. В Итальянском походе он уже станет полковником и походным атаманом донских казаков. За отличие при Треббии он получит генерал-майора. После Швейцарского похода, Адриан Карпович примет участие в войнах России с Наполеоном и выростет до генерал-лейтенанта и войскового атамана Войска Донского…

Особо повоевать им всем не довелось, но за «отличное усердие и заслуги» при осаде крепости Дербент, генерал-аншеф В. Зубов представляет генерал-майора Платова, прибывшего под Дербент уже через три дня после его капитуляции, к… очередной золотой сабле, украшенной бриллиантами. Судя по всему, Матвей Иванович сумел и с Валерьяном Александровичем наладит нужные отношения.

…Кстати, в том последнем приснопамятном походе Екатерины-«матушки» многие «орлы», а вернее «орлята» успели «отличиться» – понавешать себе на грудь крестов и нахватать чинов – практически не принимая участия в боевых действиях. Дербент то сдался сразу после нескольких залпов ермоловской 6-пушечной батареи: хан Ших-Али предпочел не испытывать судьбу и перейти под руку России…

Казалось, все идет отлично, но…

Смерть императрицы перерывает стремительную карьеру донского казака Матвея Ивановича Платова. Вступивший на престол после смерти Екатерины II, ее 42-летний сын Павел I отзывает армию Зубова, в которой служил и наш герой от границ Персии. Валерьян Александрович все сразу понимает и, еще будучи в Дербенте, тут же подает в отставку, а всем своим генералам советует самим решать, как им быть дальше. Судьба братьев Зубовых всем известна: они оба попали в опалу.

…Кстати, надо сказать, что непредсказуемый и внезапный в своих решениях Павел поступил подобным образом со многими из удачливых и выдающихся деятелей эпохи его ненавистной матери: сын ненавидел все, что так или иначе было связано с блеском эпохи правления императрицы-матушки…

Не минула она и нашего доблестного казачьего генерала.

Хотя по началу ему разрешают возвратиться на Дон. Но, он своим мужицким (природным) нутром чует неладное и по пути в Чугуевку в спешке мчится к тестю в Черкасск, у которого срочно берет в займы 25 тыс. рублей. Эти деньги он, тут же в приказном порядке проводит по счетам своих чугуевских полков – взамен «осевших в его карманах» 23 тыс., полученных на военные нужды еще при императрице-«матушке». Матвей Иванович явно перестраховывался, понимая, что если при Екатерине откровенный грабеж полковыми командирами своих подчиненных зачастую сходил с рук, то с новым «ампилатором» в этом смысле шутки плохи.

Не в меру сметливый Матвей Иванович «как в воду глядел»: беда мчалась за ним по пятам!

По дороге в Чугуевку Платов был настигнут царским фельдъегерем и доставлен по приказанию царя в Петербург. Здесь ему предъявили обвинение «в неудовлетворение казаков деньгами» и посадили на дворцовую гауптвахту.

С той поры многие из высших сановников российской империи открыто стали считать Матвея Ивановича Платова… плутом и очень может быть были недалеки от истины.Недаром же, даже его «братья по оружию» отзывались о нем, как о хитрой бестии.

На следственной комиссии Платов сумел представить «дело о 23 тыс. денег на чугуевские нужды», так, что вроде бы он был и не виновен: «не раздал деньги казакам перед походом из опасения, что они, растратив их, останутся неисправными к службе (перепьются и все такое прочее – прим. Я.Н.), за что спрос был бы с меня». Но за то, что указанную полковую сумму генерал-майор М. И. Платов все же придержал «до лучших времен», а по закону он на это не имел права, по указу государя его наказали, «лишив чину без обшиду», т.е. исключить из службы без пенсиона. Павел – крутой на расправу государь – и тут повел себя очень сурово: ужесточил приговор – «исключить Платова из службы и отправить к В. П. Орлову на Дон, дабы держал его под присмотром в Черкасске безотлучно».

Что послужило истинной причиной монаршего гнева доподлинно неизвестно.

Кое-кто не исключает, что Матвей Иванович в «теплой кампании» с «братьями по оружию» (а выпить он был очень большой мастак!) после известия о внезапной смерти государыни-«матушки», которая для него по истине стала благодетельницей мог и ляпнуть что-то лишнее по поводу нового монарха.

Вполне возможно, что профессиональный «стукач», коим среди них являлся некий есаул А. О. Грузинов – пользовавшийся особым доверием гатчинского наследника – расторопно и доходчиво сообщил, куда следует о «промашке» донского казака генерал-майора Платова Матвея Ивановича. Недаром же после Персидского похода всесильный А. А. Аракчеев вызвал Грузинова в столицу, произвел в корнеты лейб-гвардии казачьего полка под начало генерала Федора Петровича Денисова. Может быть, что последний, будучи человеком весьма инициативным, тоже приложил усилия для «нейтрализации столь опасного претендента на атаманство на Дону каким в ту пору стал вырисовываться крайне амбициозный Матвей Иванович Платов.

Платова этапировали на Дон, где он должен был находиться под надзором зятя Денисова войскового атамана В. П. Орлова. Но в пути его настиг спецкурьер с приказом ехать на жительство в… Кострому. До сих пор до конца неясно – почему император изменил свое предписание и вернул Матвея Ивановича с дороги на Дон, отправив в ссылку в Кострому!?

Одной из причин столь неожиданного решения государя мог стать отчет следственной комиссии генерала И. П. Дунина-Борковского о проведенной им ревизии 1-го Чугуевского полка. Выяснилось, что наш герой не только не рассчитался с казаками своего полка, присвоив большую часть окладных и фуражных денег, но и продал им казенных лошадей, а полученную сумму израсходовал не по направлению.

…Между прочим, на самом деле ходили слухи, что Платов «крутил» в банке казенные деньги, отпущенные государыней на его чугуевских казаков. Где-то и когда-то он их мог «перекрутить». Об этом могли пронюхать «государевы люди» и «пошло-поехало»…

Все письма-просьбы Платова к императору смилостивиться и отправить его на Дон остались без ответа.

В начале 1799 г. к нему в Кострому прибыл известный Матвею Ивановичу по Персидскому походу – тоже опальный – Алексей Петрович Ермолов. Несмотря на разницу в возрасте, чинах и образовании, будущие герои войн России с Наполеоном заводят близкую дружбу. Дело даже дошло до того, что Платов якобы даже предложил Алексею Петровичу по окончании ссылки взять в жены одну из своих в ту пору еще малолетних дочерей. На самом деле в брачный возраст в ту пору вошла лишь его падчерица Екатерина. Но «сделка» так и не состоялась: Ермолов был известным холостяком.