Последний князь Феодоро

Для праздника закололи быка, трех баранов, четырех поросят, десять уток, несколько десятков кур и привезли большое количество овощей, фруктов, орехов и свежей рыбы, но главный повар все равно переживал, хватит ли всего этого для гостей. Феодориты любили поесть и выпить, поэтому княжич не скупился на угощения. Он хотел предстать перед своими поданными во всем величии.

За его столом, должны были размещаться высокопоставленные персоны из совета турмы со своими семьями. Для них была заготовлена специальная дорогая и узорчатая фарфоровая посуда, а стол был украшен белой кружевной скатертью. Для остальных гостей приготовили посуду попроще – глиняную и столы накрыли скатертями поскромнее без помпезной вышивки и кружев. Но все равно, все смотрелось очень эффектно. Несмотря на то, что приезд Александра в общем-то был ссылкой, в воздухе витала торжественная атмосфера праздника.

Гостей ожидалось где-то человек шестьдесят. Для того чтобы они не скучали, Михаил Костас заранее нашел подходящих менестрелей, которым специально соорудили небольшой помост недалеко от столов.

Не зря целый день в замке стояла бешеная суета, не зря повар что есть мочи бранил своих помощников за нерасторопность и не зря Александр и его приближенные надели по последней моде сшитые легкие летние одежды. К вечеру все было готово. Над башнями развивались флаги княжича и Феодоро, все факелы ярко горели, и во дворе стоял идеальный порядок. Замок и его обитатели были готовы встречать гостей.

В районе семи часов начали прибывать первые гости, а к восьми часам все столы были уже заняты знатными горожанами, отставными вояками, мелкими помещиками, государственными служащими и приближенными Александра. Все с нетерпением ждали появления княжича. Наконец распахнулись двери донжона и первыми оттуда вышли герольд с гербом княжича, двое стражников в парадном обмундировании и глашатай, который громким официальным тоном зачитал:

– Наследный княжич Феодоро, архонт Фуны, Его Светлость Александр Гаврас.

В этот момент все присутствующие встали, и из темноты дверного проема появился княжич. Он предстал перед своими подданными во всем великолепии. Высокий, красивый, черноволосый в прекрасном костюме из бежевого бархата, Александр возвышаясь над всеми, словно монумент, медленно осматривал знатных жителей своего небольшого феода.

– Приветствую Вас, мои верные поданные. Присаживайтесь. – обратился он к гостям и после этого по всему двору началось скрипение скамей и гул садящихся за столы людей. – Я рад видеть здесь всех Вас и польщен тем, что вы пришли поприветствовать вашего господина. Ваша преданность и отдача нашему княжеству давно известна и поэтому для меня честь – быть архонтом города Фуна. Я постараюсь сделать как можно больше для нашей турмы и надеюсь, что вы будете верными помощниками во всех моих начинаниях, так как вы всегда были верны моему отцу. Мы не отойдем от сложившихся добрых традиций, и будем развивать наш город. Засим, я предлагаю начать наше праздничное застолье.

– Так выпьем же за нашего княжича, – завопил Дмитрий во все горло и все присутствующие подхватили этот крик.

– За княжича! За Александра! – летело со всех сторон.

Княжич торжествовал. Он купил всех. Стариков, польстив им, что для него честь быть с ними, юношей своим богатырским видом, а девушек своей красотой. После первых тостов заиграли менестрели, и праздник стал шумным и веселым. Дмитрий, одетый в очень модную и дорогую фиолетовую рубаху расшитую золотыми вензелями, принял на себя роль распорядителя и то и дело придумывал какие-то забавы. То он хватал охапками девушек и тащил их танцевать. То начинал устраивать различные состязания между юношами – кто быстрее выпьет кувшин вина или съест курицу. То беспрестанно провозглашал тосты.

Жители Фуны по-разному воспринимали пыл ближайшего приближенного княжича. Молодежь была в восторге от его неординарных выходок, старшее поколение отнеслось настороженно, а старики удивлялись. Но все сошлись в одном – такого смотрителя печати у них в турме еще не было.

В отличие от подвижного Дмитрия, который ни минуты не сидел на месте, княжич был переполнен чувством молчаливого достоинства. Он мало двигался и ни разу не встал со своего места. Весь вечер он взглядом оценивал своих поданных, но так никого и не удостоил заострением своего внимания, и за все время ни разу не улыбнулся. Словно статуя в прекрасных одеяниях спокойно покоился он за столом со своими придворными и, не налегая на еду, лишь изредка подносил к устам кубок вина.

Люди всегда боятся и уважают то, что им не понятно. Поэтому прием Александра на все сто достиг своей цели. Не будучи многословным, он молчаливо и гордо возвышался над этой толпой, в которой благодаря вину, музыке и Дмитрию бушевали страсти. Принцип – молчаливой мудрости срабатывал сам по себе. Чем пьянее и шумнее становился Дмитрий, тем более величественным и мудрым на его фоне казался Александр. У пришедших на праздник людей волей неволей начало появляться чувство уважения к такому молодому, но такому величественному правителю.

Люди турмы Фуна мало разбирались в человеческой психологии и не понимали, что два закадычных друга просто играют перед ними спектакль. Будучи прекрасно образованными молодыми людьми, Дмитрий и Александр заранее договорились сыграть в так называемый гротеск перед гостями. И если Дмитрий был верхом активности и какой-то провинциальной простоты, уже приевшейся сельским жителям, то Александр завоевывал всеобщее уважение наоборот – он был, непривычно для всех, верхом спокойствия и величественности. В итоге, результат не заставил себя долго ждать. И если у Дмитрия наряду с новыми приятелями появились и недоброжелатели, то к княжичу все поданные, чисто интуитивно, стали испытывать нужное ему уважение и даже благоговение.

Во всеобщей серой массе только один человек без труда понял, что происходит. И сопоставив все имеющиеся у него факты, быстро раскрыл замысел Дмитрия и Александра. К сожалению, для друзей, это был отнюдь не их доброжелатель. Этим человеком оказался хитрый и опытный Алексей Паисий. Постоянно поддерживая связь со своим покровителем Исааком Гаврасом, он был в курсе всех дел и знал, что представляют собой эти два молодых человека. Ведь, в сущности, в хмельном веселье Александр мало чем отличался от Дмитрия, и слегка переусердствовав с вином, мог так же бесчинствовать, как и его друг. Но так как этого не произошло, Паисий понял, что все происходящее это обычный спектакль столичных интриганов для глупых провинциальных простаков.

Тем временем приближалась ночь и довольные гости стали постепенно расходиться. Каждая семья перед уходом подходила к столу княжича и с благодарностью за оказанную честь учтиво кланялась Александру, а рядом сидевший с ним Дмитрий шептал на ухо архонту свои впечатления от общения с той или иной девушкой. В одном из таких семейных подходов перед Александром предстали представители знатного семейства Клеон.

Варвара Клеон была вдовой и после кончины мужа возглавила семейство. Ей было тридцать пять, но она сохранила ту женскую красоту и природную свежесть, которые могут себе позволить, дорого ухаживая за собой, состоятельные дамы. Она была пышногрудой, среднего роста, слегка полноватой блондинкой. Ее сопровождала дочь Ксения семнадцати лет, а малолетний сын остался дома.

Дмитрий сразу подметил, что молодая вдова весь вечер не сводила с него глаз и пару раз, в танце гарцуя вокруг нее с какой-нибудь молодушкой, он обменивался с ней взглядами. Вот и теперь стоя перед княжичем, она не постеснялась бросить в сторону молодого логофета свой искрометный взгляд.

Ее дочь, напротив, смущаясь и краснея, исподлобья посматривала на молодого, но уже такого мудрого, как ей казалось, архонта. Он ей понравился с первого взгляда. Но она боялась признаться в этом даже себе самой, ведь ей стал симпатичен не простой юноша, а сам наследник княжьего престола Александр Гаврас.

Но и самому Александру, который весь вечер как бы отстранено следил за всем происходящим, приглянулась эта красивая, молоденькая деревенская девушка и он впервые за вечер невольно улыбнулся.

Быстрый и острый взгляд Дмитрия уловил всю эту ситуацию, и он задиристо, но аккуратно пихнул в бок княжьи ребра. От неожиданности княжич ойкнул, чем вызвал легкое смятение у окружающих, которое впрочем быстро прошло и семейство Клеон удалилось.

После того, как удалились все гости со двора, стали собираться и княжьи приближенные, сидевшие за одним столом с Александром, и уже через полчаса на дворе остались только солдаты, да прислуга, занимающаяся уборкой крепостного двора.

Праздник удался, и радостный княжич вместе с Дмитрием направился в свой кабинет. По пути туда они зашли на кухню и взяли там несколько жареных кур и пару кувшинов вина, ведь Александр так толком не поел и не выпил этим вечером.

– Все прошло чудесно, не так ли, мой княжич? – спросил Дмитрий, заходя в кабинет и беря два стакана, чтобы налить вино.

– Да уж, все прошло как по маслу и мне кажется, никто ни о чем не догадался, – подхватил Александр, взяв стакан с вином.

– Да и кому тут догадываться? Вы их лица видели. Самые настоящие олухи, я уже молчу об их деревенской одежде. Это ж надо прийти на княжий двор в кожаных охотничьих камзолах, да еще и в летний зной. До сих пор вспоминаю запах конюшни исходящий от местных молодых людей.

– Ты слишком придирчив. Главное, что мы добились своего и я, кажется, произвел на них нужное впечатление.

– Произвели, произвели… да и как иначе, ведь на моем бесовском фоне Вы вообще смотрелись ангелом. Я думаю, после этого даже самые закоренелые скептики начнут уважать Вас.

– И возненавидят тебя, – с легкой усмешкой сказал княжич.

– Ну да не велика потеря, я готов принести эту жертву ради Вашего Величия. Но зато девицы здесь действительно отменные, кровь с молоком и, мне кажется, мой княжич, приближается наше первое любовное приключение в Фуне. Такого у нас еще не было, чтобы нам одновременно понравилась мать и дочь, – сказал он, широко улыбаясь.

– Кого это ты имеешь в виду? – спросил Александр, выпивая вино.

– Я говорю о семействе Клеон.

– А с чего это ты решил, что мне понравилась дочь вдовы Клеон, мой любезный друг?

– Ну, во-первых, потому, что Вы сейчас не напряглись, и не стали мысленно перебирать всех представленных Вам сегодня дам вспоминая, кто же из них Клеон, а сразу поняли, о ком идет речь. А во-вторых, княжич, уж кому, как не мне знать Ваши вкусы и предпочтения. Как будто я не видел, как Вы на нее посмотрели. Да и как же она могла Вам не понравиться. Стройная, молодая, красивая блондинка с огромными голубыми глазами. Это как раз то, что Вы любите. Да я голову даю на отсечение, что мы еще не раз заглянем в их усадьбу.

– Берегись, девиц много, а голова одна. Ох, и хитер же ты, Дмитрий. Наверняка уже все распланировал. Сам с матерью, а я с дочерью, уж не собираешься ли ты сделаться мне тестем?

– А почему бы и нет. Вот было бы занятно породниться в такой необычной манере. Тесть старше зятя на два года, да притом, обходил с ним все злачные мангупские харчевни, – сказал он, и они оба оглушительно расхохотались, после чего направились спать утомленные праздником.

Глава седьмая. Не дремлющий

Вернувшись, домой после праздника, в отличие от остальных знатных гостей турмы, которые завалились спать, чтобы поскорее переварить все то, что было съедено и выпито, Алексей Паисий кликнул слугу и приказал ему приготовить гусиное перо, чернила и бумагу, а также зажечь свечи в его кабинете.

Дом Паисия находился в районе, где располагались жилища всех знатных жителей Фуны. Размером он был как и соседние дома, а вот богатством убранства и обстановки превосходил остальные здания города, кроме резиденции княжича. В комнатах дома лежали дорогие ковры, мебель была преимущественно из дуба, а кабинет был отделан редким красным деревом. В своем подчинении он держал четверых слуг, что в то время для чиновника его ранга было настоящей роскошью.

На вопросы знакомых, откуда столько денег на содержание такого дома честолюбивый Паисий отвечал, что он холостяк и денег на себя особенно не тратит, вот и пускает все жалованье на украшение обстановки дома. На самом же деле это было далеко не все состояние Паисия. В потайной нише его подвала был припрятан сундучок, в котором хранилась часть его капиталов, другую же часть он успел вложить в генуэзский банк Святого Георгия, на так называемый «черный день».

Однако истинные причины его богатства были отнюдь не в отсутствии расточительной жены, а в том что, управляя финансами турмы, он периодически часть средств направлял в казну своего покровителя Исаака, не забывая при этом туго набивать деньгами и собственный карман.

Переодевшись в дорогой шелковый золотистый халат, Алексей Паисий заперся у себя в кабинете и, вооружившись белым гусиным пером начал писать письмо своему покровителю.

В этом документе было изложено все: и о первом совете, на котором княжич обязал всех представить доклады, и о сближении княжича с ненавистным Паисию Михаилом Костасом, и о хитром маневре Александра на сегодняшнем празднике. В общем, ничего не упуская из вида, Алексей описал все прошедшие за неделю события в городе.

Через два дня это письмо уже лежало в куче других писем на тяжелом дубовом столе в кабинете роскошного дома на Цветочной аллее.

Вернувшись с заседания совета архонтов, Исаак, как всегда, кликнул сына Тихона и принялся разбирать свои письма. Увидев послание от Паисия, он первым делом принялся за него. Быстро развернув своими толстенькими, но ловкими пальцами письмо, он начал зачитывать его вслух, всматриваясь в каждое слово. А когда закончил читать, громко фыркнул:

– Нет, ну надо же! Сам хоть и повеса, но все-таки настоящий Гаврас. Не успел приехать в Фуну, а уже взбудоражил весь город. Вот тебе и сослал племянничка. Неизвестно, где он опасней: тут, под моим присмотром, или там, вдалеке от меня. Еще, не дай Бог, вынюхает о моих делах с Паисием и тогда будет мне еще забота.

Его сын Тихон, всегда внимательно слушал отца. Дело в том, что этот крепкий и высокий двадцатилетний молодой человек практически ничего не понимал из того, о чем говорил отец и периодически произносил какую-нибудь глупость, после чего Исаак приходил в ярость и, не стесняясь, обвинял сына в слабоумии. Со временем Тихон научился вести себя при отце, он просто молчал и старался без нужды ничего не говорить, что бы лишний раз не провоцировать отцовского гнева.

Исаак пытался, вводить сына в курс всех дел, надеясь, что со временем Тихон станет его достойным преемником. Да и сам Тихон всем сердцем хотел, чтоб так оно и было, но природа распорядилась по-иному. Хотя в сыне были те же амбиции и та же злоба, что и в отце, сравнить их умом было никак нельзя. Мастер дворцовой интриги, любой ценой добивающийся победы Исаак, тщетно пытался обучить этому искусству Тихона. Тот совершенно не разбирался ни в психологии, ни в политике, ни в военном деле и, как бы отец ему не разжевывал, даже на половину не понимал, как тот добился того, или иного результата. Силен он был только в охоте и безошибочно, на глаз, мог определять следы животных. Эх, если бы он родился в семье простого ловчего, как счастлив бы он был. Но он был сыном самого Исаака Гавраса и тот пытался сделать из него достойного наследника. Единственное, чему научился со временем Тихон, было умение распознать настроение отца, и попытаться вставить нужную фразу переведя внимание от себя подальше. Сейчас гнев Исаака был обращен на Александра, и он решил воспользоваться этой возможностью, чтобы подчеркнуть свое понимание и участие в отцовских делах:

– Какой же все-таки Александр подлец, сколько Ваших сил, батюшка, потребовалось, чтобы упрятать его в эту дыру, а он все не уймется, – возмутился Тихон.