Линия жизни. Книга первая

Главное – чтобы костюмчик сидел! Апрель 1973 год

В апреле семьдесят третьего года мы получили из Чайковского – от моей младшей сестры – приглашение на свадьбу, которая должна была состояться в следующем месяце. Володя отпустил меня безо всяких препятствий, даже без оформления отгулов: знал, что отработаю. Я никогда не подводил его и не отказывался от непредвиденной авральной работы, к тому же в случае необходимости всегда мог заменить на боевом посту любого электрослесаря или электрика, а их в депо всегда не хватало.

Прибыв в Чайковский, сразу включился в подготовку к свадьбе, которую решено было справлять в доме у матери. В самой большой комнате расставили буквой «П» столы, а лавки сделали из уложенных на стулья и покрытых бабушкиными половиками досок. Стульев не хватило, и мы с мамой отправились за ними на стадион Комбината Шёлковых Тканей, где она в то время работала то ли завхозом, то ли кладовщиком: отвечала за весь инвентарь стадиона и лодочной станции.

В семидесятые-восьмидесятые годы Чайковский Комбинат Шёлковых Тканей являлся крупнейшим в Европе производителем искусственного и синтетического волокна.

В помещении склада, прямо в центре, на полу я увидел гору трикотажных спортивных костюмов: белых, синих, чёрных с белыми и красными лампасами – точно в такие одевали наших олимпийцев, правда, у них форма была голубого цвета. Я поднял с пола один костюм, и во взгляде моём сквозило, наверное, не только любопытство. Мама уловила это и спросила:

– Что, нравится? Если нравится – выбирай любой.

Отказываться, конечно, было грех, и я выбрал один, с белой олимпийкой и тёмно-синими брюками:

– Мам, а сколько он будет стоить?

– Для тебя, Владик – нисколько.

И вдруг спросила:

– А как ты думаешь, почём они?

– Ну, рублей пятьдесят – шестьдесят. Не меньше, – ответил я категорично.

Мама засмеялась:

– Тут разные размеры, но стоят они все одинаково: одиннадцать-двенадцать рублей. Делает их наш комбинат бытового обслуживания: у них есть вязальные машины, а пряжу дал КШТ.

Оснащённый японскими станками комбинат выпускал пряжу на основе вискозы, лавсана и нитрона. Она была тяжелее шерстяной, но по износостойкости значительно превосходила её. Вот из этой-то пряжи и были изготовлены костюмы для спортсменов города.

Не скажу, что именно в тот момент меня посетила некая идея, но впечатляющая разница в цене наводила на определённые размышления.

Стулья мы принесли, свадьбу на следующий день справили, как положено: съездили в ЗАГС, покатались по городу и уселись за стол. Водки было немного, а вот отличного самогона, своего вина и разнообразных наливок – хоть упейся. Домашние соленья, овощные и мясные закуски не уступали горячительному ни в количестве, ни в качестве.

В ресторане такой стол стоил бы огромных денег, тем более что и гостей было немало: из Перми, Ижевска, Воткинска. Я и не подозревал, сколько у меня родственников. Мама оказалась прилежной ученицей своей матери, нашей бабы Дуси: практически всё, что стояло на столе, было делом её рук. Минимум денег – максимум усердия.

На всех гулянках мы с Юрой обычно садились рядом, а Валя, его жена – напротив. В этот раз рядом с ней пристроилась какая-то симпатичная девица, Светкина ровесница, которая при каждом тосте старалась первой чокнуться со мной. Юрка настойчиво бубнил в ухо:

– Займись, не теряйся…

В общем, чокались мы, чокались, и начокалась девчонка до такой степени, что пришлось мне в срочном порядке эвакуировать её из-за стола. Да я и сам, к слову, был немногим лучше, а потому в финале оказались мы с ней в одной постели в маленькой комнате большого маминого дома. Как потом выяснилось, это была та самая девочка-первоклассница, подруга Светы, с которой они шептались в комнате, где я спал в свой первый приезд. Звали её Надежда.

Где-то под утро она очнулась и убежала домой, но к обеду, скромно потупив взор, объявилась снова. Опохмелившись и отобедав, вся компания направилась в гости к молодым, которые получили комнату в двухэтажном бараке – продолжать гулянку.

Поздно вечером тёплой компанией: Юрка с женой и я со своей новой знакомой отправились ночевать к нему домой, в такую же примерно комнату, а утром они втроём проводили меня на автобус до Ижевска.

Прощаясь, я отдал Юрке сто двадцать рублей и попросил заказать десять костюмов. Договорились, если не хватит – Юрик добавит. Кроме того, брат заверил меня, что с пряжей проблем не будет, так как начальник отдела сбыта прекрасно к нему относится, да и вообще, знакомых на комбинате полно. Действительно, Юрка был очень компанейским, бескорыстным парнем, никому в помощи не отказывал, и друзей-приятелей у него насчитывалось больше, чем шпал на железной дороге. Таким он остаётся и сейчас.

Я и оглянуться не успел, как пришла посылка с костюмами. Несколько штук принёс в депо – раскупили моментально, да ещё и заказы посыпались. У Валерки, который оттащил товар на тренировку – аналогичная ситуация. Представляете? Потратить сто двадцать рублей и получить пятьсот – вот это навар! В голове сразу сложился чёткий план действий.

Приехав в Чайковский летом, мы с Юркой первым делом направились в комбинат бытового обслуживания. Там познакомились с заведующей, которая бралась выполнить любой заказ – денег у меня было где-то на пятьдесят костюмов – при условии, что мы предоставим сырьё.

Сырьё имелось на КШТ, но комбинат пряжу на сторону не продавал: кондиция шла на изготовление ткани, а некондиция – когда нить по какой-либо причине обрывалась – в брак. Бракованные мотки сбрасывали в специальные контейнеры, затем вывозили на свалку и сжигали – я сам это видел. Для спортобщества было сделано исключение и выдано разрешение на реализацию небольшой партии брака для изготовления костюмов.

Вот такое социалистическое производство! Как было сказано в одном старом фильме: «Бесхозяйственность, возведённая в ранг социалистического ведения хозяйства». Точнее не выразить. Ну что стоило комбинату реализовывать этот брак по заниженной цене. Хорошо всем: у КШТ снижаются убытки, у быткомбината появляется сырьё, у граждан – красивые вещи, окружающая среда не отравляется дымом, но не-е-ет! Это, видимо, не по социалистически…

Итак, путь наш лежал на КШТ, где Юра был в большом авторитете. Он прекрасно пел, на всех конкурсах занимал только первые места, и ни один концерт самодеятельности без него не обходился. Да и работник был безотказный: когда нужно – а в конце месяца, когда горит план, нужно всегда – мог работать и по две смены. Поэтому неудивительно, что начальник отдела сбыта с доброжелательной улыбкой предложил нам опустошить все контейнеры с некондицией.

Представьте: огромный цех со множеством ткацких станков, и в каждом проходе – контейнер для некондиционных, бракованных катушек с пряжей. Мы моментально набрали два огромных мешка, приволокли их в отдел сбыта, взвесили, заплатили в бухгалтерии за это богатство сущие копейки и рванули в бытовой комбинат.

Удивлению заведующей не было предела: они месяцами не могли добиться возможности приобрести этот брак, который отправлялся на сжигание, а тут дня не прошло, и пожалуйста: получите с улыбкой на блюдечке с голубой каёмочкой!

* * *

В это же время я решил жениться. Надя моё предложение приняла сразу, но, тем не менее, все формальности соблюли: мама с Георгием Афанасьевичем, моим отчимом, и мы с Юркой, как положено, сходили к Надиным родителям и посватались. Торжество наметили на ноябрьские праздники.

Таким образом, всё складывалось один к одному: справлять свадьбу на мамины деньги я никогда бы себе не позволил – не то воспитание, а затея с костюмами сулила неплохой гешефт.

Спустя некоторое время после возвращения из отпуска я получил первую поставку – тюк с костюмами, а в течение месяца – и всю партию. Разлетались они моментально. Валерка, идя на тренировку, загружал в большую сумку десяток костюмов, а обратно приносил кучу денег. За месяц мы экипировали всех легкоатлетов города и даже кое-кого в области.

К ноябрю все подготовительные мероприятия были закончены. Братья перебрались на жительство в общежития. Уходили они вполне прилично упакованными, получали стипендии и пенсии, поэтому их судьба тревоги у меня не вызывала.

Честным пирком, да за свадебку. Ноябрь 1973 года

В первых числах ноября большой компанией вылетели в Ижевск. В составе делегации были: бабуля, Толик, Валерка, Игорь Иванюк, Коля Козловский и я. Билеты на всех туда и обратно покупал, конечно, сам.

С собой везли два ящика «Старки» и два – водки «Колос». В приобретении столь дефицитной в то время продукции мне помог студенческий друг Слава Берсенёв, работавший замдиректора Свердловского Ликёроводочного Завода. Кроме того, в багаже лежал бережно упакованный серый чехослвацкий костюм – подарок для брата Юры, без которого эту авантюру с пряжей мне было бы не провернуть. В голове крутились радужные планы, как после этой свадебной чехарды и всех связанных с нею расходов мы снова продолжим начатое дело, и тогда, конечно, Юрка получит свою долю.

Отгуляв свадьбу, почти в том же составе отбыли обратно в Свердловск, вот только бабуля осталась погостить в Чайковском, у бывшей снохи. Их встреча была очень трогательной, но за всеми хлопотами поговорить так толком и не удалось, поэтому мама настояла на том, чтоб бабушка задержалась ещё на некоторое время. Кроме того, как я теперь понимаю, обе они хотели дать нам с молодой женой возможность провести медовый месяц наедине.

По прибытии в Свердловск я устроил Надю на работу в Проектно-Конструкторское Бюро Автоматических Систем Управления, где в то время – после окончания УрГУ – руководила отделом Ольга Ткачукова-Покрасс.

Оля, как и её отец, оказалась со светлой головой и прекрасной деловой хваткой – нацелена на работу и карьерный рост. После окончания университета она устроилась в ПКБ АСУ, которое размещалось на Плотинке, в здании теперешнего музея, вышла замуж за Валеру Дернова, того самого математика-аспиранта, который готовил меня к экзамену по высшей математике, и получила комнату на ВИЗе, на улице Крауля.

Связь мы с ней и раньше поддерживали постоянно, а после моей женитьбы стали встречаться ещё чаще – дружили семьями.

Неожиданно накрылся медным тазом наш едва зарождающийся трикотажный бизнес: оказалось, что не я один такой шустрый – появились последователи, которых тут же подкараулило недремлющее око ОБХСС. Было заведено дело. Таскали всех сопричастных.

Я, ожидая вызова на допрос, припрятал нереализованный товар у Игоря Иванюка, а вот закупленные впрок мешки с пряжей – мы и это успели сделать, готовясь к выпуску новой партии – так и остались гнить у Юрки в гараже. Сам же он, получив квартиру в Чайковском, неожиданно сорвался покорять Уренгойское газовое месторождение.

Дорога к храму. 1974 год

Как-то раз по весне мы с женой возвращались из гостей: от Ольги с Валерой. Я, разумеется, слегка навеселе, Надя же не пила: была беременна.

Вдруг я вспомнил, что завтра – пасха, и в церкви должна состояться всенощная служба. Накануне мужики в депо долго обсуждали предстоящее событие, а я стриг ушами, ну, вот и настриг. Посадив жену на трамвай, велел ей ехать домой, а сам направился на улицу Репина, где находился единственный в городе храм.

На небольшой площади перед входом толпилась молодёжь обоих полов. Большинство – в разной степени подпития. Милицейское оцепление преграждало толпе все проходы в церковь, где уже шла служба. Я пробрался через скопление людей к милицейской цепи и вместе с другими такими же оболтусами попытался её прорвать. После нескольких попыток мне это удалось: оказался за спинами стражей порядка и резво порысил ко входу.

Далеко не ушёл: сильные и заботливые руки дружинников подхватили меня под локотки и оттащили в темницу, под завязку забитую такими же, как я, алчущими приобщиться к Святому Таинству.