Из пункта А в пункт Б

И так, очутившись разумом в незнакомом мне месте. Средь чертей, ведьм и падших Богов. Кем я был для них, жертвой на алтаре? Верным слугой или собратом? Не важно. Хоровод подхватил меня и закружил в этом кошмаре.

К счастью, моё тело, так же осталось лежать в кресле у камина. На стенах комнаты играли блики от костра. Моё тело погрузилось в сон. Сон, который сулил успокоение.

Глава 5

Кабинет заволокло едким дымом из камина, в котором потрескивали сухие дрова. И хотя стояла довольно теплая погода, можно сказать даже жаркая, я все равно разжег камин. И из-за теплой погоды весь дым поволокло в кабинет. В конечном счете он все-таки нашел себе путь наружу через дымоотвод, но та часть его, которая прорвалась внутрь кабинета не рассеивалась. В купе с темнотой за окном, дым создавал непроницаемую пелену для света и единственное место, которое можно было отчетливо разглядеть, находилось возле камина. Казалось, будто камин, кресла и столик находятся вне пространства. И парят над бездной.

Так, в привычном уже кресле возле камина я расположился с бутылкой хорошего коньяка.

С того злосчастного вечера прошло уже трое суток. К счастью, всё это время меня никто не беспокоил. И можно было спокойно пораскинуть мозгами. А подумать было над чем. Как так получилось, что я приложил руки к смерти человека и сижу здесь, не неся никакого наказания? Помнится, Саша говорил, что каждый неминуемо должен нести наказания за свои проступки. Каким будет моё? Мысль воспользоваться способом Александра посещала меня ни раз. Мне даже удалось зарядить револьвер одним патроном. Но на большее не хватило духа. Страх, что я умру и попаду в ад не позволил даже поднести ствол к виску. И где-то внутри ещё теплилась вера в Бога, и в то, что мне непременно придется перед ним отвечать. Борясь с этим страхом, я погружался в раздумья и созерцания стены. Что интересно, при свете дня линии на стене оставались неизменными. Да и ночью, едва ли можно было сказать, что их движение напоминает хоровод. В который мне удосужилось попасть.

И этот вопрос мне тоже не давал покоя. Но сейчас в моей голове засели другие мысли.

А терзало меня следующее. В первый день, после пробуждения, я пытался отвлечься, погружаясь в воспоминания. В хорошие воспоминания. Но казалось, что я блуждаю в сумеречном лесу. Где все тропинки моей памяти ведут лишь на одну поляну. Туда, в вечер нашей встречи с Александром. Какой тропинкой я бы не пошел, куда бы я не повернул. Всё одно. И всюду меня сопровождал Виталий. И стоило мне лишь попытаться свернуть или повернуть вспять, как в его глазах тут же вспыхивал огонь. И так, чтобы я не делал, я оказывался здесь. Сидящим у камина и ведущим беседу со своим другом. На удивление, мозг перестал различать память и вымысел. Мне нужно было выговориться, излить всё, что меня гложет.

Так я провёл трое суток. Периодически мой мозг уставал и я отключался. Но пробудившись, вновь разжигал камин, закуривал, выпивал, и шёл на ту поляну.

Будто чувствуя мою тягу к разговору, в дверь легко постучали.

– Да, заходи. – нехотя пробурчал я.

И хотя я ожидал увидеть Архона, ко мне пришёл мой помощник.

Я жестом пригласил его сесть в свободное кресло. Слегка кивнув мне в ответ, он расположился слева от меня. Легким движением он снял свой красный платок и, аккуратно сложив, убрал во внутренний карман пиджака. Было видно, что он ему очень дорог.

– Ты был там. Ты видел, я ни хотел его убивать. – устав от затянувшейся паузы, начал я.

– Видел. – сухо, и пожав плечами, будто сомневаясь в моих словах, ответил Сапофи.

В комнате опять повисла тишина. Не знаю почему, но в присутствии моего помощника тишина стала причинять дискомфорт. Подкурив сигарету, я сходил к столу, чтобы взять ещё один стакан. К моему удивлению, он не стал отказываться и с легкостью выпил, налитый мною, коньяк.

– Ты что-то хотел? – в лоб спросил я.

– Да. Узнать, как твоё самочувствие. Которое я вижу в порядке. И поинтересоваться, когда ты будешь готов к работе.

– Скажи. – откинувшись в кресле и закрыв глаза, я решил сменить тему. – А мы можем просто поговорить. Не о работе, а просто?

– Почему нет?

Признаться, для меня это стало полной неожиданностью. Но я решил не упускать шанс выговориться по-настоящему. К тому же, это, возможно, поможет мне узнать его получше.

– Отлично. – начал я. – Ты ведь помнишь Ипполита? Из романа Федора Михайловича. Конечно помнишь. Так вот, почему-то сейчас я ассоциирую себя с ним. Может, это и бред. Ну думаю, что-то общее у нас есть.

Я замолчал, собираясь с мыслями. В этот момент мой собеседник, будто прочитав мои мысли, наполнил стаканы и предложил закурить.

– Только не называй меня идиотом.

Так я решил отшутиться и проверить реакцию Сапофи. К счастью, его лицо всё же украсила легкая улыбка. И посчитав это за добрый знак, я продолжил.

– Я хочу поговорить о вере в высшие силы. Это странное чувство или даже состояния души. Что тоже, продукт веры. Так вот, она ничего не требует, ни доказательств, ни… – тут я замялся. – да, ничего не требует, ты просто веришь или нет. Человек просто взял и поверил, где-то отрыл у себя внутри доказательство, что вера его обоснована и всё. Но спроси его, чтобы он объяснил, так и двух слов связать не сможет, будет утверждать и доказывать без единого обоснования, что он прав. Смешно ли это, но он продолжает верить не смотря ни на что, хоть сотню фактов приведи ему в пример, что вера его беспочвенна, а ему хоть бы что, верит и всё. Сколь не пытайся его разубедить, доказать, что его обманывают, водят за нос, используют. Не поверит тебе, а только обозлится. А ведь умеет он и не верить. Ведь тем, кто хочет ему открыть глаза он не верит! То есть, и верит, и не верит единовременно. Но, ведь неверие требует хоть каких-то доказательств, нельзя просто взять и не поверить человеку, что его зовут Петя. То есть, одно состояние требует доказательств, а другое не требует вообще ничего. Так почему в одном человеке рождаются сомнения, подозрения, что его надувают, а в другом нет. Иному и повода не надо, чтобы усомниться в правоте чего или кого либо, а другому хоть бы что, все равно верит. Так может, вера не способность, а состояние? По-другому и не знаю как. Не могу понять, чего в слепой вере больше, глупости или невежества. Иной раз и зная, что обманут, а все равно верят. Но самое страшное тут, это фанатизм. Некоторых из этих людей. Думаю, именно такие создали религию. И превратили веру в оружие.

Тут я замолчал и тяжело выдохнул, решил взять паузу. Мой собеседник всё это время пристально смотрел на меня и слушал. Я же, боялся встретится с ним взглядом, больше смотрел на огонь, что начинал угасать в камине.

– Религия. – пока не потерял мысль, решил я продолжить. – Вот тут все сложней, но сложней лишь для пытливого ума. Для верующего все просто и все так же просто для неверующего. Одни не верят, другие не смотря ни на что верят. Но стоит во всем этом попытаться разобраться, как попадаешь в дремучий лес. Сколько людей, мыслителей и ученых сгинуло в этих чащах. Что есть религия? Группа людей одной веры, собравшихся в одну большую общину со своими правилами жизни и с надеждой, что их вера их же и спасет. Если честно, мне не понятно, от чего она их должна спасать. От того, что они сами придумали? Ну да, ладно. Эти люди создают свод правил и не просто правил, а правил, которые ни в коей мере нельзя нарушать. И чтобы никто не смел из них их же нарушить, создают ответственного следить за исполнением этих правил. Они наделяют его сверх способностями, утверждают, что правила и все кругом придуманы им и называют его творцом, Богом. Тот в свою очередь, якобы выбрал себе служителей, некоторых из числа верующих в него, и просит во всем их слушать. Казалось бы, что в этом плохого? Ведь, правила, как ни странно, достаточно хороши. И люди эти, в большинстве своем, добрые и отзывчивые. Их представители в лице служителей достаточно образованы, имеют хорошие манеры, воспитаны, и даже, кажется, совестливы. Они совершают обряды, возносят хвалу своему Богу и его служителям, стараются не нарушать своих же правил и, как могут, помогают друг другу. Разве это плохо? Разве плохо, что они надеются на лучший мир для себя и верят, что в этом им поможет их придуманный Бог? И что плохого, что после смерти они ждут встречи со своим творцом, который рассудит их и, как они утверждают, простит. Да, нет в этом ничего плохого, пусть себе верят и проводят свои обряды. Повторюсь, в большинстве своем они добры и не несут в себе зла.

Подойдя к камину, чтобы подложить дров, я смотрел как языки пламени облизывают новую жертву, как огонь получает новую силу. Меня так увлекли свои мысли, что я почти забыл, что нахожусь не один. Сапофи же не издавал ни звука. То ли ему бы так интересно меня слушать, то ли он просто уснул. Взглянуть на него я всё так же не решался. Произнося вслух все мысли, которые крутились в моей голове, я по-новому их слышал. Мне даже показалось, что я вот-вот найду ту тропинку, которая приведёт меня к ответу. Или даже к Богу.

– И все-таки, не все так хорошо. – так и оставшись сидеть у камина, продолжил я. – Вдумайся, ведь стоит только религии встретить раздражитель в виде неверия, как начинается кошмар. Пытки, казни, гонения и унижения. Они всецело хотят, чтобы лишь их точка зрения была верной. Служители религии желают, чтобы лишь их религия была главенствующей. Именно религия. Ведь веры тут, почти, уже и нет. Они не приемлют иного взгляда и иной власти. В них просыпается злость, тщеславие и властолюбие. И их готовность уничтожать все иное, просто ужасает. И что ты думаешь, все их хорошие правила вроде тех, что убивать грешно, меняются. Они убивают и истязают неверных, говоря, что это Бог вложил им в руки меч, дабы покарать отступников. Быть может, на этом всё и закончилось бы, но нет. Они выкрутились и в противники своим Богам придумали анти-божество, которое, якобы, и сеет все зло. Они начинают избавляться от своих же, неугодных им, утверждая, что те перешли на сторону зла. Их Бог, якобы, ведет непрерывную войну со своим врагом там, где-то на небесах и здесь просит своих служителей тоже вести войну против слуг зла. Ведь каждый, кто не верит, как они, является таковым. А не будь религии, как таковой, не зародись она, все было бы просто. Не было бы ни служителей добра, ни служителей зла. Но именно религия, объединив одних, назвала других врагами. И в страхе перед своими же, все начали верить с еще большей силой, боясь усомниться, дабы не быть уничтоженными.

Я замолчал. В горле пересохло. Меня начало накрывать волной возбуждения. Так сильно меня увлекали мои мысли. Пульс участился, как и дыхание.

– Так разве наука не победила религию? – неожиданно для меня спокойно произнёс мой собеседник.

И как же меня это обрадовала. Теперь это хоть отдаленно стало напоминать беседу.

– Победила? Нет! – оживившись продолжил я. – Да, не спорно, наука нанесла кое-какой урон религии. Но вере, нисколько. А в конечном итого, она и есть фундамент любой религии. Которая, в свою очередь, имеет способность меняться и подстраиваться. Она управляет верой и делает её только хуже. Избавься вера от оков религии, избавься от единого Бога. Стало бы лишь лучше, я думаю. Все мы верим, каждый по-своему и каждый во что или кого хочет. А значит, нет неверующих, нет против кого поднимать свой меч. И можно называть источник своей веры, хоть Богом, хоть Творцом. Да, верь хоть в дерево или в это кресло.

На этих словах я пнул кресло. И заметил, что уже не сижу, поглощённый огнём. А расхаживаю по кабинету и размахиваю револьвером в руках. К счастью, он был не заряжен. Но как он попал ко мне в руки, понять я не мог. Сапофи стоял, облокотившись на стену у камина. Скрестив руки на груди, он с интересом наблюдал за мной. А меня уже было не остановить.

– Бог, творец, как тебе угодно. Мы знаем, что и кто он со слов религии. Каков он на самом деле я не знаю. И теперь, я в чем-то согласен с нашим покойным другом. Если он действительно таков, как его преподносит религия, то он зря забросил свои дела в этом мире. Но я думаю вот что. Если он действительно есть, в чем я, к примеру, не сомневаюсь. Не думаю только, что хоть одна религия имеет понятия каков он, то он бесспорно велик и возможно всемогущ. Я не смогу понять как он создал мир, боюсь не под силу людям это понять, но я пытаюсь вновь и вновь понять зачем. Ведь должна была быть у него цель. Как и любой творец из числа людей, будь то зодчий, композитор или художник, он преследовал определенную цель. По крайней мере, мне хочется в это верить. Я соглашусь, что тот же художник может нарисовать картину, находясь во власти вдохновения, но после творения он ведь не сжигает картину. Художник хочет, чтобы его произведением любовались, восхищались, попросту смотрели и оценивали. Всегда кто-то будет восхвалять или же порочить. Мне кажется, с миром, творением творца, та же история. И это меня натолкнуло на мысль. А что, если, создав сей удивительный и, признаться, необыкновенно красивый мир, ему захотелось поделиться сей красотой. И тут то, он и создал нас, дабы мы могли восхвалять его творения. Но мы настолько были глупы и дики, что не смогли ни то, что оценить, но нас не хватало даже на то, чтобы разглядеть эту красоту. И вот тогда он наделил нас даром или даже проклятьем, он научил нас творить. Конечно, не настолько хорошо и масштабно как он, но все же. В нас зародились таланты, кем-то забытые, кем-то отточенные и мы начали своё развитие, дабы суметь осознать всю гениальность его творения. Так может, мы присутствуем здесь лишь в качестве зрителей. Он дает нам право любоваться тем, что он создал. Конечно, он нас разделил, дабы мы в полной мере оценили мир, а ни как стадо блеющих баронов твердили лишь одно. И разве на правах зрителя мы можем претендовать на это творения? Нет, не можем. И, уж тем более, мы не можем просить его о чем-то, хотя и имеем наглость. Мне кажется, каждый из нас в той или иной мере выполнил свою задачу, оценил его творения. И теперь все, живите, как хотите, Богу нет дела, как и что мы будем делать. Он создал, нашел зрителя и начал творить другое. Было бы глупо рассчитывать, что он ограничится одним миром, ведь и мы создаем постоянно, не останавливаясь.

Я замолчал. Выдохся. Фонтан моих мыслей стал иссекать и я осел у двери на пол.

– Не знаю почему, но сейчас мне хочется верить в такого Бога.

Наступила тишина. Которую нарушал лишь треск дров в камине.

Я опустил голову на руки, уперев их в колени. Пистолета уже не было в моих руках, он валялся на кресле. Видимо, брошенный туда на эмоциях. Ни разу не припомню себя в таком состоянии. Наверное, произошедшие за последнее время события, окончательно свели меня с ума. Головная боль стала постоянной спутницей, на которую уже и не обращаешь внимания. И лишь, когда она на короткий миг тебя покидает, вспоминаешь о ней. Вот и сейчас, выговорившись, мне стало легче. Будто бросил мешок, который нёс так долго. И да, его придется нести дальше. Но минутный отдых приносит облегчение и надежду, что дальше будет легче.

Успокоившись, я поднял голову. Сапофи уже сидел в кресле и рассматривал, крутя в руках, тот самый пистолет.

– К чему ты все это рассказал? – будто почувствовав, что я смотрю на него, спросил он.

– Не знаю – после не долгой паузы ответил я. – наверное просто нужно было выговориться. Избавиться от груза содеянного. Возможно, таким образом я пытаюсь оправдать себя и свой поступок. Честно, у меня не было и мысли убивать того мужчину.

– Ты и не виноват. Разве ты его сюда привел? Или может ты подтолкнул его на блуд?

– Нет. Но… – хотелось что-то возразить, вот только не нашлось чем.

В этом мой помощник был прав. Тот мужчина, может и не заслуживал смерти, но точно заслужил страдания. Как не крути, теперь ему отвечать не передо мной.

– Я рад, что всё так вышло. Боялся, что ты будешь мямлить, попытаешься юлить и в конечном итоге сбежишь сюда. – таинственно улыбнувшись, проговорил мой новый «друг» – А так, само провидение сделало так, что пистолет вышиб мозги тому бедолаге. И теперь тебе будет легче. Поверь, напротив тебя будут сидеть и законченные ублюдки, и просто оступившиеся. Ты просто должен сделать правильный выбор.

– А если я ошибусь? – прошептал тихо я.

– Все ошибаются. Отбрось сомнения и доверься своему чутью, и тогда всё получится.

– Я не хочу. Честно. Давай просто сделаем тут ремонт и пусть это будет самый обыкновенный бар.