Социология мировых цивилизаций. Восточно-буддистская цивилизация

Доктринальное противоречие

Ларчик открывался проще простого. Азиатский способ производства и цивилизации, его использовавшие, не вписывались в марксистскую пентаграмму всемирной истории – 1) первобытнообщинный строй, 2) рабовладельческий, 3) феодализм, 4) капитализм, 5) социализм-коммунизм.

Не преодолена эта негативистская методика и до сих пор. Хотя о сути АСП и последствиях его развития в восточных цивилизациях пора бы уже судить адекватно практическим результатам, а не следуя абстрактным догмам марксизма, европоцентризма и прочих «измов». Тем не менее во всех политических и экономических словарях как будто под копирку приводится одно и то же определение АСП.

Берём на вскидку любое издание, ну, скажем, по определению подразумевающее информационную солидность, «Финансовый словарь», читаем: «Азиатский способ производства – в марксизме – особая стадия в развитии общества, следующая за первобытнообщинным строем, и основанная на централизованной системе ирригационного земледелия и сельских общинах. Для азиатского способа производства характерны: слабое разделение труда, самообеспечиваемость общин, неразвитая торговля и политическая деспотия».

Это свидетельство, между прочим, не из XIX века, когда вся Азия пребывала в полуколониальной зависимости от Европы, а из XXI-го, когда та же самая Азия уже созрела для того, чтобы задавать тон в развитии всей мировой экономики. Тем не менее мало кого смущает, что ни одна из приведённых здесь черт АСП вовсе не свидетельствует о его ущербности или тем более о «недоделанности» самих восточных цивилизаций.

Как будто не было весьма серьёзных и плодотворных дискуссий о сущности АСП как в рамках марксизма, так и за его пределами. Эти дискуссии – в СССР, Китае, Индии, других странах, – показали несколько иное значение АСП, чем оно было описано в трудах классиков марксизма.

Отсутствие в азиатском способе производства частной собственности, контроль государства за общественными работами (ирригация), самодостаточность деревенского хозяйства, отсутствие автономных городов, единство ремёсел и сельского хозяйства, использование местных, пусть и примитивных методов производства, – не доказательства комплекса неполноценности экономик восточных цивилизаций.

Просто эта экономика формировалась и развивалась иначе, чем экономика Западно-христианской цивилизации. Ина- ковость – не синоним тупиковости. Она – следствие иных географических и климатических условий и особенностей существования этой группы мировых цивилизаций и их конкретных стран.

1.3.

Исторические аналогии

Централизованное планирование и управление, ведущая роль государства в экономике – отнюдь не главная причина политической деспотии. И потом, разве не было деспотических режимов правления в античном Средиземноморье? Спарта времён Ликурга, Македония при Филиппе и его сыне Александре Македонском, это что за режимы? Кстати, именно при этих режимах государства-полисы достигали наивысшего расцвета!

А что происходит уже в новое время? В 30-е годы в период «великой депрессии в США Кейнс выдвигает тезис о решительном исправлении капитализма за счёт прямого вмешательства государства в экономику, использования планирования как средства преодоления перекосов рыночной анархии.

А сталинская индустриализация 30-х годов разве стала бы успешной, если бы не государственные централизация и управление модернизацией промышленности? Как можно было за 10 лет построить 10 тысяч предприятий без мобилизации всех средств и возможностей общества? Возник даже термин «мобилизационная экономика». Плохая это экономика или хорошая с точки зрения науки, мы здесь не обсуждаем. Мы хотим сказать, что за десятилетие СССР превратился из аграрно-индустриальной в промышленно развитую страну. По многим экономическим показателям он вышел на 2 место в мире после США, развивавших свою экономику не 10 лет, а два столетия к тому же без внешних войн и потрясений.

Сегодня участие государства в экономике – общее место во всех странах зоны так называемого развитого капитализма. В Германии, Швеции, Австрии и т.д. от 50 до 70 процентов экономики находится в государственной собственности. Но никто почему-то не говорит ни о какой форме западной деспотии.

1.4.

Особенности восточной

модели хозяйствования

В хозяйстве Востока господствовала не частная собственность на орудия и средства производства, а государственная (общественная, читай общинная). Как коллективный собственник государство-община распоряжалось землёй, водой и другими производственными ресурсами. Основной производительной силой выступала крестьянская община-корпорация, а не рабы, безземельные крестьяне и бесхозный пролетариат, как на Западе.

Как следствие, Восток просто не знал ряда общественноэкономических формаций марксистской схемы всемирной истории. Например, в России не было рабовладельческого строя. А в тех восточных странах, где наличествовало рабство, оно являлось подсобной, можно сказать, домашней рабочей силой, а не основным производственным средством восточного общества.

Не было в восточных цивилизациях и феодализма западного типа с феодами в виде помещичьей собственности и работавшими на них абсолютно бесправными крепостными крестьянами. На Востоке крестьянство формально считалось свободным. Вообще следует заметить, что ирригационный тип сельского хозяйства технически почти что исключает подневольный и тем более рабский труд.

И совсем уж для полноты картины заметим, что рабский способ производства нигде не создал ничего путного, а тем более великого. Не только ирригационные системы, но и пирамиды, сады Вальтасара, да, собственно, все без исключения жемчужины Востока и Запада создавались трудом свободных людей. Формально или неформально, но именно свободный труд – основа творчества и плодотворного развития общества. Любые зависимые формы труда – второстепенные, вспомогательные, но никак не определяющие способ производства в экономиках любого типа.

Это было характерно и для института крепостничества в России. При всей своей экономической и правовой зависимости от помещика русский крепостной, тем не менее, не ощущал себя говорящим орудием производства, как его «коллега» из Западно-христианской цивилизации.

В этом смысле показателен рассказ Пушкина. Оказавшись в одном дилижансе, ехавшем из Москвы в Петербург, он разговорился с попутчиком-англичанином. «Я обратился к нему с вопросом, что может быть несчастнее русского крестьянина». Англичанин ответил: «Английский крестьянин». Пушкин был немало смущён ответом: «Как! Свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба!.. Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным?».

Англичанин охладил восторг Пушкина: «Взгляните на него, что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи?».

Пушкин потом не раз повторял похвалы англичанина русскому простолюдину, но уже от себя. «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего. Переимчивость его известна; проворство и ловкость удивительны».

1.5.

Формула АСП

Она складывалась из опыта многих азиатских цивилизаций на протяжении столетий. В самом общем виде включает следующие черты:

1)

власть-собственность, государственно-общинное владение и распоряжение производственными ресурсами (земля, вода и проч.), а также результатами производства;

2)

преимущественно коллективная организация труда в рамках объединённого сообщества (общины);

3)

деспотическая форма управления сообществом, когда им руководит глава в племени семьи;

4)

демократическая форма управления общиной, когда ею руководят главы семейств племени;

5)

формальная свобода членов сообщества (общины), не имеющая, однако, ничего общего со свободой пролетария (см. Азиатский способ производства и античное рабство – История экономики: конспект лекций).

Выводы

№ 1. Эти рудиментарные черты азиатского способа производства предопределили всю социальную структуру общества Восточно-буддийской цивилизации, а также траекторию его эволюции.

№ 2. АСП ставит под сомнение универсальность линейных трактовок мирового прогресса – от низших форм к высшим, по так называемой исторической спирали. Возникают вопросы к самой обоснованности применения понятий «низшие» – «высшие». Что считать «низшими», а что «высшими» формами развития? Каков критерий их оценки? Технико-экономические показатели? Очевидно – односторонний подход. Не случайно в мировую социологию ввели индекс человеческого развития, который расширяет границы качества жизни. Но и этот индекс далеко не всё объясняет.

№ 3. С признанием права на безусловное существование азиатского способа производства наряду с другими способами прогресс не сводится к банальному обезьянничанью – копированию одной, единственно верной, – западной, – модели. Утверждается многообразие путей развития мировых цивилизаций с учётом их исторического опыта, культурных и иных особенностей.

№ 4. Цивилизационные подходы и методика исследования не отменяют, а попросту поглощают формационные. Они глубже и чувствительнее к реальным процессам, их особенностям и поворотам. Особенно, когда имеешь дело с такими крупными этногеополитическими общностями как мировые горизонтальные цивилизации.

Этногеополитические характеритстики

2.1.

Экономика

После Второй мировой войны и крушения колониальной системы в Азии ВБЦ – одна из экономически динамичных мировых цивилизаций. Ряд её стран дал яркий пример успешной транзито- логии (англ. – transit) – переход от традиционного типа экономики к высотам мирового экономического развития. Здесь на прак- 60

тике реализуется одна из сложнейших стратегий в современном мире – стратегия так называемого догоняющего развития. Вспомним печально известный призыв Хрущёва: «Догоним и перегоним США по производству молока и мяса». Догнали?

Идеология этой «погони» в ВБЦ была сформулирована ещё в середине XIX века в Японии во время революции Мейдзи. Суть: техника, средства производства – ваши, то есть западные, а культура и традиции производства наши, то есть местные, восточные. Если ещё проще, то не бездумная вестернизация (опять с англ. – western – запад) всего и вся, а разумное приспособление западных передовых технологий к национальному менталитету Востока.

Хронологически эта «погоня» выразилась в эстафетном беге восточно-буддийских экономик в следующей последовательности: 70-е годы ХХ века – Япония, 80-е – восточные «драконы»: Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Малайзия, 90-е – Индия, нулевые XXI века – Китай, частично Вьетнам.