Свет мой

Маленькая танцовщица, улучшив момент, когда проходит рядом с Санко, будто бы нечаянно, роняет свою веточку к его ногам, стрельнув в парня на краткий миг зеленой искрой очей, и сразу же тихонько выскальзывает из круга. Ружица легкой тенью проплывает обратно к березе и, заметив, что Санко следит за ней и, что веточка в его руке, потупив глазки, скрывается за березовым стволом.

У большинства зрителей на лицах изумление, у половины девиц – досада, некоторые хохочут: кто над девицами, кто над растерянным плясуном с березовой веткой. Раздаются возгласы:

– Ай, да, Ружка!

– Бедовая девка!

– Глуздище, всех умыла! – Санко, покачав головой, затыкает веточку за пояс, а потом тоже смеется вместе с остальными.

* До того, как девочку уже можно назвать девушкой, она ходит в теплое время года в длинной рубашке (сорочке) до пят (если становится прохладно, тогда сверху надевается свита). Девушки уже на рубашки сверху надевают поневу – юбку, такой же длины, как рубашка. Еще один признак взрослой девицы – венец (очелье, кокошник, венчик). Девочка перехватывает заплетенные в косу волосы налобной повязкой, обычно это простая лента из тесьмы.

Купало

Ружа выходит из дома на крыльцо и говорит, обращаясь к кукле: «Что-то парит ноне, нешто к дождю? Ты, как мыслишь? – кукла в ее руке кивает, движимая пальцами девочки, – ну да, вот и цветики белые топтун-травы почти все закрылись – сие примета верная (цветки закрываются, чтобы дождь не намочил их пыльцу)! Ну так что же что дождь? Коли начнется – мы с тобой в избу юркнем. Так что нам двум красавицам ненастье нипочем! – девочка улыбается, целует куклу, потом вздыхает и говорит:

«Нелегкое сие дело с насиженного места сниматься, родные места оставлять и ехать, на авось, незнамо куда!» – так говорит Ружица своей кукле Верке, усадив ее рядом с собой на завалинке, – ну, посуди сама, Веруся: путь-то неблизкий для сестрицы моей Славушки!

Вон они яблоньки – придется ей бросить их! Никто ведь, сиротинок, в зной водицей не напоит теперь. И ту беспокойную, старенькую, что растет возле самого жилья нашего и по осени, когда поспеют яблочки, будит меня и сестер ночь всякую падающими яблоками. Теперь уж будить Славушку не станет… Помнишь, девочка моя, какие они нарядные зимою, когда их иней припорошит, а солнышко рассветное содеет сей иней розовым.

А в доме, Вера: матушка печка-кормилица, батюшка стол дубовый, лавочки с, вырезанными на спинках, котами-баюнами. Речка наша красавица Чучерка – второй такой нигде не сыскать! А на опушке березки-подружки, за ними малинники, да черничники, а там лесные три озера, три блюдца, ручьем-лентой перевязанные. А, помнишь, Веронька, в году позатом за рекой мы девицы-грибницы отыскали «ведьмино кольцо» боровичье (большое количество грибов, располагающееся по широкому кругу). Ведь не смогла за раз в двух туесах унести, возвращались потом чуть не всем селом. Я тогда тебе о сем сказывала, – Верка кивает, понуждаемая к тому рукой Ружицы.

Да, что молвить: тут же, как Родя сказывал, каждый листочек, каждый кветочек, каждая муравка тебе радуется! Хороший он паренек – Родимушко: добрый, ласковый. Очи у него большущие, ровно ручей светлые, светло-серые… Да, не то, что брат его Зыбко! Ха-ха! Помнишь, Верочка, как он заревновал меня в ночь на Ивана Купало, – кукла качает головой, – не помнишь? Да ладно – я тебе про то разиков пять сказывала! А! Тебе просто, хитрушке, сызнова охота сию историю послушать. Что же, где пять – там и шесть! Слушай Веруша-хитруша.

Рассказ воспоминание Ружицы

Прыгающие пары. Отчаянные парни, пугающиеся или хохочущие девушки. После удачного прыжка Славушка обнимает жениха.

Веселая ребятня снует вокруг. Играют в горелки, прыгают через небольшие костерки, или крапиву, вопят во все горло от избытка чувств, но всегда, словно стайка воробышков держатся вместе.

Хохочущие, Зыбко и Родимко, оббежав вокруг костра, подскакивают к сидящей на поваленном бревне Ружице и с шумом садятся рядом. Оба, запыхавшись, дышат тяжело, но, радостные, готовые мгновенно сорваться и убежать куда-нибудь в гущу событий. Зыбко говорит, выпячивая грудь:

– Мне спать не хочется ни чуточки! Я и днем завтра отсыпаться не стану! – Родим поддерживает брата:

– Ноне один день такой в году, когда никто не спит, кроме совсем мелких. Станешь спать – проспишь все интересное! – Ружица не поддерживает разговор. Они глядят сейчас, на то, как девочка увлеченно и сноровисто сплетает венок. Ловко работают тоненькие пальчики. На ее запястье браслет не по размеру. Тот самый браслет Славушкин, подаренный недавно Ружке в благодарность за то, что свела, познакомила старшую сестру с ее суженым. Еще у нее на голове веночек из лютиков, второй большой венок из желтых огромных цветов медвежьего ушка лежит готовый рядом, а третий из купалы-костромы (мать и мачехи) она сейчас сплетает. Родим спрашивает ее:

– Вета, Веточка, что ноне така молчаливенька? – девочка, не прерывая работы, говорит, как бы сама с собой:

– Ноне ночью все цветы, травы и деревья могут сказывать по-человечьи (таинственно)!

Зыбко:

– А ты слыхала (с усмешкой)?

Ружица:

– Слыхала (запальчиво)!

Родимко:

– Обскажи (заинтересованно).

Ружица:

– Я под ивушкой стояла длиннокосой, а её листики шептались…

– Так, так, – говорит Зыбко, сощурившись подозрительно, – а и где же такая ивица-многоречивица произрастает, зело сие люболытственно?

– А там, где вы с Родей на зорьке вечерней окуней ловили. Только она не у самой реки растет, а шагах в тридцати от берега. Она не старая, но и не так, чтобы молодая. Веточки свои до земли свесила, так что навроде шалаша вышло. Я-то в сей шалаш и вошла ноне. Забавно: мне все видно оттуда, а меня никто не зрит. Вот и вы тоже. Прошли недалече, дружка перед дружкой уловом хвастались – похвальбушки!

– Ну, ну, так что же она тебе молвила? – спрашивает Родим, в предвкушении рассказа о чуде.

– Что молвила? А вот что ивушкины листики шептали: «Не всяк меня слышать может, но лишь тот, кто сердцем к красоте тянется. Ты ноне спать не моги, ноне спать не моги…

Зыбко:

– Лжа сие! Сказки баешь!

Родим:

– Погодь, Зыбко, а пошто спать не моги?

Ружица:

– Вестимо, пошто, Родя! Нечисть утащит к себе. Ноне она сильна, зело!

Зыбко:

– А я под березой лягу. Под березой не утащит (хвастливо)!

Ружка:

– Пустоплет! На тебя мавки-топлянки сон беспробудный нашлют, ты и не почуешь, как они тебя из-под березы кривой палкой длиннющей вытащат и на дно уволокут речное! Потому-то спать лишь в избе не опасно. К примеру, малым деткам. Там березовые ветви, что над входом в избу нынче повесили, нечисть не пропустят.

Родим:

– А что еще тебе ивушка сказывала?

Ружка:

– Как гадать на суженного (таинственно).

Родим:

– Как (тоже таинственно)?

Зыбко:

– Ну и как (недоверчиво)?