Приговоренные ко тьме

28 ноября 903 года к Замку Ангела по мосту неспешно проследовал человек в монашеском облачении и с белым флагом в руке. Теофилакт распорядился пропустить «парламентера», человек вошел в пределы замка и стал озираться вокруг, не то разыскивая лицо, уполномоченное вести переговоры, не то запоминая подробности расположения обороняющихся. Теофилакт, нахмурившись, поспешил ему навстречу, решив укротить любопытство непрошеного визитера, однако монах при приближении к нему консула откинул капюшон, и Теофилакт узнал Сергия.

– Доброго дня и бодрого расположения духа, мессер Теофилакт, – хитро, но весело щурясь, приветствовал его Сергий. – Прекрасно, прекрасно, во всем виден почерк опытного воина, – говорил он, обводя рукой крепостные стены. – Слава императору Адриану, воздвигшему эту крепость! Адальберт обломает все свои чудесные зубы о камень этих стен!

– Доброго дня, ваше преподобие! А я уже подумал, что вы присланы сюда как раз послом и защитником интересов Адальберта.

– И правильно подумали, мессер Теофилакт. Именно им. Чудесно, чудесно, – продолжал он, осматривая крепость.

– С какой же целью, ваше преподобие?

– О, это такой пустяк, мессер Теофилакт, что мы об этом поговорим после. Есть ли в вашем воинственном месте уголок, где мы могли бы поговорить без лишних глаз и ушей?

– Для этого подходит единственно верхняя площадка башни.

Спустя четверть часа Теофилакт с Сергием поднялись на самый верх крепости. Оттуда открывался великолепный вид на город, который и по сию пору восхищает глаз тех, кому посчастливилось сюда подняться. На верхней террасе, покрытой песком, помимо двух дозорных находилась Теодора, внимательно разглядывавшая укрепления тосканцев на ватиканском берегу. Хитрая и любопытная гречанка, заметившая «парламентера» одной из первых в крепости, не сомневалась, что в случае важности разговора Теофилакт поведет своего гостя именно сюда.

– Приветствую вас, несравненная Теодора, и спешу с восторгом отметить, что тяготы осады ничуть не повредили цвету вашего прекрасного лица!

– Радостно видеть в добром здравии смиренного отца Сергия, комплименты из уст которого звучат особенно восхитительно, поскольку им приходится преодолевать ваше строгое воспитание и благочестивость манер.

Сергий громко рассмеялся. Теодора сделала жест рукой:

– Мне уйти?

– О, ваше отсутствие, возможно, лишит наш разговор мудрого совета, который мы всегда находим у вас, а также помешает жизнерадостному восприятию сущего, ибо одного скудного ноябрьского солнца, без вашей улыбки, для нас будет явно мало.

– Судя по вашему настроению, ваше преподобие, вы прибыли с хорошими вестями, – угрюмо перебил трели священника с его женой Теофилакт.

– С чудесными, мессер консул! С чудесными! Все идет так, как должно быть! Ну а вам, прежде всего, привет из Сполето от герцога Альбериха. Он жив, здоров, бодр, чего и вам желает! Но… – тут Сергий понизил голос до шепота, – его конь всегда взнуздан и меч наточен, его люди всегда наготове и герцог внимательно следит за тем, что происходит в Риме!

– Не желает ли герцог Альберих помочь своему римскому другу и выгнать тосканцев из города?

– Желает, мессер консул, конечно, желает. Но наши желания и наши возможности ничто по сравнению с Провидением Господним. А кроме того, необходимо ведь считаться и с кознями врагов наших. А посему герцог Альберих в настоящий момент не может в лоб штурмовать Рим, этим он может погубить бессчетное количество христиан, но цели так и не достигнуть. Войско Адальберта не меньше сполетского, стены Рима крепки, выше и протяженнее ваших, мессер. И если вам удается долго держать осаду, тем более это удастся Адальберту и Христофору.

– Но у вас, тем не менее, все-таки есть план?

– Адальберт очень, ооооочень хочет покинуть Рим. На самом деле, еще неизвестно, кто кого сейчас держит в мышеловке, он вас или вы его. На севере Италии скоро начнется новая война. Бургундцы не смирились со своим поражением, власть Беренгария непрочна, а сами тамошние земли стали объектом постоянных набегов венгров. Адальберт желает присоединиться к бургундскому Людовику и вдвоем попытаться вторично одолеть Беренгария. И знаете что? Ему в этом надо помочь!

– Каким образом?

– Вынудить оставить Рим. Здесь он сейчас, как собака на сене.

– Но он не может уйти сию минуту, ведь тогда он бросит Христофора на произвол судьбы.

– Правильно. Поэтому его надо заставить покинуть Рим, а для Христофора создать видимость прочности его нынешнего положения.

– Давайте по порядку, ваше преподобие. Каким образом вы полагаете вынудить Адальберта уйти из Рима?

– Разорить его земли или, по крайней мере, создать угрозу для их разорения.

– Вы предлагаете Альбериху вторгнуться в Тоскану? В этом случае Адальберт, действительно, вынужден будет дать ему отпор и для этого он покинет Рим. Это, конечно, заметно облегчит нам нашу участь, но наши силы и силы мятежных сенаторов в лучшем случае равны, а, по правде говоря, по-прежнему им уступают. Часть римлян поддерживает нас, но большинство решительно против, ведь папа Христофор отлучил нас от Церкви, – размышляла Теодора.

– Вы все правильно говорите, мудрейшая из женщин мира! Но мой план заключается в том, чтобы вызов Адальберту бросили другие соседи, а не Альберих, который нужен будет именно здесь для создания решающего воинского перевеса в Риме.

– И есть безумец, который бросит этот вызов Тоскане?

– Я весь в ожидании вашего мудрого совета, мессер консул.

Воцарилась долгая тишина. Внезапно лицо Теофилакта осветилось блестящей идеей.

– Удивлен, что герцог Альберих не назвал прежде меня имя того, кто может нам помочь. А такой человек действительно есть. Граф Гуго Миланский обязан Альбериху в весьма важном деле и не откажет ему в помощи, если герцог его надлежащим образом попросит.

– А это важное дело, конечно, как-то касается покойного императора Ламберта, – то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном сказал Сергий.

Теофилакт ничего не ответил, только внимательно осмотрел Сергия. Тот усмехнулся.

– Я поддерживаю вашу идею, мессер консул. Сегодня же я направлю своего Анастасия в Сполето с подобными инструкциями. Но достаточно ли будет сил у графа Миланского, чтобы угроза от него подействовала на Адальберта должным образом?

– Признаться, я не вижу никого более достойного вступить с ним в союз, – сказал Теофилакт, но тему подхватила Теодора:

– Вы не совсем правы, мой друг, в своих рассуждениях. Но я заранее прошу у вас прощения на то, что скажу далее. Ведь все мы заинтересованы в одном исходе, – сказала она, многозначительно взглянув на мужа, а затем на Сергия.

– В союзе с графом Гуго может выступить Пентаполис. Войска Болоньи и Равенны будут серьезной угрозой землям Адальберта.

На лице Сергия отразилось разочарование. Не того совета он ждал услышать от Теодоры.

– Дружины Равенны и Болоньи подчиняются папе, к тому же они годны только на то, чтобы не слишком долгое время выдерживать осаду своих городов от банд сарацин и молиться о подходе более сильной руки, – сказал он.

– Архиепископ Кайлон Равеннский во всеуслышание объявил Христофора узурпатором, так что его войску Рим не указ. Что касается воинской доблести дружин Пентаполиса, то у вас устаревшие сведения, ваше преподобие. В Болонье есть люди, чья рыцарская доблесть не уступит доблести самого Альбериха, – горячо возразила Теодора, но затем, запнувшись на мгновение и, слегка заискивающе глядя на мужа, добавила, – мой муж тому свидетель.

Теофилакт, лицо которого приняло предгрозовой оттенок, тем не менее, согласился с этим мнением. Теодора защебетала дальше:

– В Сполето находится наш сын Теофило. Я напишу ему письмо, которое ему надлежит будет передать епископу Иоанну из Болоньи. Более ничего не потребуется.

– Ах, да! Про этого вашего Иоанна ходят преинтересные слухи! – воскликнул Сергий.

– И в том числе те, что мечом он управляет куда искуснее, чем таинствами евхаристии[61 - Причащения.]!

– Теодора! – с упреком фыркнул Сергий. Та замолчала, но глаза ее радостно сверкали от одной мысли, что ее возлюбленному предоставится столь романтический шанс помочь ей, заточенной сейчас в замке драконом, имеющим головы Адальберта и Христофора. Сколько раз подобные романы слышала она из уст жонглеров[62 - Бродячих циркачей и музыкантов.], приглашаемых ею прямо с римских площадей!

Теофилакт, мрачный, как туча, и не разделявший общего игривого настроения собеседников, вернул всех на землю:

– Допустим, что Милан и Равенна выступят к границам Тосканы. Допустим, что свое имущество и свое графство для Адальберта окажутся гораздо важнее, чем Рим, хотя я в этом несколько сомневаюсь. Допустим, что если Адальберт покинет Рим, войска Альбериха смогут занять город. Но что дальше? Папой является ставленник Адальберта Христофор, который отлучит Альбериха от церкви раньше, чем тот поднимется на крепостную стену. И главное, ваше преподобие, вижу вашу цель и ваши интересы, но кто, скажите, вам гарантирует, что даже в случае низложения Христофора, а судя по всему, вы именно на этот вариант и рассчитываете, папой выберут именно вас?

– Вот мы и добрались до самого первого вопроса, который вы мне сегодня задали. Чтобы Адальберт ни в чем не сомневался, он направил меня к вам в качестве переговорщика, чтобы заключить с вами, как минимум, перемирие, а как максимум, уговорить сдаться.

– Сдаться? Не много ли хочет граф Тосканский?

– Как я уже говорил, его зовет Людовик, а скоро его позовут и его подданные. Поэтому, мессер консул, вам не надлежит торопиться с согласием, тем более, что в обмен Адальберт сейчас предлагает вам всего лишь без вреда для жизни оставить Замок Ангела и Рим, а также компенсировать ваши убытки в связи с разграблением вашего имущества. Требуйте же, мессер, много большего, требуйте полного вашего восстановления в своих правах консула, сенатора, командующего римской милиции и судьи. Уверяю вас, очень скоро Адальберт станет сговорчивей. И тогда вы сможете заключить мир на выгодных для себя условиях.