Максим и Фёдор

Все, от начала и дальше, до самого конца, начинает казаться ужасной мурой.

Между тем на сцене ровно ничего не происходит в течение 45 минут, после чего занавес опускается.

Действие второе

Занавес поднимается, а на сцене все то же. Проходит 45 минут.

Зрители начинают думать, что попали на авангардистский спектакль и до самого конца будут показывать спящих Максима и Федора; но тут неожиданно освещается второй план сцены, на котором происходят столь напряженные события, что публика, не успевшая покинуть театр, должна бы чувствовать себя вознагражденной.

Это надо видеть.

На втором плане сцены действует множество персонажей, в том числе и неизвестно как сюда попавших.

Это:

Дух Максима,

Дух Федора,

Дух Петра,

Дух Василия,

Духи японских друзей,

Духи различных изящных дам, в том числе:

Дух продавщицы в винном отделе и

Дух продавщицы в пивном ларьке

(а как вы думали? Что они – хуже?),

Духи соседей по квартире,

Духи подпольщиков,

Духи прохожих на улице,

Дух И. Константинова,

Дух Хокусая,

Дух Рансэцу,

Дух Д. Судзуки,

Дух А. Гауди,

Дух А. С. Пушкина,

а также множество других духов, вплоть до духов зрителей в театре.

Причудливую картину отношений всех этих духов трудно описать.

Некоторые духи видят всех или почти всех остальных духов, некоторые – только часть, некоторые – только себя, а есть духи, которые и в собственном существовании не уверены. Забавно, что иные из духов видят у себя, да и у остальных, пожалуй, только отдельные части тела, например кулак, которым и лупцуют по чему ни попадя. Столь же неприятны духи, которые вообще ничего не видят, – они бодро разгуливают по сцене, пребольно толкая остальных.

Несмотря на сумятицу и гвалт, видно, что в центре внимания многих духов находятся спящие Максим и Федор. Кто смотрит на них с презрением, кто – с негодованием, кто – с жалостью, кто – со смехом, кто – с пониманием, кто – с любопытством, ну и по-всякому. Дух Максима и Дух Федора смотрят с неопределенным выражением.

Второй план сцены начинает постепенно погружаться в темноту. Духи по одному исчезают, шум стихает. Последними исчезают духи Максима и Федора, в наступившей тишине слышны их последние малопонятные реплики:

Дух Максима. Он просыпается.

Дух Федора. Но нем…

(Второй план сцены в темноте. Федор поднимает голову. Желто-зеленый занавес опускается, однако, прежде чем он совсем скрыл сцену, видно, как Федор тянет руку к бутылке.)

Часть вторая

Возвращение из Японии

Blow up

Илья Давидович Кобот, с одной стороны, не любил соседей Максима и Федора, даже писал на них заявления, что Федор по ночам кричит, что водят собутыльников, писают в коридоре и на кухне, но, с другой стороны, говорят, обычно соседи и похуже этих… Федор такой горемычный, не нахамит, а Максим хоть и строгий, будто командир, да все спит больше.

Как-то вечером Кобот сидел у них в гостях, пил чай, – надо же иногда посмотреть, как люди живут. Да вот тоже выбрал, на кого смотреть… С самого начала лучше было уйти, с самого начала ругань у них пошла – то Максим Федора изругал, зачем вермуту купил, когда в магазине портвейн есть, потом опять изругал, зачем Федор с пивом балуется: у бутылки крышку открывает и снова пришпандоривает.

Еще в тот вечер Федор во все фразы вставлял какое-то мерзкое слово, которому его научил ученик Василий, – слово «пантеизм». Ну, например: «Что, нальем еще пантеизму?» – про вермут. Или: «Пантеишно я нынче пивка попил!» Кобот специально вышел, посмотрел в энциклопедическом словаре это слово – нету!

Вот так посидели, молчали в основном, и вдруг – дверь открывается – на пороге стоит милиционер.

Причем кто ему дверь открыл входную?

Илья Давидович очень, конечно, напугался, но все-таки ясно, что не за ним же милиционер пришел, за Федором, вернее всего. Максим и был злой, а тут аж черный весь стал – тоже на Федора подумал. «Ну, жопа, доорался по ночам!» Сам Федор как-то не сориентировался: «Это чего… чего он тута?»

Милиционер обвел всех мрачным взглядом, особо задержав его на Федоре, и спросил:

– Который тут Кобот?

Сердце у Ильи Давидовича больно застучало, а всего мучительнее было стеснение перед Максимом и Федором, которые, пьянь политурная, еще смотрят с сочувствием.

– Я… Кобот…

– Ну, здравствуй, Кобот, – после паузы сказал милиционер, снимая фуражку.

– Здрасте…

Илья встал и вытянул руки по швам. Максим взял со стола пару бутылок вермута и поставил на пол. Милиционер перевел испытующий взгляд с Кобота на Максима: