Ливень

Бруни безучастно стоял возле окна сложив руки за спиной и что-то тихо напевал под нос. Прислушавшись я разобрал слова детского стишка:

Мы сожмём в ладошках утро

Вставим сверху лучик света

И стачаем из рассвета парус дымчатого цвета…

– Что случилось?

Поправив на переносице круглые очки, мужчина чуть сморщил лоб и пожав плечами ответил:

– Они узнали нашего юного друга. Видели его на днях вместе с вами на площади.

– Дьявол! – ругнулся я, понимая, что в произошедшем виноват только сам.

– Не казните себя Эмиль кто же мог знать, – словно прочёл мои мысли Христиан. – Всё хорошо. Жаль только вам не удалось арестовать Фестиваля.

Коснувшись носком ботинка головы рыжеволосого преступника (пальцы рук которого были унизаны разнокалиберными кольцами и печатками) десяток лет бывшего монополистом в своей сфере, я пожал плечами и сказал:

– Ну тоже результат. А из дружков его я душу вытрясу, обещаю. Всё расскажут. Никуда не денутся.

* * *

Повозка подскакивала на мостовой, а Брусничка опять недовольно косилась на меня. Шумахер слушал меня с открытым ртом стараясь не упустить не единого слова.

– Десять лет назад, во время последнего крупного наводнения в дом Христиана ворвалась банда мародёров, которая убила его детей и жену. Их так и не нашли.

– Кошмар! Я не знал, – щёлкнув зубами произнёс стажёр. – Он тоже пострадал?

– Сам Бруни в этот момент был на службе.

– В Городской страже?

– Нет, – помотал головой я. – У него было хорошее место в муниципалитете.

– Ничего себе. А дальше что?

– Две недели после произошедшего он не появлялся на работе и его уволили. Похоронив родных, Бруни продал хороший, но напоминавший ему о трагедии дом, и переехал в центр в небольшую квартирку на чердаке. Мы какое-то время были с ним соседями. Хоть он и не знал.

Одетый в непромокаемый плащ страж на перекрёстке отдал нам честь помахав рукой вслед.

– Зачем? – не упускал повествования Шумахер от волнения вцепившись в мой локоть.

– Он подал документы в Городскую стражу. Хотел стать инспектором. Высшее образование, престижный диплом могли помочь ему в этом.

– Но он же…

– Да его не взяли в инспектора. Даже в стажёры. Здоровье, зрение. Ещё кое-что. Тогда он согласился на ту должность которая была свободна.

Пожевав губами и потерев острый подбородок Ганс снова взглянул на меня:

– Понятно. А стрелять-то где научился?

– Брал уроки у какого-то ветерана из Лафетного переулка. Кстати двуствольные пистолетики, которые ты видел он приобрёл у тамошних умельцев. Самоделки, но хорошего качества в чём ты сам мог убедиться.

– Пули волшебные?

– Не знаю. Но если так, то влетели они ему в копеечку.

Повернув в Свечной переулок мы через минуту оказались в «Мягких лапах». Вскоре я остановил повозку и выпрыгнув из неё разбрызгал в разные стороны воду из луж на тротуаре.

Шумахер ещё некоторое время сидел внутри о чём-то думая. Треуголка (которую он носил, стараясь быть похожим на меня) сдвинутая на затылок намокла, но парень этого будто не заметил.

– Да уж, история. Умнейший человек и блестящий аналитик к сожалению, занимается у нас ерундой.

– Это не наше дело, – сказал я, направляясь к лестнице главного входа. – Он взрослый человек и разберётся сам. За мной!

Я точно знал, что сейчас, в своём подвале, вздохнув, Бруни взял перо, обмакнул его в чернильницу и открыл огромный том в котором записывал сводки ежедневных преступлений, произошедших в городе.

А ещё я был готов поклясться, что на губах вдовца появилась лёгкая еле заметная улыбка, что свидетельствовало о том, что он стал немного счастливее чем был вчера.

Глава 7. Пересечь линию

Я с большим удовольствием собирал светлые волосы дочери пальцами заплетая их в тонкие медовые косички. Эти драгоценные минуты, когда она на стульчике сидела напротив зеркала передо мной, я не променял бы ни на что на свете.

– Пап, – шмыгнув носом произнесла Клара звонким голоском, от которого у меня побежали мурашки по спине. – Вчера приходили соседские мальчишки и хотели со мной познакомится, но фрау Хубер на них прикрикнула, и они сбежали. Разве мне нельзя с ними общаться?

– С соседскими мальчишками можно. Разрешаю.

Сыновья Владислава были парнишками неплохими и добрыми. К тому же младший был всего на пару месяцев старше моей дочери.

– Но фрау Хубер сказала, что они не подобающая компания для такой молодой фройлейн как я, – с обидой пожаловалась Клара.

– Хм, фрау Хубер умная женщина, но возможно она немного ошибается, – улыбнулся я, представив, как соседские пацаны уносят ноги прочь от их гувернантки. – Хотя… если они так легко сбежали возможно и не слишком хотели познакомиться с тобой.

– Ты так думаешь? – задумчиво спросила Клара

– Да.

Разглядывая лицо дочери в поверхности зеркала, я вспоминал её первое слово, робкие самостоятельные шаги, тот самый первый раз, когда ручки малышки обвили мою шею, после возвращения домой со службы.

– Папа, а какая она была наша мама? – в тысячный раз спросила Клара, не двигаясь и прямо держа спинку.

– Красивая.

– А она меня любила? – дважды моргнула глазами дочь и мне даже показалось, что уголках глаз малышки застыли слезинки.

– Больше всего на свете, – ответил я, уверенно развеивая её сомнения.