Камень. Биографический роман. Книга 1. Первые шаги к свету и обратно

– Скажи, бабушка, что я не обманываю, – с нажимом произнёс паренёк, – ты же сама давала мне два куска и видела, что я их уже съел! Иначе бы ты не давала третий!

– Как два куска? Ты что, уже ел котлеты? – растерялась Мария, отказываясь верить своим ушам.

– Да!

– И сколько же котлет ты съел? – с опаской спросила мать.

– Четырнадцать котлет и два куска хлеба! Я уже умею считать до тридцати и всё сосчитал!

Мария потеряла дар речи. Она стояла посреди кухни с открытым ртом, да только и могла, что переводить взгляд с матери на сына.

– Мама, да ты что – с ума сошла?! Четырнадцать котлет?! Пятилетнему ребёнку?! Ему же станет плохо! – запричитала Мария, – давай скорей вызовем врача!

– Успокойся, – осадила её Ирина, – ничего с ним не случится: он уже съедал раньше если не четырнадцать котлет, то десяток – точно.

Мария с подозрением посмотрела на мать. Потом подбежала к сыну.

– Петюша, как ты себя чувствуешь? – вкладывая всю свою любовь и заботу, будто бы прося прощение, спросила она.

– Хорошо! – спокойно ответил тот.

Он всё ещё не мог уяснить, в чём причина беспокойства матери, но уже видел, что этот непонятный ему инцидент исчерпан.

– Мамочка, можно я пойду играть в счёты? – попросил разрешения мальчишка.

– Конечно, иди, – ответила Мария.

Ещё некоторое время она периодически с тревогой поглядывала на сына, но вскоре, увидев, что тот шустро играется в комнате, успокоилась и занялась своими делами.

Весёлый комендант.

1941 год, сентябрь.

Гуляйполе.

Вконец измученные недельным этапом по жаркой безводной степи, изголодавшиеся заключённые наконец приблизились к Гуляйполю, одному из узловых населённых пунктов, намеченных как возможное место получения дальнейших инструкций. Сержант госбезопасности Ароськин, наученный горьким опытом метаний и скитаний в поисках помощи, повёл людей прямо на железнодорожную станцию. Для себя он уяснил, что в критической ситуации, которая всегда складывается в прифронтовой зоне, именно на станциях сосредотачиваются ключевые представители властей, именно здесь принимаются основные решения, могущие существенно повлиять на эффективность выполнения поставленного перед ним задания.

Как оказалось, принятая тактика была верной. Хотя руководители военных, партийных и советских органов в момент прибытия группы не находились на территории станции, но данные ими стратегические указания чётко выполнялись военным комендантом.

Этот постоянно улыбающийся человек среднего роста и средних лет без устали курсировал по станционным объектам, на ходу решая проблемы, организовывая погрузочно-разгрузочные работы, контролируя действия подчинённых. Передвигался он тоже в среднем темпе, но благодаря своей врождённой склонности к рационализму, просчитывал ситуацию на несколько шагов вперёд и постоянно умудрялся оказываться именно в том месте, где был наиболее востребованным.

– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти?! – с юморком изрёк комендант в ответ на слёзную просьбу Ароськина хоть как-то посодействовать переброске заключённых в тыл.

Он выдержал паузу, прикидывая в уме варианты, а затем предложил:

– Примерно через час здесь должен быть состав на Харьков. В нём два вагона с зеками. Они переполнены, под завязку – больше 400 человек. Если сумеешь запихнуть туда же ещё и своих – я не буду возражать. Документы оформим быстро. А сопровождающие могут разместиться в вагоне охраны.

Ответственный за движение по станции оценивающе взглянул на сержанта госбезопасности. Ароськин же сначала не поверил своим ушам: так много отказов он выслушал за последнее время. В первые секунды сержант даже впал в какой-то ступор, но затем быстро опомнился и принялся лихорадочно размышлять.

«Неужели повезло?! Только бы не сорвалось!» – молча радовался он, стараясь ни словом, ни жестом не спугнуть так неожиданно свалившуюся на него удачу.

– Какую нашей группе соблюдать процедуру? – осторожно спросил Ароськин и замер в ожидании.

– Залечь в посадке у левой оконечности станции, – серьёзно отчеканил военный комендант, – замаскироваться, чтоб глаза мои вас не видели на платформах.

Он не смог удержаться от лёгкого розыгрыша, затем не выдержал и прыснул со смеху, подмигнул опешившему сержанту госбезопасности и расхохотался. Растерянный Ароськин только интенсивно мигал, не в силах промолвить ни слова.

– Когда будет подъезжать ваш поезд, я дам знать, – успокоившись, уже серьёзно и деловито пояснил комендант. – Тогда постройтесь на перроне компактной колонной, не длиннее 50 метров и ждите моей команды. Ваша задача – силами своей охраны обеспечить погрузку заключённых в вагоны. А пока – давайте документы: мои люди возьмут на себя бумажные формальности.

Он принял от сержанта папку и снова улыбнулся в предвкушении процедуры погрузки этой группы.

– В тесноте – да не в обиде! – в том же своём игривом стиле, ещё раз подмигнув, подытожил комендант, пожал руку Ароськину и продолжил наматывать круги по территории.

Стих.

1925 год, октябрь.

Томаковка.

Так сложилось, что Данил Шабля с семьёй в 1925 году жили сравнительно сносно. Данил устроился на государственную службу, регулярно получая заработную плату и продовольственные пайки. Тёща продолжала работать поваром в больничной столовой. А жена Мария вела домашнее хозяйство и подрабатывала шитьём.

Единственный сын Петя, которому исполнилось пять лет, рос крепким здоровым мальчиком. Предоставленный самому себе, он целыми днями находился на улице, играя в компании таких же, как он, сорвиголов.

А вот младшему брату Данила повезло меньше: в его семье было трое детей, но никто из взрослых не имел постоянной работы, а потому семья жила впроголодь; к тому же старший 8-лётний сын Коля постоянно болел. Желая хоть как-то помочь брату, Данил взял Колю к себе. Петя с Колей как-то сразу сошлись характерами и души друг в друге не чаяли. Несмотря на приличную разницу в возрасте, они были на равных, поскольку Петя компенсировал недостаток опыта активной жизненной позицией, неугомонным темпераментом и острым умом.

Этой осенью Коля пошёл учиться в школу, а потому вечера напролёт просиживал за букварём и арифметикой, что страшно не нравилось неуёмному Пете, привыкшему проводить вечернее время в играх с двоюродным братом.

– Коленька, что сегодня задали читать? – ласково, но настойчиво спросила Мария, легонько трепля парнишку за пышную шевелюру.

Сама неграмотная, но по-крестьянски сообразительная, женщина понимала, что болезненному Коле просто необходимо освоить науки из чисто меркантильных соображений: так ему можно будет в дальнейшем хоть как-то заработать на жизнь. Вон ведь хотя бы и Данил: здоровьем и силой не блещет, но освоил бухгалтерское дело и имеет на хлеб и молоко; в тепле, в добре, молотом не машет, а семью содержит. Так бы и Коле, но его приходится постоянно подталкивать к учению.

– Та казали вiрша вивчити, – в ответ на настойчивый вопрос Марии жалобно заныл школьник, доставая из заплечного мешка букварь, – ось: «Реве та стогне Днiпр широкий».

Он не любил учёбы, но знал, что тётя не отстанет, а значит, придётся целый вечер зубрить. Мальчик взял книгу и поплёлся к кухонному столу, где обычно делал домашние задания.

Раздосадованный занятостью брата, Петя, однако, горевал недолго. Пользуясь тем, что внимание матери сосредоточено не на нём, пацан стащил стоящий возле печки старый истёртый веник, сунул его между ног и начал, размахивая свободной рукой, неистово носиться в таком виде по соседней комнате и кухне, изображая всадника на коне.

– Даня, помоги нам выучить стишок, – обратилась Мария к мужу. Она до поры до времени скрывала от детей свою неграмотность, втайне надеясь вместе с ними освоить хотя бы азы. К учению женщина относилась ответственно, даже благоговейно, а потому, заметив выходку сына, даже обрадовалась: пусть бегает, лишь бы не мешал.

Данил считал поведение жены правильным и потому, хотя и без особого энтузиазма, но зашёл на кухню, сел вместе с «учениками» – Колей и Марией – за стол, и начал с выражением раз за разом читать и перечитывать стих Тараса Шевченко, состоящий из трёх куплетов. После пятого прочтения Мария предложила устроить соревнование:

– Коля! А давай, кто первый запомнит стих и расскажет без ошибок?! Победивший получит два куска пирога, который испекла бабушка!

– Давай, – откликнулся ученик и все с удвоенным усердием продолжили зубрёжку.

– Реве та стогне Днiпр широкий… – Данил пошёл по шестому кругу. Декламирование ему порядком надоело, но он стоически подыгрывал жене, в который раз проявлявшей невесть откуда взявшиеся педагогические таланты.

– А ну, Колю, попробуй розказати вiрша! – предложил Данил племяннику. В его сердце теплилась надежда на скорейшее окончание «урока» и заслуженный отдых. Но Коля быстро развеял её, застряв на второй строке стиха.