Багаж императора. В дебрях России. Книга вторая

–Да брось ты, если бы что было, мы бы увидели, а так, может быть, суслик на охоту вышел, почти, как мы, – и громко рассмеялся.– Ты вот дальше слушай: увидел я, значит, эту бабу, и все внутри у меня оборвалось….

Второй, постояв еще немного, развернул коня и поехал вслед за первым дослушивать его историю. Мы лежали, еле сдерживая дыхание, покрытые противным потом, который, казалось, струился отовсюду. Когда всадники отъехали на значительное расстояние, мы перевернулись на спину и, отдышавшись, двинулись дальше. Перед самым полустанком нам повстречался второй конный разъезд – это были белогвардейцы. Уже имея опыт таких встреч, мы переждали и его, а затем с утренними сумерками тихонько смешались с толпой людей, ожидающих начала железнодорожного движения. Наше путешествие закончилось нормально, даже грязная одежда дала нам возможность не очень сильно выделяться среди других. Приведя себя в порядок и освоившись на новом месте, мы стали выяснять, когда пойдет поезд в нужном нам направлении. Однако никто толком ничего не знал. С первыми лучами утреннего солнца послышалась канонада, напоминающая о том, что линия фронта проходит не так далеко. Сразу все оживилось: прискакали всякие военные, казаки, стали кричать на станционных начальников, те засуетились и в итоге на станции стали появляться составы с оружием, боеприпасами и солдатами. Разгрузившись, поезда стали формироваться в обратную дорогу. И как только они стали доступны, основная масса пассажиров бросилась штурмовать их. Нас, стоявших перед одним из таких составов, как волной внесло в товарный вагон и придавило к его стенке. Мы не стали особо возражать, только попытались отвоевать больше жизненного пространства и затем расположились на полу вагона, присыпанного душистым сеном. Минут через тридцать вагон начало мерно раскачивать, тем самым давая знать, что поезд начал движение. Мерный стук колес укачал нас, и мы впали в дремоту. Из этого состояния нас вывел скрежет тормозов остановившегося состава и открываемой снаружи двери вагона. В его проеме показался казак, который, осмотрев нас, крикнул:

–А ну выходь! Проверка документов,– и спрыгнул вниз, освобождая дверной проем.

Выйдя вслед за остальными на свежий воздух, мы увидели вокруг состава цепь конных казаков. Пассажиры стояли перед вагонами и предъявляли подходившим к ним офицерам свои документы и вещи. Кого-то уже арестовали, где-то раздались одиночные выстрелы. Все это сказывалось на состоянии людей, которые дрожали от страха. Тем, у кого, по мнению офицеров, документы были в порядке, разрешали вернуться в вагон, а тех, у кого они вызывали сомнение, отводили в сторону для уточнения некоторых обстоятельств.

Постепенно, проверяющие подходили к нам. Наконец перед нами вырос уставший штабс-капитан, сопровождаемый прапорщиком, и взял в руки наши документы.

–Кто такие, куда путь держите?

–Да в Екатеринбург едем, к своим семьям. Инженеры мы путей сообщения, вот попали в эту неразбериху, уже неделю добираемся.

–Что делать? Сейчас вся Россия движется куда-то, одни налево, другие направо, а раньше все только прямо и ходили, – ответил офицер, внимательно просматривая наши документы.

–А покажите ваши вещички, – попросил он, посматривая на наши рюкзаки.

–Да, пожалуйста, – ответил я, и, развязав рюкзак, вывалил к его ногам все содержимое.

Вместе с одеждой и продуктами питания на землю вылетела фотография, на которой были изображены моя мнимая жена и дети. Она приземлилась прямо у сапог штабс-капитана. Он нагнулся, поднял ее и внимательно стал рассматривать.

–Ваши?

–Да, вот к ним с коллегой и пробираемся, – ответил я.

Еще раз, взглянув на фотографию, он вздохнул и вернул мне ее.

–И мои, где-то там, мучаются, ждут меня, а дождутся или нет – никто не знает.

Затем, взяв под козырек, пожелал счастливого пути и пошел дальше проверять документы. А мы с Эдвардом, не дожидаясь очередного приглашения, мигом забрались в вагон и стали ждать отправления. Только часа через три поезд медленно поехал вперед. Я глянул на своих попутчиков. Они сидели тихо, как мыши, и было заметно, что ряды наши поредели. Что же будет дальше, если такая проверка документов будет на каждом полустанке? В город, очевидно, приедет пустой вагон. Еще трое суток мы добирались до Екатеринбурга, прорываясь сквозь банды, промышлявшие грабежом и замерзая по ночам в холодном, насквозь продуваемом вагоне. Наконец мы добрались до города. На железнодорожной станции в который раз у нас проверили документы, а затем разрешили выйти в город. Оказавшись на привокзальной площади, мы увидели целый ряд извозчиков, терпеливо ожидающих пассажиров. В гостиницу нам ехать было нельзя, потому что там мы сразу попадем под подозрение, тем более, что красные недавно были выбиты из города и теперь повсюду шли облавы. Поэтому нам нужен был какой-нибудь уголок в домике, где мы могли незаметно переждать, пока не разведаем обстановку.

В городе

Выбрав самого пожилого, с окладистой бородой кучера, я подошел к нему и попытался вызвать его на разговор.

–Что, отец, тяжела жизнь – то?

Он внимательно посмотрел на меня с ног до головы и ответил:

–Да и у вас вроде бы не лучше.

–Ты прав, – ответил я. – А нельзя ли тут где – нибудь подешевле снять комнату?

–Это сложно, мил человек, вон народу понаехало сколько. Все бегут и бегут. А куда? Никто толком сказать не может. Вот, правда, Никитишна давеча говорила, что может взять квартиранта. Ежели вас устроит, могу подвезти.

–Конечно, устроит, – ответил Эдвард.

И мы, быстро погрузившись в экипаж, поехали устраиваться на жилье. Примерно минут через тридцать извозчик остановился возле небольшого домика на окраине города.

–Никитична, – крикнул он. – Я тебе тут постояльцев привел. Иди сюда, принимай гостей.

–Че раскричался, старый пень, я все слышу, – ответил женский голос, и из дома вышла опрятная пожилая женщина в накинутой телогрейке. Подойдя к экипажу, она внимательно осмотрела нас, а затем спросила:

–Кто такие будете?

– Инженеры мы, Никитична, – ответил я. – Нам бы пожить малость и передохнуть. А то уже, какую неделю все в дороге и дороге. Родных ищем, по слухам, они где-то здесь. Вот и мы сюда прибыли, чтобы найти их. Так что не откажите в милости.

–Ну ладно, – ответила она. – Вроде, не пьяницы, а инженеры. Ну, тогда пошли.

И мы гуськом за ней пошли устраиваться в комнату. Она оказалось небольшой, и очень уютной. По бокам стояли две железных кровати, комод и два стула. Потолок был низковат, так что ходить пришлось, пригибаясь.

–Десять рублей в месяц, – огласила она цену.

Не торгуясь, мы уплатили за два месяца вперед и стали располагаться в комнате. Я выбрал кровать возле окна, которое выходило во двор, а Эдварду досталось окно с выходом в сад. В случае крайней необходимости мы могли им воспользоваться с выгодой для себя.

–Ежели хотите чаю, то самовар закипел, и я могу вам поставить его в горнице на стол, – крикнула хозяйка.

–С превеликим удовольствием попьем чайку вместе с вами, – ответил я и шепнул Эдварду, чтобы он достал кусок сахару.

Сахар, соль и водка были вторыми денежными знаками. За них можно было достать многое, поэтому мы запаслись этими продуктами и использовали их очень осмотрительно. Когда мы вошли в комнату, на столе уютно пофыркивал самовар, стоял чайник с заваркой, а в тарелке лежала вареная картошка.

–Извините, это все, что есть, – сказала Никитична и пригласила за стол.

Мы сели, и Эдвард торжественно водрузил на стол кусок сахара. У хозяйки глаза полезли на лоб, и она сразу побежала на кухню, чтобы достать специальные щипцы для колки кускового сахара, которые имелись в каждом доме. Когда все было готово, мы приступили к чаепитию, потягивая горячий чай из блюдца и похрустывая кусочком сладкого сахара. Необычно красиво пила Никитична. Она по-особенному дула на горячий чай, оттопырив губы, а затем втягивала его с шумом в себя, при этом смешно причмокивая.

–А что, Никитична? – спросил я, когда мы выпили уже по три чашки крепкого напитка. – Какие тут новости? Где в основном живут беженцы?

–Да какие новости! Были красные, пришли белые, а затем еще неизвестно кто. Вот и все новости. Правда, при красных вот недавно царя поубивали со всей его семьей.

–Как с семьей? – меня даже подбросило на стуле.

–Да так, с семьей. Об этом мало кто знает, а мне верный человек рассказывал, она там убирала. Вот, значит, пришли и в один раз всех – то и убили. Ни слуху, ни духу. Теперь эти белые ищут, правда это или нет. Таскают народ на допросы, по лесам рыщут, копают, а царя-батюшки и всех его родных нет.

–Ну и что говорят?

–А то и говорят, чтобы белым не достался – вот и в расход, как они говорят, пустили.

–А где это произошло? – спросил Эдвард.

–Да в Ипатьевском доме, там, где их и держали.

–И что, никто не возмутился, не выступил против, не пытался освободить?

–Да откуда я, милый, знаю! Все, что знала, вот и сказала тебе.

Мне сразу перехотелось пить чай, и я, сославшись на усталость, ушел в нашу комнату, где, не раздеваясь, завалился на кровать. Навалилась какая-то тоска колючая, хотелось орать от омерзения и ярости, от бессилия что– либо сделать. Минут через двадцать пришел Эдвард.

–Вот вам и новости! Что теперь будем делать?