Nomen mysticum («Имя тайное»)

Катажина замолчала. Славута машинально поправил помятые листы фолианта. Кастелян знал, что астрономия, в отличие от политики, никогда не входила в число интересов княгини. Однако однажды он уже застал Катажину с “Prodromus astronomi?” в руках. Пытаясь понять причину нового увлечения княгини, Славута взял на себя труд пролистать труд Гевелия. Разгадку он нашёл в звёздном каталоге – между Змееносцем и Стрельцом знаменитый астроном поместил новое созвездие – “Scutum Sobescian” [28], посвящённое славному, могущественному и непобедимому Яну III, королю Польскому. Очевидно, то обстоятельство, что родовой герб Собесских занял место на небе, приятно льстило самолюбию княгини – по крайней мере, подобной чести ещё не удостаивалась ни один род.

В библиотеку между тем уже входили войт и земский писарь и Януш.

– Занять пост, – жёстко бросил кастелян Янушу и закрыл массивные резные двери, после чего подошёл к столу, где уже лежал развёрнутый план замка.

– Итак, панове, прошу внимания. Наш гость шёл по этому пути, по потайному ходу, – кастелян ткнул в верхний правый угол плана, – далее на площадку башни и на галерею. С площадки можно проникнуть на верхний уровень, где есть проход в княжеские покои. И на этой же площадке была убита Наталья.

Писарь нагнулся к листу почти вплотную, рассматривая чертёж.

– В этой комнате кто-то живёт?

– Агнешка, моя вторая горничная, – уткнув подбородок в кулаки, глухо произнесла княгиня.

Войт привстал с кресла.

– Значит, всё сходится на Агнешке?

Катажина обмахнулась веером, словно ей стало вдруг жарко. Кастелян развернул карту окрестностей Мира.

– Тело погибшей женщины, очевидно, Барбары Сапеги, было найдено здесь, у фольварка, недалёко от запруды. Здесь расположены хозяйственные постройки: конюшни, возовня, скотный двор, амбар, винокурня. Нельзя сказать, что место глухое, но и людным его не назовёшь.

– Вы допросили Агнешку? – княгиня повернулась к войту.

– Говорит, что проводила Барбару до Ишкольди, после чего та приказала возвращаться в Мир.

– А где она находилась в ночь убийства Натальи?

– Утверждает, что спала у себя в комнате.

– Если позволите, можно применить к этой Агнешке действенные методы, – страдавший от жары войт вытер пот со лба.

Княгиня на мгновение задумалась, затем резко встала.

– Не дозволяю. Час поздний. Желаю всем спокойной ночи.

Когда все вышли, княгиня повернулась к кастеляну.

– Скорее всего, сегодня-завтра гетман будет здесь. Прошу завершить дознание.

Кастелян сделал глубокий вздох, словно собирался нырнуть под воду.

– Не знаю. Я не верю в виновность Агнешки. Остаётся ещё очень много «но».

– Например?

– Зачем Агнешке убивать Наталью и Барбару? Почему она хранила оружие, а не избавилась от него? Если Агнешка убила Барбару, то зачем ей разыгрывать представление с тенью? Лезвие ножа, который мы нашли у Агнешки под кроватью, было в свежей крови. Внутри колонны всё пропитано кровью. Но на самой Агнешке ни царапины. Откуда кровь?

– Люди не любят сложных решений. И не любят, когда всё усложняют.

– Иными словами, нужен виновный?

– Если угодно, пусть будет так.

– Я настаиваю на том, что дознание надо продолжить, – упрямо заявил кастелян.

– Поздно, – Катажина подошла к двери, но на пороге обернулась, – постарайтесь успеть к завтрашнему утру.

Княгиня собиралась ещё что-то сказать, но в этот момент заглянула пани Эльжбета. Катажина недовольно дёрнула плечом и вышла из библиотеки.

Глава XV. Великий гетман литовский

Лучи солнца пробивались из-за тяжёлых занавесей. Княгиня с трудом разлепила тяжёлые веки. «Пожалуй, будет уже за полдень», – подумала она, потянувшись к звонку.

Когда Богдана укладывала волосы, в спальню вбежала пани Эльжбета.

– Пани, у внешних ворот большой отряд.

Катажина подошла к окну: за бастионом в боевом порядке выстроились гусары – в лучах яркого солнца сверкали начищенные до блеска украшенные высокими гребнями шлемы, ветер колыхал ястребиные перья на приделанных к кирасам крыльях. В центре развевалась хоругвь – гигантское красное полотнище, на котором белела стрела с двумя поперечными чертами.

– Пожаловал… – с усмешкой прошептала княгиня. – Немедленно пригласи кастеляна, войта, писаря и старосту пройти в библиотеку, – княгиня направилась к двери, но затем остановилась. – Хотя нет, пусть пройдут в портретную залу.

Зала была одним из самых известных и помпезных мест в замке, где Катажина нередко устраивала здесь приёмы, демонстрируя гостям строй прославленных родственников. Стараниями Славуты два года назад на третьем уровне дворца была собрана портретная галерея: справа шли Радзивиллы, слева – прямые предки княгини: Собеские и Жолкевские. Правый ряд открывал великий гетман литовский Кристоф Перун, за ним следовали Миколай Чёрный, Миколай Сиротка, Михаил Казимир. Левую стену украшали портреты Марека Собесского, Якова Собесского, великого гетмана коронного Станислава Жолкевского. Завершал ряд портрет наихристианнейшего короля Речи Посполитой Яна Третьего. В центре галереи висели портреты самой княгини Катажины и князя Кароля Станислава. Под портретами были разложены трофеи, собранные Радзивиллами и Собесскими за целое столетие – сабли с золочёными эфесами, украшенные драгоценными камнями щиты, вышитые золотыми и серебряными нитями конские попоны и сёдла, московские знамёна и турецкие бунчуки.

У центральной стены на возвышении стояло позолоченное кресло с навершением в виде орла Радзивиллов, которое заняла Катажина. Других кресел в зале не было – очевидно, прочим присутствующим полагалось стоять.

Для аудиенции Катажина выбрала белое платье с длинными рукавами, стянутое расшитым серебряными нитями лифом. Поверх нижнего платья было надето второе, из тёмно-красного бархата, с широкими рукавами-воланами, а на плечи наброшена горностаевая мантия. Грудь княгини украшала массивная золотая цепь, на которой в искрящейся оправе из лалов висел портрет их милости короля Речи Посполитой Яна Третьего. Сзади к платью был пристегнут огромный веерообразный кружевной воротник, а на голове сверкала зубчатая, на манер королевского венца, алмазная диадема.

За дверью раздался шум шагов, и в галерею, яростно звеня позолоченными шпорами, вошёл великий гетман литовский, воевода виленский Казимир Павел Ян Сапега. Сквозь алый походный плащ тусклым светом поблёскивала боевая позолоченная кираса. В правой руке гетман сжимал украшенную алмазами булаву, левая лежала на эфесе сабли.

Сам облик магната являл собой портрет своего сословия бурного семнадцатого века – усы на волевом мужественном лице были закручены вверх, глаза смотрели с прищуром, складка у рта говорила о твёрдом характере и жестоком нраве – то было олицетворение литовской шляхты, с её безмерными запросами, религиозной нетерпимостью и необузданной гордыней. Глядя на волевое, пылающее решимостью лицо, кастелян невольно подумал, что недалёк тот час, когда шляхта закричит: «Polska nierzadem stoi!» [29], начнёт размахивать налево и направо проржавевшими дедовскими саблями – и Речь Посполиту захлестнёт очередной рокош.

Женщина, сопровождавшая Казимира Яна, казалась полной противоположностью мужу: миловидное лицо источало тепло, мягкая улыбка свидетельствовала о тонком ироничном уме, серые глаза светились обаянием. Кастелян никак не мог вспомнить, где он видел это лицо, словно сошедшее с несвижской портретной галереи Радзивиллов.

За спиной гетмана и его супруги стояла толпа шляхтичей в разноцветных жупанах.

– Рада вас видеть, – произнесла княгиня Радзивилл, вставая навстречу гостям. – Милости прошу, пан великий гетман, здравствуйте, кузина.

– Я хочу видеть тело своей племянницы, – не отвечая на приветствие княгини, бросил Казимир Ян Павел, рассекая воздух булавой. – И требую правосудия!

– Ваше пожелание законно, – спокойно ответила Катажина. – Ксёндз проводит вас в каплицу.

– Я хочу знать, кто это сделал, – продолжал гетман.

– Дознание уже проведено, и уже завтра земский суд приступит к рассмотрению дела. Обещаю вас, что рассмотрение этого дела будет честным и беспристрастным. Однако, – на губах княгини мелькнула улыбка, – присутствие и вашей многочисленной свиты, так и ваших гусаров в Мире является совсем необязательным. Если позволите, я подожду, пока вы отдадите все необходимые распоряжения.

– Я не уйду, пока не получу гарантии, что убийца моей племянницы не понесёт заслуженную кару. Клянусь святыми, что не буду дышать с убийцей одним воздухом.

– Надеюсь, моё слово является для вас достаточной гарантией?