Nomen mysticum («Имя тайное»)

– Тогда посторонний?

– Нет! – Славута стиснул кулаки. – Я сам проверял караулы. Я лично проверял всех входящих. Я досматривал все грузы… – Славута неожиданно споткнулся на полуслове.

– Что? – Катажина подняла голову.

– Пустая бочка…

– О чём вы?

– Об обозе с вином от молдавского господаря. Он прибыл, когда мы были на похоронах.

– Да-да, помню. Одна бочка оказалась пустой. И что?

– Я решил, что вино выпили возчики. Но, возможно, я ошибался.

– Иными словами, некто посторонний мог проникнуть в замок в этой злополучной бочке?

– Сейчас я уже не возьмусь утверждать обратное.

Княгиня сжала губы.

– Тогда давайте постараемся понять: если неизвестный или неизвестная всё же проникла в замок, что ей нужно, где она скрывается и как её можно обнаружить?

Кастелян на минуту задумался.

– Если некто посторонняя здесь, в замке… И она приходит в оружейную, где убили Наталью… Если мы поймём, что она ищет, мы получим ответы на все вопросы.

– Иными словами, что вы предлагаете?

– Расставить нашей гостье ловушку.

Княгиня встала и подошла к окну. Заканчивалась короткая майская ночь, гасли звёзды, луна скрылась за лесом, а на востоке уже начал разливаться рассвет.

– Какой восход… будто полоска крови… Ступайте, я ещё побуду здесь.

Славута вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Рассвет в самом деле был величественен. Диск утреннего солнца взошёл над землёй, словно гигантский раскалённый уголь. Красные лучи, пробиваясь сквозь вершины деревьев, подкрашивали лёгкие утренние облака в нежные розово-голубые цвета. Над прудом клубился густой туман.

Он солгал княгине – мёртвые иногда возвращаются. В этом он мог убедиться девять лет назад.

Под стенами Вены судьба вновь свела его с Александром Нарбутом, который к тому времени командовал гусарской хоругвью. От былой неприязни не осталось и следа – недавние соперники сердечно приветствовали друг друга без всякой задней мысли. Те события под Веной навсегда врезались в его память: вместе с Нарбутом они врезались в строй сипагов, вместе они гнали османов от стен столицы Священной Римской империи, вместе они пережили триумф коронного войска, когда король Ян Собесский, облачённый в позолоченные доспехи, въезжал в столицу Священной Римской империи, а епископ с амвона собора Святого Стефана провозгласил: “Fuit homo missus a Deo, cui nomen erat Ioannes” [16] . И ничего не предвещала трагедии, свидетелем которой Славута стал всего месяц спустя…

После победы под Веной коронное войско бросилось преследовать полки паши Кара Магомеда и настигло их под Парканами. В тот день его хоругвь остановилась на постой в сожжённой деревушке. Под вечер Славута вместе с Нарбутом вышел на берег небольшой безымянной речки, и сев прямо на землю, стали беседовать о прошлых делах. Славута, долго не решавшийся спросить о событиях в Вильне, решился – собеседник сразу замкнулся, хотя чувствовалось, что он уже давно ждал этого вопроса. После долгого молчания Нарбут с неохотой рассказал о том, что Котовскому удалось перехватить несколько писем, которыми обменивались Винцент Гонсевский и Михаил Казимир Пац, и в которых шла речь о выделении денег для подкупа главарей конфедератов. Однако для обвинения в государственной измене этих писем было явно недостаточно. Наконец в дворец гетмана Сапеги на Антаколе явился монах Соломон, спутник дьяка Мещеринова. О чём беседовали великий гетман литовский и безвестный чернец, осталось тайной, однако как стало известно, Соломону из личной казны Сапеги было выплачено две сотни золотых дукатов. Именно после этого визита Сапега дал приказ об убийстве Гонсевского, и Сапега же обеспечил монаху возможность бежать из Вильны.

Нарбут умолк, и Славута заметил, как лицо собеседника неожиданно исказила маска страдания – оно побледнело, черты заострились, уголки губ опустились вниз. Когда они вернулись в избу, гусары уже спали. Славута улёгся на соломенном матрасе, но сон долго не приходил: где-то неподалёку, словно чувствуя скорую поживу, выли волки, а на улице, за стеной, позвякивая уздечками, тревожно храпели кони. Наконец усталость взяла своё – веки начали слипаться, внутреннее пространство сарая заколебалось и искривилось, перед глазами поплыли странные образы. И вдруг среди бессмысленных видений явилась покойная Татьяна – бледная, простоволосая, босоногая, облачённая в белый саван, она стояла посреди избы и то ли звала его, маня к себе рукой, то ли о чём-то пыталась предостеречь – беззвучно шевелились посиневшие губы, колыхались рассыпанные по плечам длинные волосы, холодно блестели неестественно большие глаза. Дрёму как рукой сняло. Но был ли это сон? Уже окончательно очнувшись, Славута всё ещё видел тающий в воздухе белый человеческий силуэт. Оттирая холодный пот, крадучись, дабы никого не разбудить, Славута пробрался через храпевших товарищей и вышел из избы, осторожно притворив за собой покосившуюся дверь. Караульный, молодой парень, откинувшись на стенку дома, сладко посапывал, обхватив обеими руками фузию. Славута несильно ткнул ему кулаком в ухо, от чего часовой охнул, вскочил и ошалело залопотал в своё оправдание какую-то чушь.

Славута пошёл к берегу речки, где целый час сидел на берегу, созерцая далёкие звёзды, слушая шелест трав, стрекотанье сверчков, шум близкой воды, и стараясь разгадать смысл ночного видения.

Глава XI. Диспозиция

– Итак, панове, смотрите, – кастелян водил длинной деревянной палочкой по чертежу замка, составленному в ходе реконструктивных работ 1688 года. – Замок образует четырёхугольник. По углам стоят четыре вежи: Юрьева, Щастная, Янова и Станислава, в центре западной стены находится Брамная вежа. К северной и восточной стенам пристроен дворец. К северному крылу примыкает мост, который ведёт в сад. Вежи имеют пять уровней, дворец – три, плюс подвал. В вежах в толще стены есть лестницы. Они проходят от подземелья до крыши, открывая выход на каждый уровень. Убийство Натальи произошло здесь, на втором ярусе этой вежи. На первом ярусе находится центральная кухня, второй уровень используется под арсенал.

Катажина сидела в кресле и безучастно смотрела в окно. Судовый староста, стоявший напротив кастеляна, внимательно следил за каждым движением палочки. Войт и земский писарь расположились справа. Януш, скучая, стоял около двери.

– С востока к башне примыкает дворец, – продолжал кастелян. – Первый уровень используется под хозяйственные нужды, на втором живут слуги, третий – господский. Вдоль южной стены идёт галерея. Под ней расположены конюшня, винокурня, возовня, баня. Далее – воротная башня. Первый ярус занят под караульное помещение. С запада башня усилена барбаканом. Здесь установлены три пушки, день и ночь дежурит не менее пяти солдат. Справа от ворот находится место отдыха караула, слева – вход в тюрьму. На втором ярусе воротной башни находится каплица святого Христофора, третий занят под часовой механизм. Далее находится галерея, которая ведёт к дворцу.

Кастелян сделал шаг от стола, и над картой склонился староста.

– Ваши предложения, пан Славута?

– На площадку второго яруса вежи есть всего два прохода. Первый – по лестнице, соответственно с первого и третьего уровня. Второй – с галереи южной стены. Предлагаю пропустить нашего призрака на площадку, где схватить его с поличным.

– Не лучше ли расширить кольцо? – пан Цехановецкий провёл пальцем по чертежу. – Галерея прекрасно просматривается, с лестницы деваться некуда. Если расставить людей здесь, здесь и здесь, то деваться будет некуда.

Славута недовольно поморщился.

– В этом случае придётся вводить в курс большее количество людей, а для окружения площадки потребуется всего четыре человека. Кроме того, у подножия башни нет подходящего укрытия.

– Считаю, что пан Славута прав, – Катажина качнулась в кресле. – Я желаю, чтобы ничто, о чём мы говорим, вышло за пределы этой комнаты. Продолжайте, пан Славута.

– Предлагаю следующую диспозицию. Первый дозорный займёт пост у входа в вежу. Второй будет дежурить на четвёртом ярусе. Третий разместится здесь, у входа на галерею. И четвёртый займёт пост непосредственно на площадке второго яруса, чтобы схватить нашу гостью. Панове, прошу об одном: дозорные первого яруса, а также дозорный на галерее не должны никоим образом себя выдать. Они лишь пропустят преступницу, чтобы ловушка захлопнулась.

– Я займу пост на втором ярусе, – вставил староста.

Кастелян пожал плечами. В этот момент кто-то требовательно забарабанил в дверь.

– Ваша милость, там, внизу… Барбара пропала… – послышался голос пани Эльжбеты. Катажина побледнела и посмотрела на кастеляна – тот резко встал и вышел из библиотеки. Отмахнувшись от фрейлины, которая пыталась ему что-то объяснить, он побежал по крутым ступенькам винтовой лестницы вниз.

Во дворе замка стоял конь – тот самый, на котором Барбара три дня назад покинула Мир. Впрочем, белоснежного скакуна можно было узнать лишь по сбруе – грязный, израненный, с обезумившими пугливыми глазами, он ничем не напоминал прежнего красавца. Державший его под уздцы шинкарь Абрам Гурвич, не переставая кланяться, рассказал его вельможности милостивому пане кастеляну, как вчера Рыгор Стеценко, проигравший и пропивший в шинке последние деньги, продал ему за сорок талеров этого прекрасного жеребца белой масти. Конечно, ясновельможный пан кастелян понимает, что у такой конь не мог принадлежать шарачку Стеценко. К тому же только слепой мог не заметить на седле монограмму CR под княжеской короной…

– Сорок талеров тебе сегодня вернут. И ещё десять сверху, – Славута, не дослушав шинкаря, властно отстранил его и стал осматривать коня. На правой задней ноге не было подковы, на крупе виднелись следы кнута, бока кровоточили от уколов шпор.

Кастелян сделал шаг назад и снова натолкнулся на шинкаря, который, словно тень, следовал за их милостью ясновельможным паном кастеляном буквально по пятам.

– Ступай, твои деньги тебе вернут, – повторил Славута.

Шинкарь, не переставая кланяться и рассыпаться в благодарностях, начал пятиться к воротам. Славута, уже забыв о его существовании, отдавал указания жолнеру, дежурившему у въездной брамы.

– Найти Стеценко, привести сюда, трезвого или пьяного, живого или мёртвого. Если пьян – окунуть в холодную воду, чтобы протрезвился. И сюда, немедленно.

Вернувшись в библиотеку, кастелян вкратце сообщил об увиденном. При последних словах княгиня стиснула ладони в кулаки.

– Барбару сопровождала Агнешка, – едва слышно произнесла она.

– Может быть, стоит допросить эту Агнешку? – староста с важным видом закрутил ус.

Звякнули шпоры – Януш переступил с ноги на ногу, левая рука нервно опустилась на эфес сабли. Княгиня на мгновение задумалась, затем шумно вздохнула.