Земля Обетованная

При виде его мой соперник побледнел, и я заметил дрожь его руки. Для меня такая его реакция явилась полной неожиданностью.

– Это у вас что же, санаторий? – спросил я у охотника.

– Что-то в этом роде, – ответил тот уклончиво.

Длинный парень заключил математика в свои объятия и поцеловал его в щеки трижды по русскому обычаю. Затем он пожал каждому из нас руки и представил нам двух других обитателей дома:

– Филолог, историк и философ, сокращенно Фиф, знаток итальянской литературы и римской философии, – представил он мужчину средних лет и, указав кивком головы на слепого, добавил. – Наш массажист, ясновидец и поэт.

Фиф и слепой поклонились нам.

– Прошу в дом! – широким гостеприимным жестом директор предложил нам вступить в помпезный вестибюль этого странного особняка.

На бельэтаже, помимо довольно обширной столовой в викторианском стиле, разместились гостиная со старинной мебелью в стиле Людовика XIV и комнаты для прислуги, в двух из которых жили Охотник с собакой и сторож Дионис, две другие пустовали. Из вестибюля широкая лестница вела на первый этаж, где жил слепой. Там же находились ещё две огромные комнаты, куда директор поместил Леветатора и нищего апостола Константина. Сам директор занимал небольшую комнатку на втором этаже. Рядом с ним жил Фиф, имевший тоже имя Константин. На третьем этаже было полно пустых комнат. В одну из них директор поселил математика. Буддист выбрал комнату на мансарде. Я же занял одну из пустовавших комнат для прислуги, потому что в другую, рядом с моей, директор поместил девушку. Размещая её, он тут же оговорил ряд условий её проживания. Она должна была каждый день делать уборку во всём доме, застилать постели, готовить еду на кухне и прислуживать при подаче пищи в столовой, стирать бельё и штопать нам одежду по воскресеньям, одним словом, взвалил на неё всю чёрную, неблагодарную работу, которой обычно занимаются все женщины. Девушка спокойно выслушала, послушно кивнула головой и тут же приступила к исполнению своих обязанностей.

Прежде, чем запереться в своей комнате и улечься на кровать, так как, от усталости я валился с ног, у меня всё же хватило сил обежать весь дом и рассмотреть в деталях некоторые его особенности. Во-первых, в доме я не обнаружил электричества, во всех комнатах были камины или печи, с потолков свисали свечные люстры. Во-вторых, я нигде не увидел современных вещей, радио или телевизора, впрочем, без электричества все эти атрибуты современности выглядели бы здесь ненужным хламом. В-третьих, в комнате охотника я открыл коллекцию гладкоствольных ружей времен начала прошлого века, нарезного оружия не было и в помине. И, в довершение ко всему, на антресолях я осмотрел странную глухую комнату без окон, своего рода камеру-обскуру, заполненную полками и стеллажами с рядами незнакомых мне книг на иностранных языках. Всё это свидетельствовало о том, что время как бы остановилось в стенах этого дома, и ветры новых перемен пронеслись мимо него, забытого богом и людьми. Потрясенный всем увиденным, я вернулся в свою комнату и заснул.

Не знаю, сколько я проспал, но меня разбудил стук в дверь, когда уже смеркалось. Я встал с кровати, зажёг свечу и направился к двери. Каково же было моё удивление, когда я увидел на пороге математика, как мне показалось, чем-то расстроенного. Я предложил ему пройти в мою комнату и сесть в кресло.

– Извините за беспокойство, – начал он взволнованным голосом. – Я, кажется, вас разбудил, но не мог поступить иначе. Мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить, поделиться, так сказать, своими мыслями, иначе я могу сойти с ума. Я вижу, вы человек здравого смысла и поймете меня. Хотя вначале между нами и произошел ряд досадных недоразумений, но я на вас не в обиде. Мы с вами – одного поля ягода.

– О чём вы говорите? Какие недоразумения? – удивился я.

Математик прищурился, пристально посмотрев на меня, и вдруг выдавил на своих губах нечто, напоминающее улыбку.

– Ведь это же вы в поезде влепили мне пощёчину в темноте? Не отрицайте, я всё просчитал в уме и вычислил вас. Но я больше не сержусь, более того, я предлагаю вам стать моим союзником. Вы даже не представляете, куда мы попали.

Я передёрнул плечами, услышав такое заявление, по моей спине пробежал холодок, туманные подозрения и неприятные предчувствия, которые закрадывались в мою душу, подтверждались.

– Что же здесь нечистого? – спросил я.

– Да все здесь нечисто! – воскликнул математик, нервно хрустнув пальцами рук. – Но, прежде всего я хотел бы выяснить наши с вами отношения. Не скрою, мне тоже понравилась эта девушка, и там, в поезде, я тоже не прочь был за ней поухаживать. Так что наши интересы в чем-то тогда сталкивались.

– Что же изменилось сейчас?

– Многое. Они хотят её обобществить.

– Кто они? Как обобществить? – обалдело захлопал я глазами.

– Кто-кто, конечно же, они, – и математик показал глазами на потолок. – Они решили, что она будет с каждым из нас спать по очереди. Иными словами, сделать из неё проститутку, участвующую в их сексуальных вакханалиях.

– Да это же бандитизм! – возмущённо воскликнул я.

– Вот именно, но они считают, что раз уж из всех женщин выжила она одна, то её нужно делить между собой, по-справедливости.

– Попахивает общинными принципами.

– Вот именно. Кроме того, они решили, что, раз уж на земле не осталось больше женщин, она должна стать прародительницей новой цивилизации, а значит, родить каждому из нас хотя бы по одному ребёнку.

– Чудовищно!

– Не скажите! Здесь есть рациональное зерно.

– Я с этим не согласен.

– Вашего согласия могут здесь не спросить. Я подозреваю, что вы не были женаты.

– Это так.

– Так вот, как женатый человек, я должен вам сказать, что потомство в нашей жизни является не последним фактором.

– Как же это вы, будучи женатым, набрались наглости ухаживать за ней в поезде? – не сдержал я себя.

– Не будем ссориться. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Мои жена и дочь задохнулись, как и всё остальное человечество. Сейчас нам нужно думать о будущем.

На меня вдруг накатился приступ бессильной злобы.

Эти, так называемые, двуногие твари, считающие себя людьми, в считанные секунды разрушили весь мир, который природа творила миллионы лет, и без зазрения совести и каких-либо сожалений уже планируют создание новой цивилизации!

– Что вы мне предлагаете? – сухо спросил я его.

– Объединиться в наших действиях.

– Против её обобществления?

– Да, и не только.

– Что ещё?

– Всегда держаться вместе. Вместе мы можем друг друга защитить.

– От кого?

– От них.

Я вспомнил его реакцию при встрече с директором у парадного крыльца.

– Вы боитесь директора? Что вас с ним связывает? Когда я произнёс эти слова, математик побледнел и растерялся.

– Вы это заметили, – произнес он, немного оправившись. – Нас с ним связывает прошлое. Но в то, что я вам скажу, вы не поверите.

– После сегодняшнего дня я могу поверить во что угодно.

– Трижды на моих глазах он умирал.

– И не умер?

– В том-то и дело, что умер.