Последняя белка Парижа

– Что ты квелый такой? Мух ноздрями ловишь?

Единственный оставшийся в живых дядя моей супруги – не смотря на возраст, мы звали его Саня.

– А что ты предлагаешь?

– За водой поедем?

Казалось бы, что сложного съездить на родник за водой? Мы это проделывали регулярно. Не тут то было!

Он и раньше был порядком эксцентричным: мог забыть куда едет и вместо кладбища поехать в магазин; любил рассказывать небылицы про свою ныне покойную супругу (вплоть до попытки зарезать его во сне ножницами); был вороват, внушая ужас соседям по СНТ и подъезду; месяцами возил в багажнике 2 огромных ведра с конским навозом; развел в машине тараканов; прикидывался глухим, порой доводя продавщиц в магазинах до истерики. Он всегда был суетлив, но после смерти жены превзошел сам себя – и мы за глаза прозвали его Суетологом.

– Мать! Печенки нет, – в магазине он потерял привычную расхлябанность и горестно прищелкнул языком.

– Тебе печенка зачем?

– Косыгин (сидящий на его шее зять) заказал купить.

А если заказал Косыгин, то Саня в лепешку расшибется, но потрафит зятю. Месяц назад мы все воскресенье убили, покупая Косыгину треску. Мы как безумные метались по магазинам, включая магазин канцтоваров, в поисках несчастной печени. В одном из магазинов я облегченно протянул Сане склизлый замороженный брусок.

– Боже правый, она заморожена! Жуть!

– Купи ты замороженную, в чем проблема? Он что, гурман такой?

– Ему буквально дурно становится от замороженной печенки. – Саня сердито насупился, гоняя желваки.

– А на рынок он не может сходить? – Не выдержал я. – Гурман! Он же рядом с рынком живет.

– На рынке деньги нужны… – Саня задумчиво посмотрел на меня, – но идея хорошая – едем на рынок!

– Там уже в это время может печени не быть.

Бросив меня в салоне залихватски засранного голубями «Ниссана», он похромал в мясной павильон. Я обреченно посмотрел на часы. Вернулся спустя сорок минут. С пустыми руками.

– И там уже нет?

– Есть… но она вчерашняя…

– И что теперь?

– Теперь… – перестав суетиться, внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул. – Я настоечки клюквенной тебе прихватил. Попробуешь?

– А печень? – Не поверил я, что эта безумная суета заканчивается.

– Ты попробуй, – старый сквалыга достал из бардачка замызганный складной стакан, наполнил из извлеченной из валявшейся на заднем сидении сумки бутылки, протянул мне. – Печень потом…

Продолжение, точнее финал, истории я узнал от следователя, очнувшись в реанимации. Отчаявшись купить свежей печени, Саня совершенно сбрендил и пошел по пути Прометея: вырубив меня с помощью настойки, вскрыл мне брюшину ножом и оттяпал половину печени. Благо, чтобы не запачкать сидения и салон, проделал операцию на асфальте. Это меня и спасло: мимо залитого кровью тела ехала «скорая». Врачи обещали, что жить буду… а вот пить настойку – уже нет. Да и вряд ли сбрендивший суетолог ее еще кому-нибудь нальет. Во всяком случае, не в ближайшие 12 лет.

Скидка

Я стоял перед воротами, задумчиво глядя на дорогу, тянущуюся вдоль улицы. Рядом затормозил снегоход. Степана многие считали оригиналом, если не сказать больше, за привычку кататься на снегоходе летом, вспоминая бессмертное «Стою на асфальте я в лыжи обутый», но я знал, в чем секрет. Нанесенный на лыжу метаматериал со сверхнизким коэффициентом трения позволял приятелю не замечать принципиальной разницы между накатанным снегом и асфальтом.

– Ты еще здесь? – Степан смотрел на меня с искренним удивлением.

– А где я должен быть? – зевнул я. – Я вообще-то тут живу.

– После того, что ты натворил, жить тебе осталось недолго.

– Я это столько раз уже слышал, что скучно.

– Я бы на твоем месте не скучал, а рвал когти к границе.

– Канадской? – усмехнулся я, но вскоре мне стало совершенно не до смеха.

– Ты что, тронулся? – Степан смотрел на меня опасливо-восхищенно, будто я и впрямь опасный сумасшедший. – Или под шизика надеешься закосить?

– Да что случилось?

– Ты морду мэру набил.

– Чего? – удивился я. – Я? Набил? Морду? Мэру?

– И руку ему сломал… – окончательно добил меня Степан.

– Охренеть, – я едва не сел на землю: ноги ослабли, а внизу живота возникла холодная тяжелая пустота.

Мэр у нас был бывшим спортсменом, по совместительству бандитом, и шутки с ним были плохи.

– Так что сваливай, пока не поздно.

Снегоход рванул по улице. Я пошел в дом.

– Чего там? – дед слушал в наушниках старинный катушечный магнитофон.

– Мне надо уехать?

– Надо – едь. Куда?

– Пока не знаю…

Не успел. За окном требовательно засигналили.

– Кого там принесла нелегкая? – дед недовольно снял наушники. – Чего людям дома не сидится?

– Я открою, – я прекратил собирать вещи первой необходимости в большую спортивную сумку и обреченно вышел из дома.

За воротами стояли белый «Хаммер» и черный 600-й «мерин». Возле ворот отирались двое крепких мужчин в строгих черных костюмах и красивая девушка в белом брючном костюме.

– Вы к кому? – спросил я.