Черти на том берегу

– Ну, что перед нами, что перед тобой?

– Ну, окно и… – тут брат замолчал на секунду, и тихо взорвался.

– Какой я балван! Какая ты молодец!..

Эрик посмотрел тут же на камеру.

– Но снимать буду я.

Нелли знала, – с братом спорить бесполезно.

У них всё вышло. Съёмка прошла на «ура». Окно, в которое просунули подростки камеру, находилось в двух метрах от их «актёра». И тот ничего не заметил.

– Отправь видео деду. И будем возвращаться.

– ОК!

Внизу их ждали велосипеды.

Святик сидя на парапете, видел, как соседская собака рванула поводок, в попытке погнаться за какими-то малолетними велосипедистами. Но, продолжая смотреть на то место, где до этого курил строитель, а теперь гадила собака, чем разволновала свою хозяйку, неосторожно пошатнулся второй раз, теперь стараясь достать телефон. И, отойдя на безопасное расстояние, заговорил.

Эрик и Нелли промчались мимо машины своего деда, помахав ему радостно руками.

Эльдар Романович расплылся в улыбке, назвав своих внуков про себя «сорванцами».

Год назад его внуки перенесли подряд две трагедии. Сначала жестоко был убит их пёс, славный верный барбос, умное, доброй души животное. Он прожил с ними верных пять лет. Его не стоило выводить в наморднике и с поводком. Но всякий раз, когда совершалась очередная прогулка, во дворе на лавочке сидела соседка, которой их питомец не нравился. Не сказать, что стопроцентно этот акт совершила она (само собой, не своими собственными руками, она и шагу ступить не могла рассудительно, видно инсульт подкосил её старческий и без того расстроенный организм), но и такой версии места быть имеет право. Уж сильно своим присутствием покой её нарушал их пёс. А новость о его кончине непросто порадовала, но привела, чуть ли, ни в некий маниакальный экстаз. Пса нашли изуродованным в подвале. Во время прогулки тот забежал за угол и исчез. Искали все, но нашли спустя неделю, когда из подвала повеял запах разложения. Там находили мёртвых бомжей, поэтому не исключили повтора и в этот раз. Естественно, запах отличается, но никто над этим не задумался, а про собаку и думать забыли (кроме терзающихся детей). Запах стал невыносимым. Вонь шла во двор, создавая впечатление открытого морга, как если бы расположен был в метрах ста-двухсот. Вызвали спецслужбу, те спустившись в подвал, поднялись оттуда с матами. Во-первых: сами могли проверить; во-вторых: кто мог убить столько животных. Жильцы дома шокированные случившимся, были в ужасе. Из подвала вынесли шесть собак и девять кошек. Среди них и был пёс Эрика и Нелли.

Второе событие, было пострашнее.

Ребята дружили с одним мальчишкой. Он был их одноклассником, Мишка Пронин. Спокойный ребёнок, мечтал всегда, как следует повеселиться. Всё говорил: «Вот похудею, как следует, и полезу с вами по крышам, а ещё надаю всем этим…».

Да, Мишка имел проблемы с весом. И эти проблемы отражались на его личной жизни. Какая там личная жизнь? Если даже родители ему её спокойной не делали. Вся любовь давалась младшему брату, а Мишка вечно был битый. В школу бывало, приходил в синяках. На вопросы отвечал вскользь. Тихо садился за парту, и весь день от него неслышно было ни звука. После уроков, кто-нибудь обязательно цеплялся и не отпускал его, пока не побьёт, ну, или же не побьёт кого-то Эрик. У Эрика на этой почве со школьной общественностью проблемы начались. Каждый норовил упрекнуть его в покровительстве никчёмного человека. Скоро Мишка затесался в компанию близнецов. А у них проблем поприбавилось.

Однажды Мишка не пришёл в школу.

«Наконец этого „жиртреста“ хоть один день видно не будет. Да и воняет от него, как от поросёнка вечно! Противно!» – Говорил на весь класс один из одноклассников.

«А мне от тебя тошнит..!» – сказала в его сторону Нелли. Он немедля встал, чтоб ударить её, но не успел, – Эрик опередил его метким ударом в ухо. Это был лучший из лучших в классе. Даже Нелли он когда-то нравился, а Эрик над ней смеялся. Но при всём классе, теперь лежал под партой и долго не приходил в себя.

Класс отвернулся от близнецов. Они же многого не потеряли

– Что делать будешь? – Спросила как-то Нелли у Миши. А он лишь пожав плечами, больше в школу не пришёл.

Закрывшись в своей комнате после очередной взбучки, Мишка открыл окно и вышел в вечность, если она существует. Шесть этажей остались над ним в мановение ока. Его тяжёлое тело, увы, не содрогнуло землю, как все дразнили, а было сокрушено до последней косточки, и сердце нашли возле прямой кишки.

Вся школа, точно стыдясь, опустила глаза. Но что ужасало, так это отношение родителей к погибшему сыну. Они были равнодушны до облегчения, а возможно и до радости. Всякий раз, как их видел Эрик, хотел напрыгнуть и покусать.

Но скоро Эрик и Нелли с родителями переехали к дедушке, сменили школу, начав другую жизнь. Они вспоминают своего друга, как страшный сон.

Ах, да обнаружили-то Мишку только на утро, – такая вышла страшная ночёвка.

– Так, что же это, получается… – возмутился следователь, – покойник ночевал не пойми где, а родители ничего и не знали?!

Словно слова актёра в театре абсурда…

Святику стало интересно смотреть на себя со стороны. Конечно, мыслей своих он не слышал, а выражение лица его говорило об абсолютной безучастности к тому, что он тогда собирался сделать.

Естественно этому не быть… (думал Святик).

Но Эльдар Романович имел в своей голове иное соображение.

Приоткрывая интригу чуть раньше, то есть, забегая наперёд, навязчивая идея – собирать самоубийц (называя себя таким вот необычным коллекционером), зародилась у Эльдара Романовича в молодые годы. Но, чтоб осуществить задуманное – части механизма не сходились. А точнее сказать, многих не доставало. То ли он себе это выдумал, то ли следовало получить надлежащую квалификацию. Только вот какую? Посоветоваться было не с кем. Клубов по интересу естественно не было. С этим вопросом он стал жить, сменяя годы. На вопрос: к чему всё это? Находил весьма банальный ответ: вразумить хоть тройку-другую людей, решивших покончить с проблемами именно таким способом. Такой ответ у него всегда лежал наготове в очень близком ящике…

Обрывки молодых лет Эльдара Романовича…

Можно рассматривать долго. Например, когда он снова встретил своего опекуна, того самого писателя. Перо, что он ему подарил по наитию Анны, Эльдар носил в кармане всегда, но был очень обеспокоен, когда прибывая на лечении в госпитале и придя в сознание, обнаружил себя не в своей одежде, а значит, подарок был утерян. Однако же его успокоил доктор, когда заметил, что тот что-то искал.

– Вы не это ищете? – Спросил доктор, показывая зажатую в двух пальцах ручку.

Сил было тогда очень мало, практически не было. Силы стали то появляться, то снова покидать, всего лишь как сутки. В тот момент, когда накатывала слабость, Эльдару казалась она вечной. Но доктор сказал, если силы появились, то, несмотря на периодическое их отсутствие, всё же, победа будет за ними. И она была…, а пока:

– Не пытайтесь поднять руку, вы ещё слабы. Но хорошо держитесь. Я положу перо… – доктор побегал глазами… – вот здесь, рядом с подушкой.

Глаза Эльдара медленно прикрылись и так же медленно тут же открылись, наполнившись жидкостью, точно превратились в две маленькие лужицы, сквозь которые кто-то смотрит, пытаясь вновь всё понять и стать прежней частью окружающего мира.

– Не за что! – Сказал доктор и, собравшись уходить, добавил: – Я чувствовал, что это важно для вас…

Потом появилась Анна и этой же ручкой написала адрес.

Добравшись до дома, Эльдар, а с ним маленький, но очень серьёзный и недоверчивый незнакомец, – который категорически отказывался называть своё имя, прожили в квартире писателя месяц, когда в дверь постучали.

Мальчик смотрел испуганными глазами.

Эльдар – с мыслью о том, что вернулась Анна…

Увы, это была не Анна.

– А если немцы? – Запаниковал мальчишка.

– Нет. – Убеждённо отрезал Эльдар и пояснил: – Немцы давно ушли из этого города…

В дверях стоял писатель. Худой измученный, в огромном сером пальто. Голову без остатка покрыли седые волосы, и выросла густая белая борода. Он, прищурившись, смотрел на Эльдара. Затем прокашлялся и выдавил:

– Тебя не узнать! Я думал, вовсе никого не застану.

– А я надеялся застать здесь вас…

Они обнялись. А из комнаты выглядывали детские испуганные глаза, смотрели они в упор в глаза писателя.