Не пиши мне.
Что толку, скажи-ка на милость, в письме?
Пара сотен отточенных слов без малейших ошибок,
Три-четыре «люблю», чтобы дрожью прошибло,
И в конце неизбежная точка, как верная смерть?
Я давно в безопасном режиме.
Не пиши мне.
Напиши мне.
Я знаю твой рваный, насмешливый стиль,
Этот едкий сарказм и убийственность характеристик…
Ты когда-то убила всем этим меня ль в беллетристе,
Беллетриста ль во мне… Не сдержался. Напомнил. Прости.
Это трещины в старом кувшине.
Напиши мне.
Не пиши мне.
А впрочем… Однажды возьми, соберись и решись…
Или нет… Или да… Или черт его знает, как надо…
Ты придумана мной. И смешная моя серенада
Не в ладах с прагматичным и емким понятием «жизнь»…
Мы опять ничего не решили.
Напиши мне.
На линии бикини
…Вот когда реальность опрокинет
И покой ночей, и смысл дней,
Отступи на линию бикини,
Отступи и закрепись на ней.
Что тебе политика и фронда,
Что тебе цари и города?
Ты боец невидимого фронта,
Где не будет мира никогда.
Что есть лиры лучше и нетленней?
Что бальзам для ран твоих, Иов?
Исступленность этих отступлений,
Нелетальность схваток и боев,
Кофе на предутреннем привале,
В окнах занимается заря…
То, что меч с огнем завоевали,
Мыльного не крепче пузыря.
В вечности, как в старом Арлекине,
Не найдется правды и на треть…
Закрепись на линии бикини.
За нее не грех и умереть.
Из парижских писем. Перроне-Батиньоль
…Был Юзефович. Мы выпили водки, и
поговорили о положении дел на фронте.
Рядом кухарка Катрин щебетала: «Voui, voui…»
Строила глазки и эдакую «ах, не троньте».
Я задолжал ей за шесть недель. Пора
либо прогнать, либо шарить по старым цацкам.
Франки закончились. Видимо, не вчера.