пронесемся на фоне скоплений звездных,
и в бездну канем.
Это будет триллер,
детка, кратчайший триллер,
короткометражнее не бывает…
Вот минуту назад сидели, пили и говорили,
а изображение застывает,
пахнет жженым пластиком, желтым кленом
где-то в стылом воздухе воспаленном,
чем-то однозначным, определенным,
как закат, рассвет или рай влюбленным…
Это будут простые строки,
бэби, куда уж проще.
Так листва шелестит о пришедшем сроке
в священной роще,
так играют блики от вод канала
на стенах замка,
так смеется не знавшая Ювенала
& Co пейзанка…
Так грядут, молчаливее камня,
нахальных ворон крикливей
дни осеннего сбора нежности
в чашечках наших лилий…
Sodade
Тоска, Сезария. Тоска. Как говорят на Кабо-Верде,
содад. Июль. В небесной тверди
еще одна взошла заря. И облака плывут, как вата,
над раскаленностью Леванта,
где век за веком, день за днем
все туже узел, и на нем
следы от плясок сильных мира,
Дамаск, Кейсария, Пальмира…
Невесть что тянет здешних, пришлых —
во славу Будды, к чести Кришны
лишь их поклонников орда
не посылала войск сюда.
Содад, Сезария, содад. Бежит асфальтовая лента,
летит очередное лето,
светилом варварски палимы,
приходят в иерусалимы
паломники… Неумолим
и грозен Иерусалим,
до склок, до бойни, до резни
он свой у каждого из них.
Но день сегодня вышел тихий —
нигде ни бомбы, ни шутихи,
и в полной выкладке солдат
скучает у стены… Содад.
Она, Сезария. Тоска. В гармониях твоих креольских
неявно проступает Ойстрах,