половых связях, катастрофически слаба на передок, к тому же – явная антисемитка…
– Ее не спал только ленивый! А какой жуткий пример бедным ученикам… Боже
мой, до чего мы только докатились…
Разговоры разговорами, но в то же время им были срочно разосланы десятки жалоб
в разные инстанции, где, в числе прочего, он сообщал о том, что бессердечная директриса
нагло присваивала деньги, заработанные тяжким трудом учащихся на сельхозработах в
подшефном хозяйстве.
Школу лихорадило от многочисленных комиссий. Проверяющие опрашивали
детей: их ли подпись стоит в ведомостях на получение зарплаты? У нас где копают, там и
выка?пывают: вероятно, в теме присвоения детских денег что-то все-таки было.
Проштрафившуюся руководительницу – подальше от греха и прокуратуры –
быстрехонько спровадили на пенсию по выслуге, в школу был назначен другой директор, работавший до этого в профсоюзных органах.
***
–Что ты думаешь об этом мистере Икс? – спросил у меня Насонов о своем новом
руководителе при первой же встрече.
–Почему Верников – Икс?– вопросом на вопрос отвечал я.
–А как называть директора, который в школе и дня не проработал, мистер Игрек, что ли? Школовед из него, конечно, никакой,– продолжал он, – зато люди из его бывшего
профсоюзного окружения говорят, что в искусстве принимать комиссии, ублажать всяких
гостей – ему нет равных. Недаром первая его жена, с которой они давно в разводе, называла его всегда ласково: «Мой Илюша – вылитый поручик Голицын – всегда и во
всем!»
–Никогда не думал, что у этого профактивиста аристократические корни, -
удивился я, – а с виду довольно простой парень. Впрочем, сейчас модно отыскивать в
своем роду толику «голубой крови»…
– Ну, о «голубых кровях» здесь и близко нет речи, – довольно ухмыльнулся
Насонов,– она имела ввиду совсем другое, знаешь: «поручик Голицын – подайте бокалы, корнет Оболенский – налейте вина»…Он же всю свою трудовую биографию, по сути, был
профессиональным официантом: подавал бокалы и разливал вино – настоящий директор!
…Мы стояли с ним на оживленной улице, рядом проходила разнузданная
компания нетрезвых молодых людей. Атмосфера наполнилась похабщиной и матом.
Прохожие старались обойти их стороной. Высокий хлопец в приплюснутой кепочке, имитируя выпад, оттолкнул от себя наголо стриженного товарища. Тот, отпрянув, задел
плечом Насонова. Оба хулигана разом обернулись, извинений не было, на лицах негодяев, уверенных, что им не дадут отпора, гуляли наглые ухмылки.
Старый учитель с трудом удержался на ногах, но недовольства своего не показал.
Напротив, пристально глядя в глаза ожидавших продолжения выродков, обратился к ним
вежливо:
– Простите, ребята, я вас, кажется, толкнул… Бывает, правда?
Негодяи, готовые к иному развитию событий, разочарованно переглянулись и
неохотно удалились.
–Как тебе эти мальчики? – спросил меня довольный Насонов.
– Что там говорить… В городе полно пьяных, и с каждым днем этой швали
становится все больше и больше. Кто не пьет – тот колется, кошмар… И самое главное –
никому нет до этого дела, – возмущенно отвечал я, – куда мы идем?
37
Насонов внимательно посмотрел на меня и чуть улыбнулся:
– Ну, тебе жаловаться, пожалуй, грешно. Благодаря этим несчастным, и ты, и
многие другие неплохо преуспевают…
-Что вы имеете в виду? – не понял я. Тон Насонова мне не понравился, в нем был
заметен циничный оттенок.
-А вот подумай сам, что было бы, если б толпы молодых людей, а их у нас
миллионы, бросили бездумно прожигать жизнь и устремились в библиотеки и институты?
Представляешь, какой был бы тогда конкурс на всякие руководящие, да и просто хлебные
должности? Ты уверен, что выдержал бы его?