Детоубийцы

Въ полночь бродяга остался совершенно одинъ.

Тонетъ не хот?лъ посмотр?ть на своего прежняго товарища. Онъ вернулся въ трактиръ, посл? тяжелаго сна на дн? лодки: сна глубокаго, одур?лаго, прерываемаго кровавыми кошмарами подъ звуки ружейныхъ выстр?ловъ, раздававшiеся въ его голов?, какъ безпрерывные раскаты грома.

Тонетъ былъ изумленъ, увидя Нелету, сид?вшей передъ бочками, съ бл?днымъ, какъ воскъ лицомъ, но безъ мал?йшаго безпокойства въ глазахъ, какъ будто она провела ночь совершенно спокойно. Тонетъ былъ пораженъ такой силой духа у своей возлюбленной.

Они обм?нялись многозначительнымъ взглядомъ, какъ два несчастныхъ, сознающихъ себя еще бол?е т?сно связанными своимъ участiемъ въ преступленiи.

Посл? долгаго молчанiя, она р?шилась спросить его. Ей хочется узнать, какъ онъ вьшолнилъ ея порученiе. И онъ отв?тилъ, опустивъ голову, не глядя ей въ глаза, словно вся деревня смотр?ла на него… Да, онъ убралъ его въ надежное м?сто. Никто не найдетъ его.

Обм?нявшись быстро этими словами, они оба замолчали, погруженные въ свои мысли – она за стойкой, онъ сидя у двери, спиной къ Нелет?, изб?гая гляд?ть на нее. Они казались уничтоженными, словно громадная тяжесть сдавила ихъ. Они боялись говорить другъ еъ другомъ, словно эхо ихъ голосовъ могло воскресить воспоминанiе прошедшей ночи.

Они вышли взъ затрудненiя, имъ теперь не угрожала никакая опасность. См?лая Нелета удивлялаоь той легкости, съ которой было все выполнено. Несмотря на слабость и бол?знь, она т?мъ не мен?е нашла въ себ? силу остаться на своемъ посту. Никто не могъ заподозрить ихъ въ томъ, что произошло ночью, и однако оба любовника вдругъ почувствовали себя отчужденными другъ отъ друга. Что то навсегда порвалось между ними. Пустота, образовавшаяся съ изчезновенiемъ этого б?днаго существа, на которое они почти не посмотр?ли, теперь постепенно возрастала, отд?ляя несчастныхъ другъ отъ друга. Они чувствовали, что въ будущемъ возможна одна только близость: это взаимные взгляды при воспоминанiи о совершенномъ преступленiи. И безпокойство Тонета еще бол?е увеличивалось при мысли о томъ, что Нелета не знала истинной судьбы ребенка.

Съ наступленiемъ вечера, трактиръ наполнился лодочниками и охотниками, которые заходили передъ отъ?здомъ въ родныя м?ста Риберы, показывая связки съ дичью, нанизанной клювами на веревки. Ну и охота! Вс? пили, обсуждая усп?хи охоты и дикую выходку Пiавки. Тонетъ переходилъ отъ одной группы къ другой, желая разс?яться, бес?дуя и выпивая за вс?ми столами. Онъ старался забыться въ опьяненiи и пилъ съ д?ланною веселостью, а его друзья радовались хорошему настроенiю Кубинца. Никогда не вид?ли его такимъ веселымъ.

Дядюшка Голубь вошелъ въ трактиръ и его глаза пытливо устремижсь на Нелету. «Матерь Божiя! Какъ ты бл?дна! Ты больна?»

Нелета начала бормотать что?то о мигрени, м?шавшей ей спать, но старикъ плутовато щурилъ глаза, сопоставляя въ своемъ ум? плохо проведенную ею ночь съ непонятнымъ б?гствомъ внука. Зат?мъ сталъ бранить его. Онъ де поставилъ его въ см?шное положенiе предъ лицомъ господина изъ Валенсiи. Его поведенiе недостойно рыбака Альбуферы. Въ прежнiя времена онъ угошщалъ пощечинами не за такую еще провинность! Только такому негодному челов?ку, какъ онъ, могло притти въ голову превратить въ лодочника Пiавку, который такъ объ?лся, что лолнулъ, стоило его только оставить одного.

Тонетъ извинялся. У него есть еще время послужить этому сеньору. Черезъ дв? нед?ли наступить праздникъ св. Каталины и Тонетъ об?щаетъ быть его лодочникомъ. Дядюшка Голубь успокоился при этихъ объясненiяхъ своего внука и сообщилъ, что уже пригласилъ донъ Хоакина на охоту въ тростникахъ Пальмара. Онъ прибудетъ на сл?дующей нед?л? и Тонетъ и онъ будутъ его лодочниками. Приходится угождать пос?тителямъ изъ Валенсiи, чтобы у Альбуферы всегда были добрые друзья. Иначе, что будутъ д?лать жители озера?

Въ эту ночь Тонетъ совершенно напился, и вм?сто того, чтобы поiти ночевать въ спальню Нелеты, захрап?лъ у очага. Они не искали, а напротивъ, повидимому изб?гали другъ друга, находя н?которое облегченiе въ такой отчужденности. Они дрожали при мысли остаться вм?ст?, боясь воспоминанiй объ этомъ маленькомъ существ?, прошедшемъ предъ ними, какъ плачъ тотчасъ же загубленной жизни.

На сл?дующiй день, Тонетъ снова напился. Онъ не могъ оставаться одинъ съ самимъ собою; у него была потребность одурманить себя алкоголемъ, чтобы заставить замолчать свою сов?сть.

Въ трактиръ пришли дурныя в?сти о состоянiи Пiавки. Л?карства не помогали: онъ умиралъ. Мужчины вернулись къ своимъ д?ламъ, женщины, входившiя въ его хату, признавались въ нед?йствительности вс?хъ своихъ средствъ. Самыя старыя по своему объясняли характеръ бол?зни. Пробка изъ пищи, закупорившая желудокъ, гнила. Стоитъ только взглянуть на его вздувшiйся животъ.

Прибылть медикъ изъ Сольаны на свой еженед?льный прiемъ и его повели въ лачугу Пiавки. Пролетарiй науки отрицательно покачалъ головою. Ему нечего зд?сь д?лать. Это смертельный аппендицитъ: сл?дствiе чрезм?рнаго объяденiя, отъ котораго врачъ приходилъ въ ужасъ. И вс? въ деревн? повторяли слово «аппендицитъ», женщины забавлялись, произнося это названiе, столь странное для нихъ.

Священникъ донъ Мигуэль р?шилъ, что наступилъ моментъ войти въ хижину ренегата. Никто не ум?лъ тажъ быстро и откровенво, какъ онъ, напутствовать людей на тотъ св?тъ.

«Ну, какъ?» произнесъ онъ стоя у дверей: «ты христiанинъ? Или н?тъ?»

Пiавка сд?лалъ жестъ изумленiя. Конечно онъ христiанинъ! И точно оскорбленный вопросомъ, онъ посмотр?лъ подъ крышу хижины, созерцая въ восторг? и надежд? клочекъ синяго неба, гляд?вшiй въ щели крыши.

«Ну, хорошо! Между людьми не должно быть лжи!» продолжалъ тотъ. «Надо испов?даться. Онъ при смерти… Ясно, какъ божiй день!» Этотъ священникъ – стр?локъ не любилъ долго разсуждать съ своей паствой.

Выраженiе ужаса промелькнуло въ глазахъ бродяги.

Его жизнь, полная нищеты и страданiй, предстала предъ нимъ въ полномъ обаянiи ея безграничной свободы. Онъ вид?лъ предъ собой озоро съ его блестящими водами, шумную Деесу съ ея пахучей зеленью и л?сными цв?тами и даже стойку Сахара, предъ которой онъ часто мечталъ и гд? жизнь такъ часто представлялась ему въ розовомъ св?т? сквозь винные пары. И все это онъ долженъ покинуть!.. Изъ глазъ его, уже подернутыхъ дымкой, струились слезы. Спасенья н?тъ: пробилъ часъ смерти. И онъ увидитъ въ лучшемъ мiр? божественную улыбку безконечнаго милосердiя, озарившую его душу ночью на озер?.

И сразу вдругъ успокоившись, прерываемый рвотой и судорогами, онъ началъ тихо испов?доваться предъ священникомъ во вс?хъ своихъ мошеничествахъ, столь многочисленныхъ, что могъ припоминать ихъ только огуломъ. И вм?ст? съ гр?хами онъ говорилъ о своихъ упованiяхъ: о в?р? въ Христа, Который опять придетъ для спасенiя б?дныхъ, и о таинственной своей встр?ч? ночью на берегу озера. Но священникъ грубо прервалъ его:

«Пiавка, не фантазируй. Ты бредишь!.. Правду… говори, правду».

Онъ уже сказалъ правду. Единственнымъ гр?хомъ его была л?нь, потому что онъ глубоко в?рилъ въ то, что трудъ противенъ зав?тамъ Господа. Разъ только онъ поступилъ, какъ другiе, предоставивъ свои руки людямъ, соприкоснулся съ богатствомъ и вс?ми его радостями, и вотъ, увы! ему приходится расплачиваться за непосл?довательность.

Вс? Пальмарскiя женщины умилялись такимъ концомъ бродяги. Онъ жилъ еретикомъ посл? своего б?гства изъ церкви, а теперь умираетъ, какъ истинный христiанинъ.

Характеръ его бол?зни не позволялъ ему принять Св. Тайнъ, и когда священникъ ос?нилъ его дарами, то запачкалъ рясу въ его рвот?.

Только н?сколько старухъ см?ло вошли въ хижину; он? обыкновенно од?вали въ саванъ вс?хъ, умиравшихъ въ деревн?. Запахъ въ хижин? стоялъ невыносимый. Люди изумленно и таинственно перешептывались объ агонiи Пiавки. Уже второй день не пищу онъ извергаетъ, а н?что хуже, и кумушки зажимали носъ, воображая себ? Пiавку, распростертымъ на солом? среди своихъ нечистотъ.

Онъ умеръ на третiй день бол?зни. Животъ былъ страшно раздутъ, лицо скорчено, руки судорожно сведены отъ страданiй и ротъ широко раскрытъ отъ посл?днихъ конвульсiй.

Бол?е богатыя женщины, бывавшiя въ дом? священника, иснытывали глубокое состраданiе къ этому несчастному, который примирился съ Господомъ посл? такой собачьей жизни. Желая достойно снарядить его въ посл?днее путешествiе, он? отправились въ Валенсiю, чтобы все приготовить для погребенiя, истративъ на это такую сумму денегъ, которая, в?роятно, никогда и не снилась Пiавк? во всю его жизнь.

Его од?ли въ монашеское платье, положили въ б?лый гробъ, украшенный серебряными галунами, и вся деревня продефилировала предъ трупомъ бродяги.

Его прежнiе друзья протирали свои глаза, красные отъ пьянства, сдерживая см?хъ, при вид? товарища, опрятно од?таго, лежавшаго въ своемъ д?вственномъ гробу, обряженнаго монахомъ.

Даже его смерть казалась ч?мъ?то см?хотворнымъ! Прощай Пiавка! Ужъ не будутъ больше рыбачьи с?ти опустошаться до прихода ихъ собственниковъ, ужъ не разрядится онъ, какъ пьяный язычникъ, цв?тами. Онъ жилъ свободнымъ и счастливымъ, не зная мукъ труда и сум?лъ устроить себ? богатыя похороны на чужой счетъ.

Въ полночь поставили гробъ на «тел?гу угрей», и Пальмарскiй пономарь съ тремя друзьями проводилъ т?ло на кладбище, не пропустивъ ни одного трактира по дорог?.

Тонетъ не отдавалъ себ? ясно отчета въ смерти товарища. Онъ жилъ во мрак?; постоянное опьяненiе сд?лало его совершенно н?мымъ. Онъ вс?ми силами старался сдерживать свою болтливость, боясь проговорить лишнее слово.

«Пiавка умеръ! Слышишь, твой товарищъ!..» говорили ему въ трактир?.

Онъ отв?чалъ мычанiемъ, выпивалъ и дремалъ, а пос?тители объясняли его молчанiе печалью, по случаю смерти товарища.

Нелета бл?дная и печальная, словно каждую минуту предъ ея глазами проходило привид?нiе, хот?ла было остановить его.

«Тонетъ, не пей больше!» говорила она н?жно.

Но она была поражена т?мъ выраженiемъ возмущенiя и глухой злобы, которымъ отв?чалъ ей пьяный. Она чувствовала, что ея власть надъ его волей миновала. Иногда она вид?ла, какъ глаза его загораются ненавистью и злобой раба, который р?шилъ вступить въ борьбу и уничтожить прежняго прит?снителя.

Онъ не обращалъ вниманiя на Нелету и продолжалъ наливать стаканъ за стаканомъ изъ вс?хъ бочекъ заведенiя. Когда овлад?валъ имъ сонъ, онъ растягивался гд?—нибудь въ утлу и спалъ мертвымъ сномъ, а собака Искра, тонкимъ чутьемъ чувствуя все, лизала ему лицо и руки.

Тонетъ не хот?лъ, чтобы пробудилась его мысль. Какъ только онъ начиналъ трезв?ть, его охватывало мучительное безпокойство. Т?ни входящихъ пос?тителей, падая на полъ, заставляли его съ безпокойствомъ поднимать голову, словно онъ боялся появленiя того, кто трелетомъ ужаса наполнялъ его сонъ. И онъ вновь начиналъ пить, чтобы не выходить изъ этого отуп?нiя, усыплявшаго его душу, притупляя вс? чувства. Ему казалось много уже л?тъ прошло посл? той ночи, что провелъ онъ на озер?, посл?дней ночи его челов?ческаго существованiя и первой въ новомъ мiр? т?ней, по которому онъ шелъ ощупью съ головой, одурманенной виномъ.

Воспоминанiя объ этой ночи приводили его въ трепетъ, какъ только разс?ивались пары опьяненiя. Только совершенно пьяный, онъ могъ выносить это страшное воспоминанiе; оно становилось смутнымъ и неопред?леннымъ, какъ воспоминанiе о быломъ позор?, которое не такъ больно потому, что теряется въ туман? прошлаго.

Д?дъ засталъ его въ такомъ оц?пен?нiи. Дядюшка Голубь ожидалъ на сл?дующiй день прибытiя донъ Хоакина на охоту въ тростникахъ. Согласенъ ли внукъ ислолнить свое обязательство? Нелета настаивала, чтобы онъ поплылъ. Онъ боленъ, ему нужно разс?яться, бол?е нед?ли онъ не выходилъ изъ трактира. Кубинцу улыбнулась надежда провести день въ движеньи. Въ немъ проснулся инстинктъ охотника. Ужели онъ такъ всю жизнь проведетъ вдали отъ озера?

Онъ провелъ ц?лый день за набивкой патроновъ и чисткой великол?пнаго ружья Сахара. Занятый этой работой, онъ пилъ гораздо меньше. Искра прыгала около него и лаяла отъ удовольствiя, при вид? вс?хъ этихъ приготовленiй.

На сл?дующее утро въ его хижину явился дядюшка Голубь, въ сопровожденiи донъ Хоакина въ богатыхъ охотничьихъ досп?хахъ.

Старикъ нервничалъ и торопилъ племянника. Онъ будетъ ждать только минуту, пока перекуситъ сеньоръ, а потомъ въ походъ, въ тростники. Надо использовать утро.

Черезъ н?сколько минутъ они тронулись въ путь. Тонетъ влереди на своей маленькой лодк? вм?ст? съ Искрой, сид?вшей на носу, словно галiонъ, а за ними лодка дядюшки Голубя, на которой донъ Хоакинъ не безъ страха разсматривалъ ружье старика, это знаменитое оружiе, все въ заплатахъ, о подвигахъ котораго столько разсказывали на озер?.

Об? лодки вошли въ Альбуферу. Видя, что д?дъ взялъ нал?во, Тонетъ хот?лъ узнать, куда они длывутъ. Старикъ былъ удивленъ вопросомъ. Они плывутъ въ Болодро, самую большую заросль около деревни. Тамъ въ большемъ изобилiи, ч?мъ въ друтихъ м?стахъ, водились тростниковые д?тухи и водяныя курочки. Тонету хот?лось плыть дальше: въ заросли на оредин? озера. И между обоими охотниками завязался очень оживленный споръ. Старикъ настоялъ на своемъ, и Тонетъ неохотно подчинился, недовольно пожавъ плечами.

Об? лодки вошли въ протокъ воды посреди высокаго тростника. Всюду пучками росъ тростникъ. Тростникъ м?шался съ камышомъ, ползучiя растенiя съ б?лыми и голубыми колокольчиками переплетались въ этомъ водяномъ л?су, образуя гирлянды. Сросшiеся корни придавали массивный видъ зарослямъ тростника. На дн? водяного протока видн?лись странныя растенiя, поднимавшiяся до самой поверхности воды и въ н?которые моменты нельзя было разобрать, плыли ли лодки до вод?, или скользили по стеклу, покрывавшему зеленый лугъ.

Глубокое молчанiе утра царило въ этомъ уголк? Альбуферы, казавшемся еще бол?е дикимъ при св?т? солнца: иногда раздавался крикъ птицы въ чащ?, бурленiе воды свид?тельствовало о присутствiи живыхъ существъ въ вязкомъ ил?.