Мертвые повелевают

Тихiй звукъ голоса Хаиме, его опущенные глаза, робкiй тонъ, которымъ онъ прошепталъ эти слова, не оставляли никакихъ сомн?нiй. Служанка остановилась съ разинутымъ ртомъ, упавшими безпомощно руками и не им?ла силъ поднять ни глазъ, ни рукъ.

– Сеньоръ… Сеньоръ… Сеньоръ!..

Только и могла она произнести. Словно ударилъ громъ и потрясъ старый домъ; словно надвинулась черная туча и заслонила собою солнце; словно море стало свинцовымъ и пошло косматыми волнами на ст?ну. Но… все было попрежнему, – лишь ее поразило изумительная новость, способная перевернуть вверхъ дномъ все сущ?ствующее.

– Сеньоръ… Сеньоръ… Сеньоръ!..

И, захвативъ пустую чашку съ остатками хл?ба, она бросилась б?жать: ей хот?лось какъ можно скор?е спрятаться въ кухню. Посл? такого ужаснаго изв?стiя домъ внушалъ ей страхъ. Кто-то долженъ былъ ходить по величественнымъ заламъ другой части зданiя; кто – именно, она не могла себ? объяснить, но кто-то, разум?ется, пробудившiйся отъ в?кового сна. Этотъ дворецъ, несомн?нно, им?лъ душу. Когда старуха оставалась въ немъ одна, мебель трещала, какъ будто разговаривала между собой, колебались шпалеры, приводимыя въ движенiе невидимой силой, дрожала въ углу золоченая арфа бабушки дона Хаиме, она не испытывала страха: Фебреры были добрые люди, простые, великодушные къ своимъ слугамъ. Но теперь, посл? такого изв?стiя!.. Старуха съ н?которой тревогой думала о портретахъ, украшавшихпь прiемную залу. Какiя были бы лица у этихъ сеньоровъ, если бы до нихъ донеслись слова ихъ потомка! Какъ погляд?ли бы они!

Допивая остатки кофе, приготовленнаго для барина, мад? Антонiя, н?сколько успокоилась. Теперь она испытывала не страхъ, а глубокую скорбь объ участи дона Хаиме, словно ему угрожала смертельная опасность. Закончить такъ родъ Фебреровъ! И Господь потерпитъ это? Чувство презр?нiя къ барину вдругъ заступило м?сто старииной н?жности. Въ конц? концовъ, безд?льникъ, забывшiй в?ру и добрыя нравы, спустившiй остатки родового состоянiя! Что скажутъ его слааные родственники? Какой позоръ для тетки, доньи Хуаны, благородной сеньоры, самой святой на остров?, гордой, своими предками, которую одни въ шутку

другiе въ избытк? благогов?йной почтительности называли «папессой».

– Прощай, мад?… Къ ночи вернусь.

Старуха ворчаньемъ прив?тствовала Хаиме, просунувшаго голову въ дверь на прощанье. Зат?мъ, оставшись одна, подняла рукн, призывая помощь Крови Христовой, Д?вы Льюча, покровительницы острова, и удивительнаго въ Висенте Феррера, столько чудесъ сотворившаго, во время своего пропов?дничества въ Майорк?. Еще одно чудо свяитель – чудотвор?цъ! надо предотвратить чудовищное д?ло, замышленное ея сеньоромъ!.. Пусть скатится съ горъ глыба и навсегда преградитъ путь въ Вальдемосу; пусть опрокинется экипажъ, и дона Хаиме принесутъ четыре челов?ка… все лучше, ч?мъ такой позоръ!

Фебреръ прошелъ черезъ прiемную, открылъ дверь на л?стницу и началъ спускаться по мягкимъ ступенькамъ. Его предки, какъ вся знать острова, строили en grand. Л?стница и подъ?здъ занимали третью часть нижняго этажа дома. За л?стницей тянулась своеобразная итальянская ложа, съ пятью арками, покоившимися на тонкихъ колоннахъ, а по концамъ ея дв? двери вели въ верхнiя крылья зданiя. По средин? ея перилъ, поставленныхъ на выступ? л?стницы, противъ с?ней, находился каменнный гербъ Фебреровъ съ большимъ жел?знымъ фонаремъ.

Спускаясь, Хаиме палкой постукивалъ по песчанымъ камнямъ ступенекъ или дотрагивался до большихъ глазированныхъ амфоръ, украшавшихъ площадки л?стницы: амфоры отдавали ударъ звучно, какъ колоколъ. Жел?зныя перила, окислившiяся отъ времени, распадавшiяся на покрытыя ржавчиной чешуйки, дрожали почти вс?ми своими частицами при шум? шаговъ.

Подойдя къ подъ?зду, Фебреръ остановился. Безусловная р?шительность, и твердость, об?щавшая навсегда опред?лить судьбу его имени, заставляла его съ любопытствомъ осматривать м?ста, no которымъ онъ раньше изо дня въ день проходилъ равнодушно.

Нигд? въ другихъ частяхъ зданiя не напоминало о себ? такъ рельефно былое благоденствiе. Подъ?здъ, громадный, какъ площадь, могъ вм?стить въ себ? дюжину каретъ и ц?лый эскадронъ всадниковъ. Дв?надцать н?сколько пузатыхъ колоннъ изъ м?стнаго ноздреватаго мрамора поддерживали арки изъ кусковъ камня, безъ всякой вн?шней выкладки; надъ арками лежали черныя балки потолка. Мостовая была выложена голышами, поросшими мохомъ. Спокойствiе развалинъ царило въ этомъ гигантскомъ, пустынномъ подъ?зд?. Изъ источенныхъ червями дверей старинныхъ залъ выб?жала кошка и исчезла въ пустыхъ подвалахъ, гд? прежде хранились плоды жатвъ. Сбоку стоялъ колодезь, такой же древней постройки, какъ и дворецъ: отверстiе въ скал?, каменная загородка, разрушившаяся отъ времени, жел?зная башенка, выкованная молотомъ. По выступамъ красивой скалы живыми букетами росъ плющъ. Часто, мальчикомъ, Хаиме наклонялъ голову и смотр?лъ внизъ, въ круглый, св?тлый зрачекъ дремлющихъ водъ.

Улица была пуста. Въ конц? ея, у глиняной ограды сада Фебреровъ видн?лась городская ст?на, въ ней – ворота, съ деревянными поперечными брусьями въ арк?, напоминавшими зубы огромнаго рыбьяго рта. Въ глубин? этого рта трепетали зеленыя, св?тлыя, отражавшiя золото волны залива.

Пройдя в?сколько шаговъ по голубымъ камнямъ улицы – тротуара не было, – Хаиме остановился и посмотр?лъ на свой домъ. Отъ прошлаго оставалось лишь слабое воспоминанiе. Старинный дворецъ Фебреровъ занималъ ц?лый кварталъ, но съ каждымъ шагомъ в?ковъ и об?дн?нiя семьи, онъ сокращался въ своихъ разм?рахъ. Теперь часть его служила обиталищемъ монахинь; другiя части были прiобр?тены разными богачами, которые нарушили нов?йшими балконами первоначально выдержанное единство постройки: о немъ сввд?тельсгвовала ровная линiя нав?совъ и крышъ. Сами Фебреры, запершись въ части дома, выходившей въ садъ и къ морю, принуждены были, для увеличенiя дохода, уступить нижнiе этажи влад?льцамъ магазиновъ и мелкимъ промышленникамъ. У главнаго портала, за стеклянными рамами д?вушки гладили б?лье; он? прив?тствовали дона Хаиме почтительными улыбками. Хаиме продолжалъ неподвижно созерцать старинный домъ. Какой красивый, несмотря на произведенныя ампутацiи и старость!..

Камень цоколя, растрескавшiйся и вдавленный внутрь отъ прикосновенiя людей и экипажей, былъ ус?янъ р?шетчатыми окошками въ уровень съ землей. Нижняя часть дворца им?ла разрушенный, изорванный видъ, словно ноги, двигавшiяся ц?лыя столетiя.

Отъ антресолей, этажа съ особымъ входомъ, отданнаго подъ москательную лавку, начинало развертываться великол?пiе параднаго фасада. Три окна на уровн? арки воротъ, разд?ленныя двойными колоннами, показывали свои рамы изъ чернаго, тонко обд?ланнаго мрамора. По колоннамъ, поддерживавшимъ карнизъ, вился каменный черсгополохъ. На карниз? красовались три большихъ медальона: среднiй изъ нихъ съ бюстомъ императора и надписью: Dommus Catfolus Imperator 1541 – воспоминанiе о про?зд? его черезъ Майорку во время неудачной алжирской экспедицiи. На боковыхъ медальонахъ – гербы Фебреровъ, поддерживаешяе рыбами съ бородатыми челов?ческими головами. Высокiя окна перваго этажа по бокамъ и карнизамъ обвиты были гирляндами изъ якорей и дельфиновъ; – памятникъ славы семьи мореплавателей. На верху ихъ открывались громадныя раковины. Въ верхней части фасада тянулся сплошной рядъ окшекъ е? готическими украш?нiями, закрытыхъ и открытыхъ – чтобы вгiустить св?тъ и воздухъ въ чердаки, – а надъ ними монументальный нав?съ, грандiозный, какiе только можно встр?тить въ майоркскихъ дворцахъ, простиравшiй до средины улицы громаду р?зного дерева, почерн?вшаiй отъ времени, поддерживаемаго кр?пкими сточными трубами.

По всему фасаду образуя четырехугольникъ, шли деревянныя, источенныя червями полосы съ гвоздями и подхватами изъ окислившагося жел?за. Это были остатки большихъ иллюминацiй; которыми домъ ознаменовывалъ н?которые праздники въ дни своего блеска.

Хаиме казался довольнымъ своимъ осмотромъ. Еще сохранилъ красоту домъ его предковъ, хотя въ окнахъ не доставало стеколъ, хотя пыль и паутина заполнили его углубленiя, хотя в?ка над?лали дыръ въ его штукатурк?. Когда Хаиме женится и состоянiе стараго Вальса перейдетъ къ нему, вс? станутъ удивляться великол?пному возрожденiю Фебреровъ. И еще н?которыхъ шокировало его р?шенiе, и онъ самъ чувствовалъ укоры сов?сти! Мужество! впередъ!

Онъ направился къ Борне, широкому проспекту, центру Пальмы, – въ старину потоку, д?лившему городъ на два города и два враждебныхъ стана: Канъ Амунтъ и Канъ Аваль. Тамъ онъ найдетъ извозчика, который и доставитъ его въ Вальдемосу.

При вход? на Борне его вниманiе привлекла группа прохожихъ, въ т?ни густыхъ деревьевъ смотр?вшая на крестьянъ, остановившихся передъ витриной магазина. Фебреръ узналъ ихъ костюмы, отличавшiяся отъ обычныхъ, майоркскихъ. To были ибисенцы… Ахъ, Ибиса! Имя этого острова вызывало воспоминанiя о далекомъ год?, проведенномъ имъ тамъ въ юности. При вид? этихъ людей, заставлявшихъ майоркинцевъ улыбаться, словно передъ лицомъ иностранцевъ, Хаиме, въ свою очередь, улыбнулся, съ интересомъ разглядывая ихъ одежду и фигуры.

Безъ сомн?нiя, это были отецъ съ дочерью и сыномъ. Крестьянинъ былъ обутъ, въ б?лые пеньковыя башмаки, на которые широкимъ колоколомъ падали синiе плисовые штаны; куртка застегивалась на груди крючкомъ; изъ – подъ нея видн?лись рубашка и поясъ. Темный женскiй плащъ лежалъ на его плечахъ, какъ шаль. И, въ дополненiе къ этой полуженской принадлежности наряда, составлявшей контрастъ суровымъ, смуглымъ, какъ у мавра, чертамъ лица крестьянина, посл?днiй носилъ подъ шляпой платокъ, завязанный у подбородка, съ концами, спускавшимися на плечи. Сынъ, л?тъ четырнадцати, былъ од?тъ такъ же, въ такихъ же штанамъ, узкихъ у бедръ и широкихъ, какъ колоколъ, внизу, но безъ плаща и платка. На груди его вис?ла розовая завязка, на подобiе галстука; пучекъ травы высовывался изъ-за одного уха; шляпа съ бантомъ, вышитымъ цв?тами, надвинутая на затылокъ, позволяла волн? кудрей свободно падать на смуглое лицо, худое, лукавое, оживленное блескомъ африканскихъ темно – черныхъ глазъ.

Наибольшее вниманiе привлекала къ себ? д?вушка, въ своей зеленой юбк? со множествомъ складокъ, подъ которой, несомн?нно, скрывались другiя юбки – ц?лая гора разныхъ од?янiй; и маленькими – маленькими казались ея грацiозныя ножки, запертыя въ б?лые пеньковые башмаки. Выпуклыя формы груди, прикрывала желтоватая, съ красными цв?тами, легкая накидка. Отъ нея шли бархатные рукава иного цв?та, ч?мъ кофта, съ двойнымъ рядомъ филигранныхъ пуговицъ – изд?лiе ювелировъ чуетовъ. На грудь легла тройная золотая осл?пительно игравшая ц?почка, съ такими крупными кольцами, что, не будь они пустыми внутри, д?вушка согнулвсь бы подъ ихъ тяжестью. Черныя, блестящiя волосы на лбу были зачесаны въ дв? пряди, исчезали подъ б?лымъ платкомъ, завязаннымъ у подбородка и выбивались сзади широкой, длинной косой, съ разноцв?тными бантиками, доходившими до края юбки.

Съ корзиночкой въ рукахъ, д?вушка стояла у края тротуара, внимательно разглядывая любопытныхъ, восхищаясь высокими домами и террасами кофейныхъ. Б?лая, румяная, она не отличалась обычной грубостью крестьянокъ. Ея черты грворили объ изяществ?, выхоленной аристократки – монахини, о бл?дной н?жности молока и розы, оживляемой осл?пительной б?лизной зубовъ и робкимъ блескомъ глазъ изъ – подь платка, похожаго на монастырскую току.

Хаиме, изъ инстинктивнаго любопытства, подошель къ отцу и сыну. Повернувшись спиною къ д?вушк?, они погрузились въ созерцанiе витрины. Это была ружейная лавка. Оба ибисенца, со сверкающими глазами и жестами благогов?йнаго восхищенiя, разглядывали одинъ за другимъ выставленные предметы, словно чудесныхъ идоловъ. Мальчикъ въ экстаз? наклонилъ впередъ свою маленькую мавританскую голову, какъ будто нам?реваясь просунуть ее за стекло.

– Fluxas… Отецъ, Fluxas! – восклицалъ онъ изумленно, какъ челов?къ, встр?тившiй неожиданнаго друга, – указывая отцу на пистолеты Лефош?.

Оба восхищались нев?домымъ оружiемъ, чудеснымъ произведенiемъ искусства: ружьями безъ видимыхъ замковъ, карабинами съ репитицiей, пистолетами съ обоймами, расчитанными на много выстр?ловъ. Вотъ, что изобр?таютъ люди! Вотъ ч?мъ пользуются богачи!.. Эти неподвижные предметы казались имъ живыми, над?ленными злой душей и безграничнымъ могуществомъ. Они должны убивать сами: ихъ хозяину нечего и трудиться приц?ливаться.

Фигура Фебрера, отраженная въ стекл?, заставила отца быстро повернуть голову.

– Донъ Чауме!.. Ай, донъ Чауме!

Онъ очум?лъ отъ изумленiя и радости: схвативъ за руки Фебрера, онъ едва не палъ передъ нимъ на кол?ни и, дрожа, говорилъ. Они нам?ревались отправиться къ дону Хаиме и поджидали на Борне, пока онъ встанетъ. Ему изв?стно, что сеньоры ложатся поздно. Какое счастье вид?ть его!.. Зд?сь atlots: пусть полюбуются на сеньора. Это донъ Хаиме: это баринъ. Десять л?тъ онъ не видалъ его, но, все равно, признаетъ его среди тысячи людей.

Смущенный бурными изъявленiями любви крестьянина и почтительнымъ любопытствомъ д?тей посл?дняго, выстроившихся передъ нимъ, Фебреръ не могъ припомнить. «Добрый челов?къ» догадался объ этомъ по его растерянному взгляду. На самомъ д?л?, не узналъ? Пепъ Араби, изъ Ибисы… Но это еще мало говоритъ: на остров? только шесть – семь фамилiй, и Араби называлась четвертая часть жителей. Нужно больше пояснить: Пепъ изъ Кана Майорки.

Фебреръ улыбнулся. Ахъ, Канъ Майорки! Б?дное пом?сть? въ Ибис?, гд? онъ мальчикомъ прожилъ годъ: единственное насл?дство матери. Дв?надцать л?тъ, какъ Канъ Майорки ему не принадлежало. Онъ продалъ его Пепу, отцы и д?ды котораго возд?лывали участокъ. Тогда у него еще им?лись деньги. Но къ чему ему земля на далекомъ остров?, куда онъ никогда вновь не прi?детъ? И со щедростью благодушнаго гранда онъ уступилъ ее дешево Пепу, сд?лавъ расчетъ на основанiн традицiонной арендной платы и назначивъ большiя сроки для взносовъ; эти взносы, когда настали потомъ дни нужды, неоднократно являлись для него источникомъ нежданной радости. Уже давно Пепъ выплатилъ свой долгъ, эти крестьяне продолжали называть его бариномъ и, теперь при вид? его, чувствовали себя какъ – бы передъ лицомъ высшаго существа.

Пепъ Араби представилъ свою семью. Atlot'a была старшей. Ее звали Маргалида: настоящая женщина, хотя всего ей стукнуло шестнадцать л?тъ. Атлотъ, почти мужчина, насчитывалъ всего тринадцать. По прим?ру отца и д?довъ, онъ хот?лъ – бы обрабатывать землю, да отецъ предназначалъ его въ Ибисскую семинарiю, благо грамота давалась ему. Землю станетъ возд?лывать хорошiй, работящiй парень, который женится на Маргалид?. Уже многiе на остров? ухаживали за нею; какъ только они вернутся домой, онъ устроитъ festeigs, традицiонное сватовство, и она выберетъ себ? мужа. Пепетъ призванъ къ бол?е высокой дол?: онъ сд?лается патеромъ и, отслуживъ мессу, поступитъ въ полкъ или по?детъ въ Америку, какъ н?которые Ибисенцы: они добывали тамъ денегъ и посылали своимъ отцамъ для покупки земли на остров?. Ай, донъ Хаиме! И какъ идетъ время!.. Онъ вид?лъ сеньора почти ребенкомъ, когда тотъ жилъ одно л?то съ матерью въ Канъ Майорки. Пепъ научилъ его влад?ть ружьемъ, охотиться на птичекъ. Помнитъ ваша милость? Онъ тогда собирался жениться; еще живы были его родители. Потомъ они свид?лись однажды въ Пальм?, для продажи им?нiя (великая милость, которой никому нельзя забыть), и теперь, – вотъ онъ уже почти старикъ, съ д?тьми, такими же высокорослыми.

Разсказывая о своемъ путешествiи, крестьянинъ улыбался невинно – лукавой улыбкой и показывалъ рядъ кр?пкихъ зубовъ. Настоящее безумство! долго будутъ говорить о немъ прiятели на Ибис?! Онъ всегда былъ подвижнымъ и см?лымъ: воспоминанiе солдатскихъ временъ. Хозяинъ одного паруснаго судна, его большой прiятель, долженъ былъ везти грузъ въ Майорку и, какъ бы въ шутку пригласилъ его. Но шутокъ онъ не знаетъ: задумано – сейчасъ – же сд?лано! Д?твора не бывала въ Майорк?: во всемъ приход? св. Хосе – его приходъ – не найдется и десятка людей, которые знали – бы столицу. Многiе были въ Америк?; одинъ былъ въ Австралiи; н?которыя сос?дки сказывали о своихъ по?здкахъ въ Алжиръ на фелугахъ контрабандистовъ, но никто не ходилъ въ Майорку, и резонно: – Насъ не любятъ, донъ Хаиме: на насъ смотрятъ, какъ на р?дкихъ зв?рей, насъ считаютъ дикими, словно мы вс? не божiи д?ти… – И вотъ онъ зд?сь, со своими атлотами, съ утра возбуждалъ любопытныхъ горожанъ: точно они мавры! Десять часовъ плаванiя по великол?пному морю; у атлоты въ корзинк? ?да для вс?хъ троихъ. Отправятся завтра на разсв?т?, но раньше ему хот?лось бы поговорить съ бариномъ. Надо потолковать о д?л?.

Хаиме сд?лалъ жестъ удивленiя. Къ словамъ Пепа онъ теперь относился бол?е внимательно. Посл?днiй объяснялся съ н?которой осторожностью, путаясь въ выраженiяхъ. Миндальныя деревья составляли лучшее богатство Кана Майорки. Прошлый годъ урожай былъ хорошiй; пожаловаться нельзя. Проданы по хорошей ц?н? скупщикамъ, вывозящимъ ихъ въ Пальму и Барселону. Онъ засадилъ миндальными деревьями почти вс? свои поля и теперь думалъ очистить отъ л?са и камней н?которыя земли сеньора и возд?лывать на нихъ пшеницу – именно только для потребностей демьи.

Фебреръ не скрылъ своего изумленiя. Что это за землю?.. Разв? у него еще что-нибудь оставалось на Ибис?? Пепъ улыбнулся. Собственно, это не были земли: это была скала, мысъ скалъ, вдававшiйся въ море. Но можно воспользоваться уголкомъ земли – полосками земли ни склон? скалъ. Внизу находилась башня Пирата: сеньоръ помнитъ?.. Укр?пленiе временъ корсаровъ, куда часто донъ Хаиме мальчикомъ подымался, испуская воинственныя крики, съ артышевой палкой въ рукахъ, подавая сигналъ къ штурму воображаемому войску.

Сеньоръ, дпов?рившiй было, что открылось забытое пом?стье, единственное принадлежавшее ему на самомъ д?л?, печально улыбнулся. Ахъ, башня Пирата! Онъ припоминалъ. Известковая скала, вр?завшаяся въ море, м?стами поросшая дикими растенiями – прiютъ и пища кроликовъ. Старое каменное укр?пленiе представляло собой развалины, которыя медленно исчезали подъ натискомъ времени и морскихъ в?тровъ. Плиты выпадали; зубцы высились съ разрушающимися верхушками. При продажи Канъ Майорки о башн? не упомянули въ контракт?: о ней забыли, въ виду ея безполезности. Пепъ могъ какъ угодно, распоряжаться ею: Хаиме никогда не вернется на это забытое м?сто своего д?тства.

Крестьянинъ хот?лъ заговорить о вознагражденiи: донъ Хаиме остановилъ его жестомъ сiятельнаго сеньора. Зат?мъ посмотр?лъ на д?вушку. Очень красивая; им?ла видъ переод?той сеньориты: на остров? атлоты должны сходить съ ума отъ нея. Отецъ улыбнулся, гордый, смущенный такими похвалами. Прив?тствуй атлота! Что нужно сказать? – говорилъ онъ, какъ д?вочк?. А она, опустивъ глаза, зард?вшись, взявшись одной рукой за кончикъ передника, пробормотала на ибисскомъ нар?чiи: – Н?тъ, я – не красивая. Служанка Вашей милости…

Фебреръ прекратилъ разговоръ, вел?въ Пепу и его д?тямъ идти къ нему. Крестьянинъ давно зналъ мадо Антонiю, и старуха будетъ рада его вид?ть. Они закусятъ съ нею, ч?мъ найдется. Вечеромъ, по возвращенiи изъ Вальдемосы, они увидятся. Прощай Пепъ! Прощайте, атлоты.

И палкой далъ знакъ кучеру, сид?вшему на козлахъ майоркской коляски – легчайшаго экипажа о четырехъ тонкихъ колесахъ, съ веселымъ нав?сомъ изъ б?лой парусины.

II

За Пальмой, среди широкихъ весеннихъ полей, Фебреръ началъ раскаиваться въ своемъ образ? жизни. Ц?лый годъ онъ не вы?зжалъ изъ города, вечера проводилъ въ кофейняхъ Борне, а ночи – въ игорной зал? казино.

Ни разу ему не пришлось выбраться за Пальму, взглянуть на н?жно зеленое поле, съ его журчащими каналами; на н?жно – лазурное небо, съ плавающими въ немъ островками б?лыхъ клочковъ; на темно – зеленые холмы, съ мельницами, машущими крыльями на ихъ вершинахъ; на крутыя, розовыя горы, замыкающiя горизонтъ; на весь пейзажъ, смеющiйся, шумный, поразившiй древнихъ мореплавателей, которые и назвали Майорку Счастливымъ островомъ!.. Когда, путемъ женитьбы, онъ получитъ состоянiе и сможетъ выкупить прекрасное им?нiе Сонъ Фебреръ, онъ будетъ жить тамъ часть года, какъ его предки, будетъ вести сельскую, благотворную жизнь высокаго сеньора, щедраго, уважаемаго.

Лошади б?жали полною рысью. Экипажъ катился, обгоняя крестьянъ, возвращавшихся изъ города по краю дороги; стройныхъ смуглыхъ женщинъ, съ широкими соломенными шляпами, украшенныхъ спускающимися лентами и букетами л?сныхъ цв?товъ, поверхъ косъ и б?лыхъ косынокъ; мужчинъ въ полосатомъ тик? (такъ называемой майоркской матерiи), въ надвинутыхъ назадъ поярковыхъ шляпахъ – черныхъ или с?рыхъ ореолахъ вокругь бритыхъ лицъ.

Фебреръ вспоминалъ подробности этой дороги, на которой онъ не бывалъ н?сколько л?тъ, – словно чужеземецъ, пос?тившiй островъ въ старину и теперь прi?хавшiй снова. Дальше путь разв?твлялся: одна дорога шла на Вальдемосу, другая – на Сольеръ… Ахъ, Сольеръ!.. Забытое д?тство вдругъ воскресло въ его памяти. Ежегодно, въ такомъ же экипаж?, семья Фебреровъ ?здила въ Сольеръ, гд? влад?ла стариннымъ домомъ, съ обширнымъ подъ?здомъ, домомъ Луны: надъ воротами красовалось каменное полушарiе съ глазами и носомъ, изображавшее св?тило ночи.

Это было всегда въ первыхъ числахъ мая. Когда коляска про?зжала ущелье, самую высокую точку горы, маленькiй Фебреръ испускалъ радостные крики, при вид? развертывавшейся у его ногъ долины Сольера, сада Гесперидъ острова. Вершины горъ, черн?ющiя сосновыми л?сами, ус?янныя б?лыми домиками, од?ты были тюрбанами паровъ. Внизу, около города и по всей долин? вплоть до моря (отсюда его не видно) тянулись апельсинные сады. Весна сыпала на эту счастливую почву каскадъ красокъ и благоуханiй. Дикiя травы пробивались среди утесовъ, ув?нчанныхъ цв?тами; стволы деревьевъ были обвиты ползучими растенiями; б?дныя хижины прятали свою гнетущую нищету подъ пологомъ вьющихся розъ. Co вс?хъ окрестныхъ селенiй на сольерскiй праздникъ стекались крестьянскiя семьи: женщины въ б?лыхъ косынкахъ, тяжелыхъ мантильяхъ, съ золотыми пуговицами на рукавахъ; мужчины въ нарядныхъ жилетахъ, полотняныхъ плащахъ, поярковыхъ шляпахъ съ цв?тными лентами. Свист?ла волынка, призывая на балъ; изъ рукъ въ руки переходили стаканы сладкой м?стной водки и баньяльбуфарскаго вина. To было ликованiе мира посл? тысячи л?тъ морскихъ разбоевъ и войнъ съ нев?рными народами средиземнаго моря, радостное воспоминанiе о поб?д?, одержанной сольерскими крестьянами надъ флотомъ турецкихъ корсаровъ въ XVI в?к?.

Въ гавани моряки, переод?тые мусульманами и воинами – христiанами, стр?ляя изъ штуцеровъ, размахивая шпагами, представляли морскую битву на своихъ утлыхъ лодкахъ или же пресл?довали другъ друга по береговымъ дорогамъ. Въ церкви торжественно праздновали память чудесной поб?ды, и Хаиме, сидя рядомъ съ матерью на почетномъ м?ст?, съ волненiемъ слушалъ пропов?дника, такъ, какъ читалъ интересный фельетонъ въ библiотек? своего д?душки, во второмъ этаж? пальмскаго дома.

Населенiе, вм?ст? съ жителями Аларб и Буньолы вооружилось, узнавъ черезъ одно ибисское судно, что двадцать два турецкихъ гальота съ н?сколькими галерами шли на Сольеръ, самое богатое м?стечко острова. Тысяча семьсотъ турокъ и африканцевъ, гроза пиратскаго мiра, высадилась на берегъ, привлеченные богатствами, а еще больше желанiемъ захватить женскiй монастырь, куда укрылись отъ св?та молодыя красавицы благородной семьи. Они разд?лились на дв? колонны: одни двинулись противъ христiанскаго отряда, вышедшаго имъ на встр?чу; другая обходнымъ путемъ проникла въ м?стечко, брала въ пл?нъ д?вушекъ и юношей, грабила церкви, убивала священниковъ. Христiане вид?ли, что ихъ положенiе сомнительно. Впереди наступала тысяча турокъ; сзади городъ во власти грабителей, семьи, обреченныя на униженiя и насилiя, семьи, тщетно призывавшiя ихъ. Но колебанiя были не долги. Сольерскiй сержантъ, бравый ветеранъ войскъ Карла V во времена войнъ въ Германiи и съ Великимъ Туркомъ уб?дилъ вс?хъ немедленно аттаковать непрiятеля. Становятся на кол?ни, призываютъ св. апостола Якова и уповая на чудо, нападаютъ со своими ружьями, аркебузами, копьями, топорами. Турки отступаютъ, обращаются въ б?гство. Напрасно старается ихъ воодушевить ихъ страшный визирь Суффараисъ, главный морской предводитель, старый, очень жирный, знаменитый своей храбростью и см?лостью. Во глав? негровъ, составлявшихъ его гвардiю, съ саблей въ рук? онъ бросается впередъ. Кругомъ него растетъ гора труповъ. Но одинъ сольерецъ пронзаетъ его грудь копьемъ. Онъ падаетъ, враги б?гутъ, теряя свое знамя. Новый непрiятель преграждаетъ имъ дорогу къ берегу, куда они устремляются въ надежд? спастись на корабляхъ. Шайка разбойниковъ наблюдала за сраженiеiмъ съ утесовъ. Видя б?гство турокъ, она выходитъ имъ на встр?чу, стр?ляя изъ мушкетовъ, размахивая кинжалами. Съ ними свора собакъ, дикихъ товарищей ихъ безчестной жизни. Эти животныя кидаются на б?гущихъ, рвутъ ихъ, доказываютъ согласно л?тописцамъ, «доброту майоркской породы». Отрядъ поб?доносно возвращается назадъ, вступаетъ въ покинутый городъ, и грабители удираютъ къ морю или, зар?занные, падаютъ на улицахъ.

Пропов?дникъ съ экстазомъ пов?ствовалъ объ этомъ доблестномъ д?л?, приписывая большую долю усп?ха Цариц? Небесной и апостолу – воину. Зат?мъ прославлялъ капитана Анхелатса, героя сраженiя, сольерскаго Сида и храбрыхъ донъ Кана Тамани, двухъ женщинъ изъ сос?дняго пом?стья, которыхъ схватили три турка, желая удовлетворить свою плотскую похоть посл? долгаго воздержанiя среди морскихъ пустынь. Храбрыя доны, см?лыя и твердыя, какъ добрыя крестьянки, не подняли крика, не б?жали при вид? трехъ пиратовъ, враговъ Бога и святыхъ. Двернымъ засовомъ они убили одного и заперлись въ дом?. Выбросивъ черезъ окно трупъ на нападающихъ, они разбили голову второму и камнями пресл?довали третьяго, какъ мужественные потомки майоркскихъ пращниковъ. О, храбрыя доны, мужественныя женщины Кана Тамани. Добрый народъ чтилъ ихъ, какъ святыхъ героинь тысячел?тней войны съ нев?рными и ласково см?ялся над? подвигами этихъ Жаннъ д'Аркъ, съ гордостью думая о томъ, какъ опасно было мусульманамъ добываль св?жее т?ло для гаремовъ.

Зат?мъ, сл?дуя традицiонному обычаю, пропов?дникъ заканчивалъ р?чь перечнемъ семействъ, принимавшихъ участiе въ битв?. Внимательно выслушивала деревенская аудиторiя сотню фамилiй и каждый разъ, какъ произносилось имя одного изъ живущихъ потомковъ, кивками головъ выражала сочувствiе. Безконечный перечень многимъ казался короткимъ, и, когда пропов?дникъ умолкалъ, они заявляли протестъ. – Участвовало больше, а не помянули, – ворчали крестьяне, чьи фамилiи не были произнесены. Вс?мъ хот?лось быть потомками воиновъ капитана Анхелатса.