Дневники: 1936–1941

Л. говорит о складе [книг]. «Этого здесь вообще не должно быть…». Я только что выступила на Би-би-си. Никогда больше, больше никогда. «Кое-кто не проверил все должным образом». Итак, мы решили, что до июня следующего года «Hogarth Press» перестанет существовать или сменит владельца. Да, думаю, после некомпетентной мисс Лэнг это окончательное решение. Произошло много событий – мелких обязательств, самым приятным и действительно счастливым из которых было заседание Мемуарного клуба. Мы ужинали в своего рода гостиной в задней части «Etoile»[421 - Скромный в то время лондонский ресторан, располагавшийся на Шарлотт-стрит 30.] и были очень воодушевлены, несмотря на дождливый вечер. Дункан простудился; у Банни коклюш; Морган ужинал с Форрестом Ридом[422 - Форрест Рид (1875–1947) – ирландский романист, критик и переводчик; друг Форстера.]. А вот Дезмонд заливался соловьем – никогда еще не видела его таким ликующим, как в этом году, словно он все силы бросил на то, чтобы светиться и получать удовольствие. И мой наперсток тщеславия мгновенно наполнился, когда он сказал, что мой «Гиббон» в 20 раз лучше всех остальных и похвалил «Годы», назвав роман прекрасным, и заявил, что собирается написать обо мне длинное эссе (но не напишет). Потом мы с Молли расцеловались; Мейнард предложил Д. прочесть лекцию о Л.С.[423 - Дезмонд Маккарти прочитал в Кембридже лекцию о Лесли Стивене (Л.С.).]; мы съели по куску вкусного мяса и дошли до студии [Ванессы]. Д. прочел забавный рассказ о своем приключении во Флоренции, когда они с Мейнардом поменялись ролями[424 - В своих мемуарах Дункан Грант вспоминает случай в 1920 году, когда он, Ванесса Белл и Мейнард Кейнс гостили у Беренсонов под Флоренцией. На вечеринке, устроенной ради встречи Кейнса с управляющим Банка Италии, собравшиеся банкиры случайно приняли Дункана за «великого английского экономиста», а Мейнард с удовольствием рассказывал о живописи коллекционерам и знатокам.]. Потом старина Дезмонд «оказал услугу». То есть у него в рукаве было несколько заметок; он удобно устроился в кресле и абсолютно легко и непринужденно рассказал нам об Уилфриде Бланте[425 - Уилфрид Скауэн Блант (1840–1922) – английский поэт, писатель, политик, полемист, заводчик арабских чистокровных лошадей. Рассказанная Дезмондом история есть в его посмертном сборнике (1953) «Воспоминания» под названием «Охота с Уилфридом Блантом».] и собственной охоте. Потом о Тревельянах: как сэр Д.О.[426 - Сэр Джордж Отто Тревельян (1838–1928) – британский государственный деятель, историк и писатель; отец Роберта Тревельяна (см. 10 декабря 1936 г.); заядлый охотник.], словно огромная горилла, несся по лесу в разгар охоты, чтобы сказать, что стихи Альфреда Лайалла[427 - Сэр Альфред Комин Лайалл (1835–1911) – британский госслужащий, историк литературы и поэт; автор книги (1899) «Стихи, написанные в Индии».] настолько близки к настоящей поэзии, что и представить себе невозможно. Ох, прекрасное было выступление, а потом он остановился, хотя мог и продолжить, ведь нам ничуть не наскучило. Затем Морган прочел забракованное введение к письмам Лоуренса[428 - Томас Эдвард Лоуренс (1888–1935) – британский археолог, путешественник, военный, шпион, писатель и дипломат. Его брат и душеприказчик предложил Э.М. Форстеру выступить редактором сборника писем Томаса; проблемы со здоровьем заставили Форстера отказаться от этой работы, которая затем легла на плечи Дэвида Гарнетта.], которое теперь будет писать Банни. А потом мы пошли домой под дождем. Дезмонд сказал, что мы ни на день не постарели и по-прежнему, как раньше, наслаждаемся обществом друг друга. А Морган сказал: «Я испытал такую привязанность ко всем вам, что чуть не прослезился», – так, кажется. В любом случае это огромный успех, и я не шучу.

Ох, как же меня вчера оскорбила Марджери Фрай, когда она вошла в комнату и заявила, что о романе «Годы» в прессе отзывались с таким пренебрежением, что она переживала, как бы это не повлияло на продажи. Именно так сказала бы Дора Сэнгер[429 - Дора Сэнгер (1865–1955) – вдова Ч.П. Сэнгера. Она была высокодуховной женщиной, чем раздражала ВВ, и активным филантропом.]. Но я взяла себя в руки и высекла из нее несколько искр, а потом пришли Дэвид и Рэйчел Сесил, и я получила самую большую в своей жизни порцию похвалы и понимания. Д. сказал, что «Годы» принесли ему больше пользы, чем любая другая книга, и что это глубоко человечный и трогательный роман, настоящий успех, а Р. дополняла его отзыв соответствующими цитатами. Я воодушевилась и чувствовала искренность. Би-би-си сегодня вечером; я отложила званый ужин и наверняка все будет хорошо. Вчера вечером я отдохнула, читая Лотту Лиф[430 - Шарлотта Мэри Лиф (около 1867–1934) – дочь Джона Эддингтона Саймондса, чья автобиография с мемуарами жены вышла в 1932 году. Шарлотта и ее сестры Мадж Воган и Кэтрин Фурс были старыми друзьями семьи Стивен.], выспалась и посвежела.

30 апреля, пятница.

Вот мы и добрались до последнего дня этого волнительного месяца, который оказался гораздо лучше, чем я себе представляла. Не ЛПТ ли сегодня утром заканчивает свою «столетнюю» статью упоминанием великой художницы ВВ и романа «Годы», увековечивая ее имя в самом названии?[431 - Статья «Столетие английской литературы / Романисты от Диккенса до Вирджинии Вулф» вышла в ЛПТ от 1 мая 1937 года. В заключении говорится: «Возможно, искусство на какое-то время отойдет над задний план под влиянием политических и социальных проблем и тревог, поэтому давайте поприветствуем новейшее творение художницы Вирджинии Вулф, название которого уместно и символично завершает эту ретроспективу – “Годы”».] Интересно, почему они из кожи вон лезут, пытаясь выказать свое почтение? Если бы не отъезд Джулиана в Испанию, я бы всецело радовалась нашей поездке во Францию.

Выступление на Би-би-си прошло умеренно успешно, то есть я взяла себя в руки и прочла текст с легкостью и воодушевлением; затем столкнулась с очевидным фактом, что мои эмоции не зажгли Джорджа Барнса, который долго и томно напоминал мне Адриана в периоды упадка сил (сейчас А. не такой уставший от жизни – он произвел очень даже приятное впечатление, когда на днях пил у нас чай). Но ощущение мыльного пузыря, мушки в глазу и все прочие предвестники трясучки и отвращения от этого Би-би-си потихоньку утихли и прошли, пока я возвращалась домой по холодным улицам в одиночестве и думала о том, что меня мало кто слушал и что мир, как обычно, не рухнул. Облегчение было столь велико, что я тепло отнеслась к Бернсу и согласилась бы на еще одну передачу, если бы он попросил. Помни, однако, что впредь от подобных глупостей следует воздержаться.

Очень холодный пасмурный день; водители автобусов угрожают начать забастовку сегодня вечером; улицы перекрыты; во всех парках разбиты палатки и туалеты, как в Крыму [?]; столбы с серебристыми топориками вдоль тротуаров[432 - 25 тысяч лондонских водителей автобусов объявили забастовку с полуночи 30 апреля; не добившись своего, они вернулись к работе 28 мая. Город готовился к коронации.]. Королева [Мария] сказала Дэвиду Сесилу, что ее в дрожь бросает при мысли о коронации, а монархия уже не та, как во времена Виктории[433 - Виктория (1819–1901) – королева Великобритании и Ирландии с 1837 года.]. Они с Гарольдом ходили на грандиозную вечеринку в Б.Д. и согласились, что кормили невкусно, а вино восхитительное[434 - Гарольд Николсон описывает званый ужин в Букингемском дворце (Б.Д.) в книге (1966) «Дневники и письма: 1930–1939».]. У короля Георга вьющиеся волосы; королева Елизавета[435 - Елизавета Ангела Маргарита Боуз-Лайон (1900–2002) – супруга британского короля Георга VI, мать королевы Елизаветы II и принцессы Маргарет.] толстеет; на ней были драгоценности, а оркестр в задней комнате играл «Веселую вдову»[436 - Вероятно, оперетта в трех актах австро-венгерского композитора Франца Легара.]. По коридорам идти несколько миль. Многие гости приехали на такси. Лорд С.[437 - Джеймс Эдвард Хьюберт Гаскойн-Сесил, 4-й маркиз Солсбери (1861–1947) – британский аристократ и государственный деятель; отец Дэвида Сесила.] одолжил им машину. Все скрипки настроены. Барнс сказал мне, что Би-би-си поставили 150 микрофонов и журналистов по всему маршруту [коронации]. Я постараюсь послушать из какого-нибудь французского кафе. Места еще есть; ассистентка моего парикмахера купила билет за 15ш[438 - Здесь и далее суммы указаны в фунтах (?), шиллингах (ш) и пенсах (п).] на новозеландскую трибуну. Хью Уолпола собираются посвятить в рыцари. В понедельник мы устраиваем молодежную вечеринку: придут Спендеры, Чилверы, Джулиан, Пломер; выездной обед с Сивиллой и Бобом Сесилом, а в пятницу мы уезжаем; за эту оставшуюся неделю я должна решить вопрос с одеждой. За последние полтора месяца я написала «Гиббона», «тетушек Гиббона» и выступление для Би-би-си, заработав таким образом, надеюсь, около ?60, но боже мой – какая каторга! Осталось переписать «Гиббона» – докрутить гайки, так сказать. По возвращении я немедленно возьмусь за «Три гинеи» и посмотрю, что из этого выйдет.

Элингтон[439 - Кирилл Аргентин Элингтон (1872–1955) – английский педагог-теоретик, ученый, священнослужитель и плодовитый писатель; декан Даремского собора. Он выступал на Би-би-си 15 апреля с докладом «Вкус в художественной литературе», часть которого была опубликована (но без отсылок к ВВ) в «Listener» от 28 апреля 1937 года.] насмехается надо мной на Би-би-си – мол, слишком заумно «для меня, простого человека», а наручные часы в 1880 году еще не изобрели, – таким образом, деканам не чуждо тщеславие, и если в «Трех гинеях» я скажу все, что думаю, то мне определенно стоит ожидать враждебных нападок. Тем не менее я так треплю языком, что его острота чувствуется не сразу. Пора прекращать эту болтовню: перед отпуском я должна быть спокойной и счастливой, и все уже позади.

Врач Л. говорит, что экзема проходит; это болезнь печатников, как ни странно; доктор Рау[440 - Лео Якоб Арье Рау (1904–1964) – немецкий беженец-врач.] достаточно умен, чтобы строить теории, когда не знает ответа. «Ewarts»[441 - Сантехники с Юстон-роуд.] по какой-то непостижимой причине отказываются устанавливать нам новый туалет; вероятно, происки «Norris»[442 - «Norris & Sons» – местная строительная фирма.]; чем еще мне заполнить последние несколько дюймов этой голубой бумаги? Продажи романа «Годы» – примерно 10 250 экземпляров; «Эмберли»[443 - См. 28 февраля 1937 г.] – около 300 штук. Вчера вечером мистер Притчард[444 - Джордж Притчард – партнер фирмы солиситоров «Dollman & Pritchard», дружелюбных арендаторов нижних двух этажей дома Вулфов по адресу Тависток-сквер 52.] [на Би-би-си] назвал меня весьма оригинальной и забавной. Стивен Спендер считает «Годы» моей лучшей книгой, поэтичной в хорошем смысле этого слова; выставка Нессы в начале следующей недели. Купить ли что-нибудь?[445 - «32 последние картины Ванессы Белл» были показаны в галерее «Lefevre» по адресу Кинг-стрит 6а в лондонском районе Сент-Джеймс. ВВ побывала на выставке 6 мая и купила «божественно прекрасную» картину (см. ВВ-П-VI, № 3246).] Сейчас я скуплюсь. Все, хватит.

4 мая, вторник.

День смерти матери[446 - Джулия Принцеп Стивен, урожденная Джексон (1846–1895), – известная своей красотой и филантропией вторая жена Лесли Стивена, мать Вирджинии, Ванессы, Адриана и Тоби. Джулия Стивен умерла 5 мая (ВВ ошибочно датирует эту запись как «5 мая, вторник»). Схожие воспоминания о смерти см. ВВ-Д-II, 5 мая 1924 г., а также ВВ «Моменты бытия».] в 1895 году – 42 года назад, – и я помню этот момент, как ранним утром доктор Сетон[447 - Дэвид Элфинстон Сетон (1827–1917) – семейный врач Стивенов до смерти сэра Лесли.] уходит по Гайд-Парк-Гейт, опустив голову и заложив руки за спину. Помню также пикирующих голубей. После ее смерти нас отправили в детскую, и мы плакали. Я подошла к открытому окну и выглянула наружу. Думаю, это было сразу после смерти, раз доктор Сетон покидал дом. Картина того утра до сих пор стоит перед глазами! Что было потом, я не помню.

Я устала после нашей молодежной вечеринки: гости засиделись до 0:45. Забастовка продолжается, так что автобусов нет и приходится идти пешком. Улицы выглядят странно: все увешаны транспарантами, белыми на Бонд-стрит, красными у «Selfridges»[448 - Сеть элитных универмагов в Великобритании, основанная в 1908 году.]; омнибусов нет; настроение на улицах сниженное; такси и бесчисленные частные автомобили; толпы, стада людей бредут по тротуарам. Я зашла в новое роскошное ателье Мюррея на Гросвенор-стрит; никогда бы не стала заходить внутрь, если бы не знала владельца, когда он еще был беден; прекрасную библиотеку XVIII века превратили в рабочее помещение с длинными столами на козлах, а снаружи у стены сада стоит большое дерево. Женщины средних лет, толстые, худые, невысокие, вышагивали, словно лошади перед скачками в Аскоте, пока я застенчиво и неумело разглядывала манекены. Снова почувствовала соблазн одежды. Заказала платье; возникло искушение купить еще и пальто. Но пока не чувствую себя богатой, хотя говорят, что в Америке выходит уже 4-е издание романа «Годы» – всего лишь рекламный ход, а «Hardcourt Brace» не так щепетильны, как мы. Затем мне пришлось толкаться на Оксфорд-стрит, но плечи и ноги так ныли, что я свернула в переулок и наконец добралась до метро; меня впихнули в одну дверь и вытолкнули следом за добродушным толстяком, который сказал: «Проходите за мной». Почему «проходите за»? Какой социальный слой так выражается? Выпускники частных школ, я думаю (кстати, никаких заметок о моем выступлении на Би-би-си – только частные письма).

Как бы я ни устала, вечеринку все же надо упомянуть. Салли; Джулиан; дверной звонок – Спендеры; Чилвер[449 - Ричард Клементсон Чилвер (?–1985) – госслужащий, муж Салли (см. 27 ноября 1936 г.).]; Уильям. В общем, нас было много – камин не зажигали – теплый весенний вечер. За ужином Джулиан раскритиковал отношение «блумсберийцев» к образованию. Мол, его ничему не учили, только каким-то литературным изыскам.

– Но я хотела, чтобы ты пошел в адвокатуру, – сказала я.

– Да, но моей матери не втолковали, – довольно резко ответил он.

Сейчас, в 29 лет, Джулиан чувствует, что ничего толком не умеет. При этом он, как мне показалось, выступал против всех профессий. Это аргумент в пользу меня, у кого в лучшем случае есть полпрофессии. Салли согласилась. Спустившись, мы обнаружили Инес [Спендер]; она сдержанная, миниатюрная; типаж греческой лошади; немного суровая и непреклонная; застенчивая, я бы сказала; в красном платье-халате; молчаливая и тихая; педантичная. Уильям [Пломер] очень упитанный; как будто только что сошел на берег в Брайтоне; румяный и бодрый; много сплетен и шуток о Хью: «Хью посвящают в рыцаре, но я-то знаю, что вы будете смеяться». Я похвалила его автобиографию Хью, а Джулиан раскритиковал[450 - Хью Уолпол прислал ВВ свою автобиографию «Яблони на Рождество» в 1932 году; в своем благодарственном письме (см. ВВ-П-V, № 2687) она написала: «… из всей литературы… я больше всего люблю автобиографии».]. Чилвер сидел весь подавленный и нервный, так что мне пришлось угостить его кларетом, сесть рядом и завести разговор о столярном деле и лампочках. Он не прочь уйти из Министерства авиации, чтобы стать плотником и делать хорошую мебель, но, конечно, не хочет и не может, хотя Салли уговаривает его. Еще один аспект разговора о профессиях. Работа в Министерстве авиации тяжелая и нескончаемая, зато регулярная и безопасная. Джулиан нынче тоже выступает за постоянную работу, пускай даже в Казначействе. Он изучает устройство грузовиков. В Кембридже его такому даже не учили – «один только Поуп[451 - Александр Поуп (1688–1744) – английский поэт эпохи классицизма.], которого я пролистал еще в детстве». Бедный старина Джулиан, как мне показалось, на грани безумия. А потом была какая-то эрудированная политическая беседа, в которую Инес внесла свой вклад, беспристрастный и разумный. Смею предположить, в ней что-то есть, но почему они решили связать себя узами – Инес и Стивен – бог его знает. Мне они показались чужими друг другу людьми; он критичен, вежлив, не близок с ней.

Все время до отъезда расписано по часам – вот почему в пятницу я испытаю сильное облегчение: почти никаких планов на ближайшие 3 недели… А потом… Особенно это касается Л., которому постоянно приходится терпеть физическое присутствие вечно слоняющейся миссис Джонс[452 - Кэтрин Джонс (1892–1983) – жена Эрнеста Джонса, редактора Британской психоаналитической библиотеки, которая с 1924 года выпускалась издательством «Hogarth Press».], нанятой мистером Джонсом[453 - Эрнест Джонс (1879–1958) – ученый и первый биограф Зигмунда Фрейда, автор его трехтомной биографии; основатель Британского психоаналитического общества.]. Она напоминает мне миссис Картрайт[454 - Миссис Картрайт работала секретарем «Hogarth Press» в 1925–1930 гг.], которая во время Всеобщей забастовки приезжала на ржавом велосипеде. Лекция Дезмонда о Лесли Стивене назначена на 26 мая. Пойти ли мне? В новом платье? Никаких новостей о «Гиббоне» из ЛПТ, но Дэди пишет, что Д. Тревельян[455 - Джордж Маколей Тревельян (1876–1962) – английский историк, профессор современной истории в Кембридже; младший брат Р.К. Тревельяна; муж дочери миссис Хамфри Уорд. Отвечая на открытку Дэди Райландса, ВВ написала: «Я никогда не думала строить из себя настоящего историка» (см. ВВ-П-VI, № 3243).] одобрил. До чего же переменчиво признание. Теперь надо написать Сьюзи Бакен[456 - Сьюзен Бакен, урожденная Гросвенор (1882–1977), – писательница и аристократка, с которой ВВ познакомилась в юности через Вайолет Дикинсон; жена 1-го барона Твидсмура, Джона Бакена (см. 26 июля 1938 г.). Если ВВ и написала ей письмо, то оно не сохранилось.].

В пятницу, 7 мая, Вулфы переправились из Ньюхейвена в Дьепп ночным пароходом и совершили автомобильную поездку по Западной Франции на юг, вплоть до города Альби. Они пересекли Ла-Манш в воскресенье вечером, 23 мая, и, проведя сутки в Монкс-хаусе, вернулись в Лондон. Последующая хроника их путешествия напечатана Вирджинией на пяти страницах, вложенных в Дневник XXVI.

25 мая, вторник.

Вот грубая, сделанная на скорую руку хроника нашего путешествия во Францию[457 - В тексте упоминаются многочисленные названия французских коммун и городов.], и я постараюсь переписать ее всю, чтобы скоротать это непродуктивное утро.

Например: первые виноградные лозы мы увидели в Ла-Шемиль; это произошло в воскресенье 8 мая 1937 года, когда мы погожим утром ехали из Дьеппа. Дорога напоминала белый шпиль (устремленный вверх). Позже в Узерше, где мы остановились, нам встретила женщина, которая шила из белой ткани на берегу реки. Она позвала коров, но те не послушались. У реки было свежо. Цветы напоминали луг елизаветинской эпохи. В лесу неподалеку мужчина рубил дрова. Я слышала глухие звуки. Ничего больше. Мальчишка, открывший дверь большого амбара, показал нам дорогу. А еще в тот день мы прокололи шину, и мужчина в гараже, расспрашивавший о Мицци, которая всегда обеспечивает нас новыми знакомствами, рассказал, что он бывал в Гамбии и мечтал остаться там, а не в этой мертвой французской деревне, где его заставили жить родители жены.

Приехали в Суйяк. Все как двести лет назад. Вечером мы сидели на берегу реки Дордонь и видели мужчину в шляпе и гетрах, а еще женщин, стиравших белье на мелководье. У скалы стояла хижина – будто сцена из пьесы; мужчина сидел у входа, пока женщины сновали туда-сюда. Все это, повторюсь, как двести лет назад. Замок на Кромвель-роуд [?], но там была часовня и сараи с бледно-коричневыми крышами. Крыши похожи на высокие фетровые шляпы с вмятиной посередине. Часовня напомнила мне времена Руссо[458 - Жан-Жак Руссо (1712–1778) – франко-швейцарский философ, писатель и мыслитель эпохи Просвещения.]. Мужчина пошел на рыбалку. Крестьяне, возможно, нанятые хозяином поместья. Внезапная сильная буря. Климат здесь, как обычно, «темпераментный».

Идеальный день – майский – забыла число. Жара. Поездка в пещеры [Ле-Эзи]. Коричневато-красные рисунки доисторических животных, наполовину стертые детьми, которые там играли, пока кто-то из Парижа не приехал и не обнаружил наскальную живопись. Весь этот регион с его прямыми тополями, живописными рощами и холмами весьма традиционен. Потом мне не повезло в лавке древностей – очень неприятные люди, вездесущие продавцы старой мебели. Обманщики – пауки, заманивающие в сети туристов. Пришлось купить тарелку за пять шиллингов, чтобы уйти из магазина без шумихи. Шкафы стоили всего ?3, но не было возможности доставки. Мужчина делал некрасивые наброски парижской жизни – юношеские воспоминания, глупые и подражательные. Тщеславие художника и скупость крестьянина. Но я видела их спальню, и меня заинтересовала планировка. Спальня, в которой есть туалет. Потом стало очень жарко. Городской глашатай обходил Суйяк и бил в барабан, рекламируя пьесу Лоти[459 - Пьер Лоти (1850–1923) – французский офицер флота и писатель, известный колониальными романами о жизни в экзотических странах.]. Нам обоим, кажется, не понравился вкус трюфелей. Отличный день в Мейроне, где я бы не прочь поселиться в замке. Старуха измельчала козлобородник[460 - Вид травянистых растений семейства Астровые. В пищу употребляют корень.]. Говорила о диких кабанах – иногда их убивают; они вполне ручные; их едят. Церковь полна цветов к Пятидесятнице[461 - Пятидесятница (День Святой Троицы) – один из главных христианских праздников, который отмечают на 50-й день после Пасхи (в 1937 году – в воскресенье, 16 мая).]. Ферма с большой голубятней; старинные вещи не берегут, а используют в быту и позволяют им приходить в негодность.

В воскресенье был праздник. Люди в ярких одеждах. Улицы деревень полны чернокожих мужчин. Дама, похожая на принцессу Грёзу[462 - Персонаж одноименной пьесы (1895) французского поэта Эдмона Ростана (1868–1918).], идет к руинам. Фермерские телеги у монастыря. Маленькая девочка, которая живет при монастыре, собирала улиток для Мицци. 17 мая, пока мы заправлялись в Вильфранше, по дороге в Альби я размышляла о действиях, о том, насколько они обусловлены или продиктованы мотивом славы и публичности, а потому в значительной степени гнусны. Холодный пасмурный день. Покинули Суйяк в состоянии дикой рассеянности. На вечеринке была одна мадам, напомнившая Сивиллу Коулфакс; она ведет бухгалтерию, отвечает на вопросы о сырах, о счетах и т.д. На площади стоят большие зонты; люди ужинают под ними. Очень плохой ужин из-за толпы людей в праздничный вечер. В конце концов людей, пришедших поужинать, стало так много, что мы встали и ушли. Банковский выходной[463 - Любой государственный праздник в Великобритании и странах Содружества.] во Франции. Приехали в Нажак – отвратительно средневековый; с огромными балками [внутри домов?]; с жуткими ухмыляющимися головами [статуй?] вокруг средневекового фонтана. Не место для жизни – средневековье. Дома, примостившиеся на вершине скалы. Внизу распластанная река. Сюрреалистичная мертвая ползучая тишина, словно попадаешь внутрь старой ракушки. Старики сплетничают, опираясь на свои заостренные трости. Никакой жизни, никаких магазинов; грязь и нищета. Очень дождливый праздничный день в Альби. Вульгарный отель; круглые синие и красные электрические лампочки в холле то загорались, то гасли. Плохой ужин. Худший отель их тех, в которых мы останавливались. Гуляли под дождем. Собор великолепен; напоминает фабрику красного цвета; крепкий, гофрированный, похожий на скалу; расписанный изнутри. Как-то так. Дождь лил всю ночь. В номере много пыли. Стены в пятнах – возможно, клопы. Теперь мы едем в Родез, в холмистую местность на севере. Архитектура меняется. Каски все те же.

В Родезе – лучший в мире отель. Душа воспряла. Долгая прогулка после чая. Сидели и смотрели на горы, на очень зеленую равнинную соловьиную долину. Никаких фильмов о коронации. Читаю «Она и он»[464 - Роман (1859) французской писательницы Жорж Санд (1804–1876).] – отличный бестселлер. Не могу оторваться. Говорят, май всегда ненастный. Очень красивый ржаво-красный собор в Родезе. Кажется, в долине мы остановились заправиться. Дордонь течет через луг; крутизна зеленых холмов; деревья с пышными кронами. Холодно и серо.

Читаю «Бекфорда» Гая Чепмена[465 - Майор Гай Паттерсон Чепмен (1889–1972) – английский историк и писатель, служивший в британской армии во время обеих мировых войн. «Бекфорд» – биография Уильяма Томаса Бекфорда (1760–1844), ЧП, известного коллекционера и писателя.], но зачем писать об этом отъявленном эгоисте? Об этом ничтожестве! Щебет птиц и стрекот кузнечиков. Первоклассный отель в Орийаке. Изысканный ужин: яичница-глазунья, ветчина и рис. Шоколад, сливки с воздушным печеньем. Баклажаны с рубленым беконом и соусом; баклажаны, фаршированные сырной заправкой. Я забываю английские слова, например «артишок». Небо цвета грязи. Едем в Тюль.

Холодно, промозгло и сыро; ночевали в деревне Трейсак [Треньяк] – не знаю, как правильно пишется. Отправились прогуляться на вершину горы, чтобы посмотреть на камни друидов; везде сырость, зелень, деревья; кукует кукушка; маленькая пастушья ферма; льет как из ведра; тропинка, по которой мы шли наверх, следуя за указателями, петляла; божественные виды в тумане и пелене; зеленый свет. Нам, промокшим до нитки, пришлось остановиться и тащиться обратно; переоделись; поужинали за 2 шиллинга, но остались голодными и легли спать; кресел нет; чистое местечко, которое стоит увидеть, настолько оно прекрасное, даже несмотря на погоду; все еще льет дождь – сейчас мы едем в Гере, и теперь я думаю о четырехмерных персонажах, о том, что нужно освещать различные аспекты, а не одну только силу личности. Но что, черт возьми, я имею в виду? Нет, я пытаюсь оправдать собственную ограниченность – см. Дезмонда в «Sunday Times», который, как обычно, безмерно меня угнетает[466 - Длинная рецензия Дезмонда Маккарти под названием «Нескончаемый поток» вышла в рецензии «Sunday Times» от 9 мая 1937 года: «… о драме воли в действии, из которой рождаются истории… она не знает ничего. Какая невероятная фатальная ограниченность, можно сказать, одного романиста! И все же (это отличительная черта художника – подчинять свою ограниченность и заставлять ее служить своим целям) ей удается быть таковой».]. Разговор в Валансе о Талейране, герцоге Валансе[467 - Поль Луи Мари Аршамбо Босон де Талейран-Перигор, «герцог Валансе», 5-й герцог Талейран (1867–1952) – владелец замка Валансе в 1937 году. Он развелся с женой в 1904 году.]. Нет, он не очень хорош, но и не так плох. У него нет детей, он разведен – его жена была американкой. Мадемуазель Уорт[468 - Хелен Стайвесант Мортон (1876–1952) – дочь Леви Парсонса Мортона, американского банкира, 22-го вице-президента США, посла во Франции; жена 5-го герцога Талейрана.] – как-то так ее зовут. Приезжает сюда. Держит птиц и зебр в качестве хобби; имеет отель в Париже. Но вы бы видели его зебр. Внучатый племянник великого Талейрана[469 - Возможно, Шарль Морис де Талейран-Перигор (1754–1838) – князь Беневентский, французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трех режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа.]. Очень богат.

Потеряла очки в Божанси – прекрасный город на реке Луара. Мэнтенон в 50 милях от Парижа; старые развалины на фоне яркого вечернего неба после ужина. Поют птицы; много соловьев, очень красивых, безупречных. Безмолвие и нетронутость. Но все быстро изменилось. 50 миль в час [? 80 км/ч].

– C’estunoustiti—unpetitsinge.

– Est-ce qu’il est dangereux?[470 - В пер. с фр.: «Это игрунка – карликовая обезьянка». «Она опасна?».]

В каждом городе одни и те же вопросы – признак скудоумия человечества. На жаре бензин расходуется быстрее. Обед в Руане на площади у собора. Англичане спрашивают, нет ли у нас соли. Я даю им соль. Бензин на исходе. Жаркое солнце, но эта дорога, напоминающая брайтонскую, пустая, ровная, безлюдная. Буданвиль [?] – 8 км. Гавр – 73 км. Надеюсь, это последнее выступление Мицци здесь. Последняя заправка. Беспокоюсь о Мейнарде до такой степени, что боюсь получать почту или покупать газеты. Ноют старые раны[471 - В Гере 21 мая ВВ получила письмо от Ванессы от 16 мая, в котором говорилось, что Мейнард Кейнс серьезно болен и ему пришлось лечь в больницу.]. Но все же это очень хорошее завершение путешествия. Никаких плохих новостей о Мейнарде в Дьеппе; хороший отель «Rhine»; после ужина какой-то мужчина бегло и толково рассказывал о Южной Африке; о шахтах; об алмазах и их отличии от рубинов; о рыбе; о палтусе и французах, покупающих рыбу в Гримсби; о кулинарии; его жена раньше готовила; теперь он живет в гостинице; биолог; круглолицый, пухлый, энергичный; очень интересно и объективно рассказывает о фактах; любит говорить с постояльцами гостиниц об их работе. Ночной пароход; спокойное море; прибытие в Ньюхейвен; таможенники находят сигары в чьей-то машине; проходят мимо нас; мы завтракали в Бридж-Инн; яйца и бекон; вернулись в Монкс-хаус – уединение и тишина; рады креслам, а интимность и сад с пышной травой и фруктовыми деревьями не идут ни в какое сравнение [c Францией?]. Салли кинулась к Л., бросив Перси. Едем в Лондон на пару дней, а потом вернемся сюда на неделю.

1 июня, вторник.

Монкс-хаус.

Я наконец-то взялась за «Три гинеи»; после пяти дней шлифовки, перепечатывания и в какой-то мере переписывания текста моя бедная старая голова опять гудит, в основном, думаю, потому, что вчера я долго гуляла и не могла уснуть: было очень жарко. В любом случае я должна использовать эту страницу как взлетную полосу – нельзя же бездельничать все три часа; надо расслабиться и последний час посвятить дневнику. Пустая трата времени – это самое худшее для писательства. Что же еще мне делать с последним утренним часом? Опять Данте. Аж сердце замирает от радости при мысли, что я больше никогда не буду писать длинные книги. Отныне только короткие. Длинная пока не забыта окончательно – есть еще отголоски. А я говорила – нет, лондонские дни были слишком напряженными, жаркими и не способствовавшими ведению дневника, – о письме из «Harcourt Brace», в котором мне радостно сообщают, что «Годы» – самый продаваемый роман в Америке? Это подтверждается моим местом во главе рейтинга «New York Herald Tribune»[472 - Американская ежедневная газета, выходившая с 1924 по 1966 г.]. Продано 25 000 экземпляров – явно мой рекорд (теперь я мечтаю о «Трех гинеях»)*. Если заработаем, мы подумываем купить «аннуитет»[473 - Имеется в виду соглашение или контракт, по которому физическое лицо с помощью внесения единовременного или ряда периодических взносов приобретает право регулярно получать равные платежи в течение определенного периода или пожизненно; многие формы страхования основаны на этом принципе, в частности, пенсионное страхование.]. Очень хочется не зарабатывать на жизнь писательством. Я сомневаюсь, что когда-нибудь напишу еще один роман – точно нет, если только из-под палки, как это было с романом «Годы». Будь я другим человеком, я бы сказала себе: «Пожалуйста, пиши критику, биографию; придумай новую форму для того и другого; пиши какую-нибудь неформальную прозу, короткие рассказы, например, или стихи». Судьба здесь играет немаловажную роль, ибо, когда я закончу «Три гинеи», а первый вариант, надеюсь, будет готов в августе, я намерена отложить рукопись в сторону и заняться «Роджером». Лучше всего, на мой взгляд, усердно поработать над «Тремя гинеями» в течение июня, а потом начать читать и перечитывать свои заметки о Роджере.

Кстати, меня жестко раскритиковали в «Scrutiny»[474 - Ежеквартальный литературный журнал, выходивший с 1932 по 1953 г.], где, по словам Л., пишут, что я сжульничала в романах «Волны» и «Годы»; при этом очень интеллигентно (и сильно) хвалят американца-Фолкнера[475 - Уильям Катберт Фолкнер (1897–1962) – американский писатель, прозаик, поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе (1949).] – вот и все. (То есть это все, что мне теперь остается писать о рецензиях; полагаю, умному молодому человеку[476 - Уилфрид Говард Меллерс (1914–2008) – английский музыкальный критик, музыковед и композитор. В своей рецензии на роман «Годы», опубликованной в июньском номере «Scrutiny» 1937 года, он написал: «Когда миссис Вулф написала “На маяк”, перед ней открылись три пути. Она могла либо расширить рамки и сделать что-то новое, либо совсем перестать писать, либо жульничать своим приемом. Из этих альтернатив она выбрала последнюю».] нравится меня унижать – пускай; однако в частном порядке Салли Грейвс [Чилвер] и Стивен Спендер хвалят мой роман, таким образом, подводя итоги, я не знаю, если честно, что и думать, но думать об этом больше не намерена. В «New Republic»[477 - Американский журнал о политике, литературе и искусстве, основанный в 1914 году. Хвалебная рецензия Констанс Мэйфилд Рурк на романы ВВ «По морю прочь» и «День и ночь» вышла в «New Republic» от 5 мая 1920 года.] отвергли «Гиббона», так что я больше не буду посылать статьи в Америку. И вообще не буду писать статей, разве что в ЛПТ, для которого я сейчас собираюсь писать о Конгриве[478 - Уильям Конгрив (1670–1729) – английский драматург эпохи классицизма, стоявший у истоков британской комедии нравов и прозванный «английским Мольером». Статья ВВ под названием «Комедии Конгрива» вышла в ЛПТ от 25 сентября 1937 года.].)

Стояла августовская жара; пришла Несса, и мы, как обычно, долго сплетничали. Мейнард был очень болен, но ему уже лучше. Полгода будет отдыхать. Дункан во Франции. Мы остаемся здесь на неделю в полном одиночестве. Потом будет лондонский сезон, очень бурный, я полагаю. Я должна отметить странный всплеск близости Дезмонда в тот вечер. Он пришел и ждал нашего возвращения в прошлый вторник; прочел нам свою лекцию о Лесли Стивене, довольно вымученную и честную, но поверхностную, после чего мы с ним, сидели в сумерках с открытой дверью – Л. ходил взад-вперед – и обсуждали его застенчивость: Д. сказал, что именно из-за нее он такой нетворческий. Мол, если бы он мог рассказать близким друзьям о своей личной жизни, это (по какой-то причине) освободило и обогатило бы его. Речь, конечно, не о поверхностной застенчивости, а о глубинной. Намекает на своих любовниц. Затем Дезмонд спросил, есть ли у него, по моему мнению, еще силы написать хорошую книгу. Что ему делать со своим жалким остатком жизни? Я предложила писать мысли, а не автобиографию. И рассказать нам о своей личной жизни. Он ответил: «О да, как-нибудь зайду и все расскажу. И напишу для вас». Я почувствовала какую-то рвущуюся наружу неловкость; что-то эгоистичное и слабое, осмелюсь сказать. Кажется, я понимаю, почему он был таким говорливым, таким дружелюбным и так неловко стремился наладить более теплые отношения, чем они были между нами в последние несколько месяцев. Ему срочно нужно написать хорошую книгу и как-то заявить о себе, прежде чем остаток жизни сгорит в огне. Насколько искренне я считаю, что он на это способен? Нет ли в нем фатальной мягкости, неисправимой вялости? Кто может знать? Такова моя заметка, не очень вразумительная и не раскрывающая образ Д. в моем воображении; такова моя привязанность, моя поверхностная и все же искренняя привязанность к нему. Он отверг Мориса Бэринга[479 - Морис Бэринг (1874–1945) – английский литератор, драматург, поэт, переводчик, публицист, писатель-путешественник и военный корреспондент; близкий друг Этель Смит.] и, полагаю, какую-то титулованную даму в качестве «друзей». Сказал, что самый близкий его друг – Д. Мур[480 - Джордж Эдвард Мур (1873–1958) – английский философ, родоначальник аналитической философии, выпускник Тринити-колледжа, а впоследствии лектор нравственных дисциплин (1911–1925) и профессор философии в Кембридже; член общества «Апостолов».], но с ним он тоже застенчив. Я не рискнула спросить, не разочаровался ли М. в своем браке. Д. считает, что да. Миссис М.[481 - Дороти Милдред Мур, урожденная Эли (1892–1977), – жена Д.Э. Мура с 1916 года.] – женщина, которая потянет за собой образование.

Леди Саймон, еще одна гостья в те насыщенные встречами дни, тоже потянет за собой образование. Она прислала мне личный отчет о собрании в Ньюнем-колледже, где обсуждался важный вопрос о необходимости носить мантии. Это, в свою очередь, связано с тем, не пора университетам принимать женщин?! И в следующий раз, когда мне предложат читать лекции, она просить опубликовать мой ответ; хочет, чтобы я откровенно и прямо поставила этот вопрос перед Гертон- и Самервилл-колледжами. Что ж, возможно, я смогу сделать это в «Трех гинеях»[482 - Леди Саймон (которая приходила к ВВ на чай 27 мая) была членом административного совета Ньюнем-колледжа Кембриджа в 1924–1939 гг. Женщины не считались полно- и равноправными членами Кембриджа до 1947 года; в 1937 году тактика достижения этой цели обсуждалась в обоих женских колледжах (Ньюнем и Гертон); ВВ упоминает об этом в «Трех гинеях». Поскольку женщины Оксфорда добились равноправия еще в 1920 году, упоминание Самервилл-колледжа вызывает недоумение.]. Но смогу ли?! Здесь, внизу, сейчас холодно, я пишу и обдумываю тонны аргументов, пока иду через Тристрам-Гроув [?] в Пиддинхоу. Коровы мистера Гвинна[483 - Невилл Гвинн из деревни Пиддинхоу, в двух милях вниз по долине реки Уз от Родмелла, был крупным местным землевладельцем, который держал стадо джерсейских коров.] носят плотный коричневый мех. Вчера было ужасно жарко; сегодня воздух прорезан лучами солнца, которое умерило пыл и побелело. Мэри Х. приглашает меня на ужин с Даффом Купером[484 - Альфред Дафф Купер, 1-й виконт Норвич (1890–1954) – британский политик, дипломат, военный, писатель; муж леди Дианы (см. 10 декабря 1936 г.).]. Мужество побуждает меня согласиться. Но что делать с волосами? А с платьем?

* Понедельник, 14 июня: «Годы» все еще на первом месте.

Понедельник, 12 июля: «Годы» все еще на первом месте, причем каждую неделю.

23 августа: «Годы» теперь на 2-м или 3-м месте, 9 переизданий.

22 октября, вчера, «Годы» были последними в списке.

Вулфы вернулись на Тависток-сквер днем в воскресенье, 6 июня, а вечером ужинали с Клайвом Беллом.

11 июня, пятница.

Мозги совсем высохли после шести напряженных дней в Лондоне. Во вторник – ужин с Даффом Купером[485 - 8 июня ВВ (без ЛВ) ужинала с Хатчинсонами, Даффом Купером и его женой. Невилл Чемберлен, сменивший Болдуина (после его отставки 28 мая) на посту премьер-министра, как раз назначил Даффа Купера первым лордом Адмиралтейства.]; в среду – Этель Смит; в четверг – Несса и портной; в пятницу – Брейс[486 - Дональд Клиффорд Брейс (1881–1955) – американский издатель и основатель «Harcourt, Brace, & Co.». Он обедал с Вулфами 11 июня.]. Так что я как белка в колесе; приступила к сложной университетской главе. Очень жарко. Очень шумно. В отеле танцы; шум автобусов; галдеж и духота. И вдобавок Джулиан уехал в Испанию в понедельник[487 - Джулиан Белл, твердо решивший отправиться в Испанию, несмотря на рациональные доводы и эмоциональные уговоры матери и друзей, пошел на компромисс и присоединился к тыловой медицинской организации в качестве водителя скорой помощи.]; во вторник пришло известие, что Воган[488 - Воган Филиппс, 2-й барон Милфорд (1902–1993) – британский политик; единственный член Коммунистической партии Великобритании, заседавший в палате лордов. Он женился на сестре Джона Леманна, Розамунде (см. 25 ноября 1936 г.). Будучи членом той же испанской медицинской организации, что и Джулиан Белл, Воган Филлипс получил сотрясение мозга и перелом руки во время воздушного налета повстанцев к северо-западу от Мадрида.] ранен, а его товарищ убит. В общем, напряжение, в подробности которого я сейчас вдаваться не могу; как долго оно продлится? Год? Кто знает? Что угодно, лишь бы продолжать говорить, сочинять, отвлекаться.

16 июня, среда.

Ужин «Апостолов» вчера вечером – хороший, по словам Л. Сын[489 - Джон Конрад Уотерлоу (1916–2010) – сын Сидни и Хелен Уотерлоу, впоследствии физиолог. В 1937 году он будет студентом Тринити-колледжа Кембриджа.] Сидни[490 - Сидни Филипп Перигал Уотерлоу (1878–1944) – выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа, давний друг Вулфов. Ежегодный ужин «Апостолов» состоялся в Лондоне.] произнес одну из лучших речей для молодого человека. Но я еще не слышала всех сплетен, так как ужин затянулся до часа ночи, а утро отдано делам. Как раз заканчиваю раздел об образовании; многое переписано. Думаю, меня ждет несколько волнительных дней. Возможно, займусь Конгривом.

Со мной ужинала Хелен, а накануне я ужинала с Камеронами и услышала версию Тони[491 - Энтони Баттс (1900–1941) – художник, с которым у Уильяма Пломера завязалась тесная дружба. На ужине у Камеронов (Элизабет Боуэн и ее муж, см. 16 марта 1936 г.) ВВ встретилась с Энтони (Тони), богатым плейбоем, чья старшая сестра Мэри, которой он не доверял и которой стыдился, умерла в марте, в возрасте 44 лет.] о Мэри[492 - Мэри Фрэнсис Баттс (1890–1937) – английская писательница-модернистка, представительница богемы; сестра Энтони Баттса. Оба они родились от второй жены своего отца.]; он похож на комара или тушканчика; испуганные голубые глаза навыкате; руки прижаты к груди, как лапки у тушканчика. Какая-то бледная хорошенькая американка[493 - Элеонора Мари Сартон (1912–1995) – бельгийско-американская писательница, поэтесса и мемуаристка, писавшая под псевдонимом Мэй Сартон. Она приехала в Англию в 1936 году и позже познакомилась с Элизабет Боуэн. ВВ написала ей письмо с благодарностью за цветы и присланные стихи (см. ВВ-П-VI, № 3234), а рассказ самой Мэй Сартон о ее отношениях с ВВ см. в ее книге (1959) «Я знала Феникса».], подражающая Шелли[494 - Перси Биш Шелли (1792–1822) – английский писатель, поэт и эссеист.], сидела на полу у моих ног и, к сожалению, обожала и боготворила меня, а однажды зимой подарила мне примулы и прислала стихи. От таких людей я больше не получаю особого удовольствия. Да. В Лондоне суета. Но следующие несколько дней я намерена покапризничать и пренебречь социальной жизнью. Невозможно вечно суетиться и не давать голове отдохнуть. От Джулиана никаких новостей; в конце недели не сможем поехать в Монкс-хаус, потому что Салли может ощениться. Мы положили матрас и обнесли его сеткой для сушки белья, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Я виделась с Хатчинсонами и Дианой [Купер], красивой, в вуали, непринужденной. Был там и Дезмонд. Потом Этель со своими хваткими и острыми, впивающимися когтями. Вынюхивала про «Три гинеи». Потом ходили на фильм о коронации, сшитый из множества мелких фрагментов: одни хорошие, другие нет. В воскресенье были у Герберта[495 - Альберт Герберт Сидни Вулф (1879–1950) – старший брат Леонарда, биржевой брокер. Мать ЛВ и другие члены его семьи жили тогда в городе Стейнс-апон-Темза (Суррей).]; ох уж это уродство абсолютно самодовольной и пассивной жизни биржевых брокеров; виандоты[496 - Декоративная порода кур, названная в честь одноименного индейского племени.]; фруктовый сад; картины, цветные фотографии; коврики; служанки; Фреда[497 - Альфреда (Фреда) Вулф, урожденная Мейджор, – жена Герберта.], мягкая и по-матерински заботливая с кошкой вместо ребенка; неземная, мягкая, легкая… И мы гуляли в Стейнсе. Позже ужина пришел Адриан с дружеским визитом. Потом Боуэны, Боура[498 - Сэр Сесил Морис Боура (1898–1971) – английский литературовед, мемуарист и переводчик, известный прежде всего работами о древнегреческой литературе. Вероятно, Боура был гостем Элизабет Боуэн на ужине 14 июня.], Баттсы; потом Хелен… А теперь обед.

20 июня, воскресенье.

Странная мысль пришла мне в голову, и я теперь много думаю о поведении и т.д. (для «Трех гиней»). Почему человек втайне желает несчастья своим друзьям? Сегодня холодный пасмурный день, и втайне я рада, что Беллы в Чарльстоне, а мы в Лондоне, то есть я рада, что у них были плохие выходные. Однако эта радость не так приятна, как настоящая. Но после сортировки одного от другого в «Конгриве» я не намерена заниматься тем же самым еще и здесь.

Только включила электрический камин – как выглянуло солнце. Билли [Робсон] наверху, и пришла Мэйбл, чтобы спросить, не купить ли сосисок. Я очень расстроена, так как надеялась, что у меня будет хотя бы один день без вторжения людей. Не могу разделаться со всеми четырьмя пьесами Конгрива. Вчера вечером ко мне ворвалась Энн Уоткинс[499 - Энн Уоткинс была литературным агентом из Нью-Йорка.], словно пытаясь поймать меня на наживку предложением тысячи фунтов и покрытия всех расходов, если я соглашусь поехать в США и читать лекции три раза в неделю на протяжении трех месяцев. Я спросила, о чем будут лекции. Неважно. Чем больше личного, тем лучше: например, о моем опыте работы в издательстве, о моем браке – счастливом браке. «При этом ваш муж может сидеть в аудитории и кричать “ФУ!”». В общем, мы отказались. Пришлось бы выступать с одними и теми же лекциями – не читать их, а повторять. Мол, это очень важно. Олдос и Джеральд Херд – эти поборники духовной жизни, мира и добра, – гастролируют по Штатам, выступая дуэтом[500 - Херд и Хаксли отплыли в Америку в апреле 1937 года; в октябре они отправились в лекционный тур, выступая на тему войны, мира, религии и т.д.]. Господи боже! Те еще образчики духовности… Хорошая цитата для моей книги. Меня позабавил ее откровенно коммерческий подход. Деньги-деньги-деньги. Понравиться она мне точно не могла – такая толстая и вульгарная, такая растрепанная, словно только что купалась и вся пропахла морем. «У меня была нелегкая карьера», – сказала она и поведала нам о том, как читала лекции «милым молоденьким девушкам… хотя сама такой не была». Нет, не думаю, что она сможет продать мои истории. Они с Дональдом Брейсом хотят, чтобы я приехала, выставила себя напоказ и заработала им денег. И на что же они потратят эти доходы? Глядя на щеки Энн, я хотела было сказать, что на выпивку. Дональд, полагаю, купит дочери новое платье. А мне и тысяча фунтов не нужна, если расплачиваться за нее придется тем, что у меня в голове будет вечно крутиться текст этих выступлений. Она была искренне разочарована, а я не смогла закончить «Конгрива». Сейчас надо написать Маргарет Кейнс[501 - Маргарет Элизабет Кейнс, урожденная Дарвин (1890–1974), – жена брата Мейнарда, хирурга и библиофила Джеффри Кейнса. Ответ ВВ см. ВВ-П-VI, № 3263.] и поблагодарить ее за милое доброе письмо о романе «Годы».