Дневники: 1936–1941

29 августа, воскресенье.

Да, я бьюсь над «Конгривом», потому что хочу разделаться со всеми статьями и быть готовой писать «Три гинеи» 1-го числа.

Как далеко заведет меня эта энергия разума – смогу ли я успешно принимать этот наркотик, если умрет Леонард, если Несса умрет? Я прихожу в кабинет в десять и до часу не занимаюсь ничем, кроме «Конгрива». Потом иду в дом, а голова болтается как воздушный шарик. Дело в том, что, просыпаясь, я не чувствую жизненных сил и уверенности в себе. Нет освежающей глубины счастья. Много суеты, смеха и болтовни. Миссис Кертис[571 - Миссис Элизабет Кертис – директриса бывшей школы Анжелики Белл, Лэнгфорд-Гроув, в Эссексе. Она арендовала на лето ферму на холмах возле деревни Фирл.], Пломер, Джейни [Бюсси], Квентин и Анжелика – все были вчера. Миссис К. напоминает мне Джин Томас[572 - Мисс Джин Томас – владелица дома для нервно- и душевнобольных в Кембридж-парке, где ВВ бывала не раз в качестве пациентки (в 1910, 1912–1913 гг.). ВВ знала Джин не только в профессиональном плане, но и как преданную подругу.] какой-то фальшью и показушностью. Очень успешная хозяйка: у нее было всего ?200, поэтому она взяла в долг и открыла Лэнгфорд-Гроув; поселила 10 человек на вершине холма в Фирле; она предприимчива, полна энтузиазма, но как личность почему-то неубедительна. Слишком уж позитивная, блестящая и т.д. Полезная фраза, когда я пишу в спешке. Опять августовская жара. Игра в буль стала моей страстью. Ради нее я даже отказалась от прогулок. Но потом мне снова хочется разнообразия. Насколько я чувствую себя независимой от привычек и что делать дальше?! Просто довериться жизни? Кажется, Роджер говорит, что всецело доверяет жизни. Я имею в виду, что нет никаких строгих правил. На днях надо составить кое-какие планы на осень. Вчера вечером мы видели кольцо Сатурна, похожее на картонный воротник. Мужчина до сих пор на свободе [?]. Миссис Кертис притворяется простушкой – думаю, так оно и есть, – готовит еду и космополитично развлекает его. Почему любой выпендреж все портит? Уильям был поразительно упитан, румян и бодр. Говорит, что живет в Брайтоне ради свежего воздуха, а чтение книг «Cape»[573 - «Jonathan Cape» – издательство, основанное в 1921 году Гербертом Джонатаном Кейпом (1879–1960). Уильям Пломер вычитывал для них книги в качестве корректора.] отвлекает его от написания романов. Но на самом деле из-за бесконечной болтовни я не смогла ни посплетничать с ним, ни молча послушать. Больше добавить нечего, разве что в Японии был обстрелян британский посол[574 - Хью Монтгомери Нэтчбулл-Хьюджессен (1886–1971) – британский дипломат. Его самолет, направлявшийся из Нанкина в Шанхай, попал под пулеметный обстрел японцев (японо-китайская война, так и не объявленная официально, началась 7 июля 1937 года).]; Сантандер[575 - Город на северном побережье Испании, павший под натиском фашистов 26 августа.] пал; между Японией и Китаем идет война; Клайв в Гренобле, и вот уже два дня я не получаю писем и не знаю, одобрен ли мой «Ювелир».

2 сентября, четверг.

Я покончила с этим странным смешением общественного и частного и дописала «Конгрива»; концовка получилась затянутой, но я заставила себя отнести статью на почту как раз в тот момент, когда Квентин, Анжелика и Джейни приехали на чай. А сегодня у меня выходной: пишу письма и читаю; как странно столь четко слышать его голос с того света – голос Джулиана о войне[576 - См. эссе «Война и мир: письмо Э.М. Форстеру», опубликованное издательством «Hogarth Press» в сборнике (1838) «Джулиан Белл: эссе, стихи и письма». В письме Ванессе ВВ написала: «Лучшее, что я когда-либо читала из его произведений… и наконец-то я, кажется, поняла его точку зрения» (см. ВВ-П-VI, № 3305).]. Я то и дело слышу его резкий язвительный смех, чем-то напоминающий смех Клайва, проникновенный и едкий. Но, как обычно, водоворот событий, лишь отчасти замеченных и пронесшихся мимо, словно эскалатор на платформе, который вечно сбивает меня с толку. Почему он [Джулиан] никогда не мог заставить себя думать о сути своих идей? На этом я оборву свою мысль; пишу здесь лишь для того, чтобы перевести дух. 12:05.

12 сентября, воскресенье.

Открыла дневник; подумала о «Трех гинеях», потом об эссе Джулиана и так потратила 5 минут; хотела лишь сказать, что «Ювелир и герцогиня» – это большой заказ, поэтому я заработала ?400 за два рассказа, и мы купили два фонтанчика в Хэндкросс[577 - Деревня в Западном Сассексе. 9 сентября Вулфы поехали через Хэндкросс в Доркинг, чтобы выпить чаю с Маргарет Ллевелин Дэвис.] на полпути к М. по сырости. Время вышло.

26 сентября, воскресенье.

У нас Том и Джудит, поэтому я не пишу концовку «Трех гиней», которая всецело занимает меня по утрам, с десяти до часу, и гонит, словно мотор в голове, на прогулки по холмам в Пиддинхоу после обеда, с двух до четырех. Затем мы играем в буль с пяти до шести. Потом читаем. Готовим ужин. Слушаем радио. Опять читаем. Потом шоколад. Потом ложимся спать. И так день за днем. Но помех так много, что образцовый день – это скорее исключение. Я не писала, что мы ездили в Сисингхерст с Евой[578 - Ева Янгер, отец-врач которой умер в 1928 году, жила на Макленбург-сквер. Они с Анжеликой Белл подружились, еще учась в частной школе. Ева часто гостила в Чарльстоне. Поездка в Сисингхерст состоялась в четверг, 16 сентября.], Анжеликой и Квентином; Вита с ее тихой добротой, и Гарольд тоже; чувство человеческого взаимопонимания без слов, и теперь, когда там нет Гвен[579 - Достопочтенная миссис Фрэнсис Сент-Обин, урожденная Гвендолен Николсон (1896–1995), – писательница, покровительница Красного Креста; сестра Гарольда Николсона и близкая подруга Виты. ВВ познакомилась с ней в октябре 1933 года в Сисингхерсте.], для меня это нечто более цельное. Множество улучшений; мужчина копают – выкапывают канализацию елизаветинской эпохи. С деньгами леди Сэквилл[580 - Виктория Хосефа Долорес Каталина Сэквилл-Уэст (1862–1936) – британская аристократка; незаконнорожденная дочь 2-го барона Сэквилла и испанской танцовщицы, известной под псевдонимом «Пепита де Олива»; жена 3-го барона Сэквилла, своего кузена, и мать Виты. Женщина с огромной жизненной силой, обаянием и богатством, она с возрастом становилась все более взбалмошной и требовательной, а в 1919 году и вовсе оставила мужа.] Вите нынче хватает на содержание дома, который, пожалуй, чересчур похож на музей. Сияющий на свету красный янтарь; персидские горшки; избыток вещей. Стало ясно, что Вита унаследовала сорочий нрав своей матери, но умеренный и облагороженный старыми и почтенными, но довольно бесхарактерными Сэквиллами. Иллюстрацией к этому образу для меня является «Пепита»[581 - Книга Виты «Пепита» и ее матери и их взаимоотношениях была выпущена издательством «Hogarth Press» в октябре 1937 года.].

Не самое счастливое лето. Вроде все есть для счастья; ничего лишнего. И если бы не смерть Джулиана – до сих пор не верится, когда я пишу это, – мы были бы очень счастливы. Мы – это Л. и я, особенно теперь, когда «Годы» проданы в Америке тиражом в 40–50 тысяч экземпляров; теперь, когда у нас есть финансовая подушка, когда мы, возможно, передадим управление издательством, купим другой дом и лично будем счастливы и самодостаточны настолько, насколько это вообще возможно, однако его смерть, немыслимая утрата, лишает все это содержания. Я не позволяю себе думать. Просто факт. Не могу смириться с его сутью. Не могу думать ни о чем, кроме работы и игры в буль. Сейчас у нас Том и Джудит, и я считаю, что решила проблему выходных должным образом, превратив ее в разумную и даже приятную привычку приглашать друзей в дом. В каком-то смысле Том с его чувствительной, стеснительной, робкой, но весьма специфической натурой очень похож на меня. Сегодня утром, когда хвалят пьесу Пристли[582 - Джон Бойнтон Пристли (1894–1984) – английский романист, эссеист, драматург и театральный режиссер. В театре «Duchess» шла постановка его пьесы «Время и семья Конуэй».], он волнуется, как следовало бы и мне, и выказывает, подобно мне, недоверие к критикам, но все равно украдкой читает их, как и я. Том выглядит печальным, усталым; но оживляется под влиянием свежей, откровенной и способной, но не утонченной и, осмелюсь сказать, не особенно эстетичной молодости Джудит. Она громадина, работяга, но с обычными комплексами, как мне кажется, и погруженностью в себя. Сейчас надо написать несколько писем: Вите (которая прислала короткое и очень трогательное послание от Нессы, то есть отправленное втайне через Виту, что я «помогла» ей больше, чем она может выразить); Шамбруну, моему работодателю; фабианцу[583 - Фабианское общество, фабианство или фабианский социализм – философско-экономическое течение реформистского и социалистического толка, ныне являющееся аналитическим центром в Лейбористской партии Великобритании. Неизвестно, кому именно хотела написать и написала ли ВВ.] и другим, – ибо с приходом осени начинается сезон писем, а социум пытается схватить меня своими грубыми лапищами. Вот почему писем с похвалами и требованиями больше, чем обычно.

Вулфы вернулись на Тависток-сквер в воскресенье, 10 октября.

12 октября, вторник.

Лондон.

Да, мы вернулись на Тависток-сквер, и с 27 сентября я не написала ни слова. Это свидетельствует о том, что каждое утро я была всецело занята «Тремя гинеями». И вот я открыла дневник, потому что в полдень, 10 минут назад, я, как мне кажется, дописала последнюю страницу «Трех гиней». Ох, с каким же напором я неслась вперед по утрам! Слова давили на меня и выплескивались на бумагу, если это, конечно, можно считать чем-то хорошим, словно лава из вулкана. И по окончании работы голова спокойная и холодная. Задумка не давала мне покоя с тех самых пор, как я обдумывала ее в Дельфах. Но потом я заставила себя сначала впихнуть ее в художественное произведение. Нет, художественное я придумала раньше. Сначала были «Годы». А как я сдерживалась, как выносила ту ужасную депрессию и откладывала «Три гинеи», за исключением нескольких отчаянных заметок, пока не избавилась от этого тяжкого беремени – от романа «Годы». Так что я заслужила свой порыв вдохновения. Хотя он тоже потребовал и раздумий, и времени. Но хорошо получилось или плохо, я пока не знаю. Теперь надо добавить библиографический список и примечания, а потом взять неделю передышки. Возможно, перерыв мне обеспечит мистер Дэвис[584 - Вероятно, Джордж Дэвис (1906–1957) – американский редактор художественной прозы; редактор «Harper’s Bazaar» с 1936 по 1941 г.] из «Harper’s Bazaar», который придет сегодня на чай, чтобы обсудить рассказ, предложенный ему тем багровым мошенником, каким мы теперь считаем этого месье Шамбруна, которого я забыла описать, – агента, предложившего ?200 за «Ювелира и герцогиню» и теперь, по-моему, пытающегося как-то выкрутиться.

Получается, здесь нет ничего о последних неделях в Монкс-хаусе. Погода была очень хорошей. Это объективное утверждение звучит странновато. Несса уехала в Париж [на выставку]. Вчера вечером она впервые приехала сюда. У нас есть все необходимое для счастья, но счастья нет. Все лето я ловила себя на мысли, что повторяю стихи Лоуэлла[585 - Джеймс Расселл Лоуэлл (1819–1891) – американский поэт, педагог, эссеист и дипломат, посол в Лондоне в 1800–1885 гг. и фактически крестный отец ВВ. Вероятно, речь идет о каком-то стихотворении из второго тома его поэтических фельетонов «Записки Биглоу».] о тех, чьи шаги мы хотим услышать, – стихи о племяннике, погибшем на войне. Когда умер Тоби, я ходила по Лондону, повторяя про себя стихи Стивенсона[586 - Роберт Льюис Бэлфур Стивенсон (1850–1894) – шотландский писатель и поэт, автор приключенческих романов и повестей, крупнейший представитель неоромантизма. ВВ цитирует его стихотворение «Памяти Ф.А.С.»]: «Ты один пересек поток меланхолии». Плохие стихи, я полагаю, и все же оба сами собой приходили на ум. С Тоби я хотя бы ощущала себя ровесницей. С Джулианом я как старуха, которая причитает, что больше не увидит молодежь. Его смерть противоестественна. В голове не укладывается. Возможно, потому, что он был жестоко убит. С этим переживанием я пока ничего не могу поделать. Все еще пустота; убитая горем Несса – смотришь на нее, а поделать ничего не можешь. Но что странно, я не могу ни выносить этого, ни описать. Конечно, я заставляю себя продолжать работу над книгой. Но будущее без Джулиана обрезано, оборвано, деформировано.

Мы решили не продавать издательство, а позволить ему постепенно угаснуть и печатать только свои собственные книги. По-моему, хорошее решение. Оно дает возможность путешествовать и сэкономить немного денег. Нам не придется писать для других издателей. Таким образом, мои теории так и иначе подтверждаются, а мы получаем новые возможности для экспериментов и свободу.

13 октября, среда.

Приходил Джордж Дэвис и, по-моему, все-таки заказал рассказ. Вместе с ним был еще Филипп Харт – врач, который находился с Джулианом, когда тот умер. Факты теперь таковы: Джулиана привезли с очень тяжелым ранением – он выглядел мертвецки бледным. Спросил у Харта, каковы шансы? Харт ответил, что дает 80% на выздоровление. Солгал. Надеяться можно было только на чудо. Джулиан вел себя очень храбро. После операции Харт увидел его очень удобно устроившимся в постели. Вернулся через два часа и обнаружил Джулиана в полудреме. Таким он и оставался в ту ночь, пока не умер. Харт сказал, что Джулиан и еще один мужчина прятались под машиной скорой помощи, а могли укрыться в окопе. Но там невозможно принимать взвешенные решения. Джулиана задело осколком снаряда, а второй мужчина не пострадал. Он должен был погибнуть на месте. Разум человека, получившего такое ранение, сосредоточен исключительно на сиюминутном. Он ничего не сказал о Нессе. Ему не терпелось вернуться к своим обязанностям. Это не вполне согласуется с другими рассказами: П.Х.[587 - Порша Гренфелл Холман (1903–1983) – австралийский детский врач-психиатр, получившая образование в Кембридже и практиковавшая в Лондоне. Она была подругой Джулиана Белла и познакомилась с ним в Мадриде, где работала в Британском подразделении медицинской помощи. Вулфы беседовали с ней в Лондоне в июле и еще раз в Сассексе в начале сентября, когда она гостила в Чарльстоне.], например, говорила, что Джулиан был один. Но больше ничего выяснить не удалось. Харта мучило чувство вины, что они не уберегли Джулиана от фронта. Это был его первый опыт. Сейчас там еще опаснее. Работа на скорой помощи почти так же опасна, как и служба в войсках. Напоследок он сказал, что самые страшные бои еще впереди. Долгий разговор. Он похож на Тисдалла [дантист ВВ]. Приятный чувствительный худой человек, энтузиаст. Если бы мы пустили в ход оружие, то спасли бы тысячи жизней.

Я поднялась наверх и застала там Л., разгневанного на Лейбористскую партию, которая отправила депутацию в Министерство иностранных дел, а Ванситтарт обвел их вокруг пальца. Так что мы не будем пускать в ход оружие, а продолжим сидеть в сторонке и смотреть на продолжение боевых действий, но я, конечно, не политик, и мне трудно перекладывать политику на свой собственный язык[588 - Политика невмешательства в Гражданскую войну в Испании, формально принятая всеми великими державами, но открыто игнорируемая Германией, Италией и Россией, строго соблюдалась Великобританией.].

19 октября, вторник.

Вчера вечером, когда я читала «Фазанью охоту» – рассказ для американского «Harper’s Bazaar», – на меня вдруг снизошло озарение и я увидела форму нового романа. Сначала изложение темы, затем пересказ и так далее – повтор одной и той же истории, выделение то одного, то другого, пока не будет сформулирована центральная идея.

Эта форма может стать основой и для моей книги критики. Пока не знаю как, ибо мозги опять не работают, но постараюсь придумать.

Произошло следующее: закончив «Фазанью охоту», я подумала, что вот женщина вызвала такси и планирует встретиться, скажем, с Кристабель на Тависток-сквер, которая снова рассказывает ту же историю; или я сама выкладываю идею своего рассказа; или я найду какого-нибудь другого персонажа в «Фазаньей охоте» и опишу его жизнь, но все сцены должны быть под контролем и стремиться к центральной идее. Думаю, это интересный прием, к тому же он позволяет писать короткими перебежками; получится небольшая и очень насыщенная книга, в которой могут быть самые разные настроения. И, возможно, даже критика. Надо подержать эту идею на задворках сознания год или два, пока я буду заниматься «Роджером» и т.д.

Это пришло мне в голову как раз в тот момент, когда на ужин приехали Спендеры. Я была подавлена. Почему я обижаюсь на Стивена теперь, когда Джулиан мертв? – немыслимая фраза. Незадолго до их прихода я нашла эти строки в «Записках Биглоу»: «Тяжело смотреть на уход молодых, талантливых и полных добродетели… чьи слышим мы шаги, есть те, кто не хочет, нет же, не может всю жизнь свою долгую жить» (что-то в этом роде). Тут появляется Стивен – не Джулиан. В прошлый раз они приходили на ужин, чтобы встретиться с Джулианом. Не стоит об этом думать. Джулиан сказал бы: «Но, моя дорогая, – однажды он назвал меня «милая» (полагаю, для него это слово означало любовь), – ясно, что ты должна идти и утешать Нессу». Вот что он сказал бы в тот момент. О боже!

Что ж, поеду в «Maples» насчет чехлов для стульев; в Хайгейт[589 - Деревня на севере Большого Лондона, отделенная от центра города лесопарковой полосой Хампстед-Хит. Роджер Фрай родился в Хайгейте, в доме по адресу Гроув 6 (см. ВВ «Роджер Фрай: биография»); позже его отец купил дом № 5 по соседству.] – посмотреть дом Роджера, и помечтаю сегодня, потому что надо как-то проветрить голову и освежиться, если я хочу писать, жить и выйти на новый круг работы полной сил, а не старой клячей. Стивен говорил в основном о новом журнале, еще одном; выйдет шесть номеров; Л. предложили писать о политике для каждого из них – своего рода объединитель [амбассадор?], – а «Hogarth Press» – печатать. Но Л. не будет ни писать, ни печатать. Так все и заглохло. Потом было много политики. Под конец заговорила Инес [Пирн] – педантичная женщина с лошадиной мордой. Болтала о своей испанской книге. Все еще студентка Оксфорда. Она встречалась с Оттолин. Мало сплетен. Туман.

22 октября, пятница.

Подстегиваю свои мозги. Нет, я не поехала в Париж. Это надо отметить. Проснувшись в три часа, я решила, что проведу выходные в Париже. Дошло до того, что я смотрела расписание поездов и советовалась с Нессой насчет отеля. Потом Л. сказал, что предпочел бы не ехать. И тогда у меня отлегло. Потом мы гуляли по площади, купаясь в любви, – спустя 25 лет не могу вынести разлуки. Потом я прогулялась вокруг озера в Риджентс-парке. Потом… Какое же это удовольствие – быть желанной женой. И наш брак так совершенен.

Вернемся к фактам (хотя эта «задумка» все еще светится в моей голове): ходила посмотреть на место рождения Роджера в Хайгейте; внезапно у Л. возникла идея заставить молодых умников: Джона, Ишервуда, Одена и Спендера – взять на себя управление «Hogarth Press» и сделать из него кооператив. Все они кипят недовольством и идеями. Всем нужен фокус внимания; администратор; рупор; общий голос. Захотят ли, чтобы Л. управлял ими?! Может, продать и умыть руки? В общем, идея есть, но можно ли при этом сохранить дух [издательства?] в этом в общем-то здоровом теле. Как бы то ни было, идея Джона заинтересовала; он проконсультировался, торгуется; ?6000; собирался пообедать и обсудить все с И. А теперь звонит и говорит, что приедет в понедельник. В общем, все бурлит и шкворчит. Теперь мы едем не в Париж, а в лавку за Купидоном[590 - Вулфы намеревались заехать в Кроули (город в Западном Сассексе) по пути в Родмелл, чтобы купить свинцового Купидона для своего сада, но либо не заехали, либо не купили.]; потом в Монкс-хаус; Квентин и собрание Лейбористской партии; справедливая замена Парижу, где я, однако, собиралась встретиться с Ником, Барбарой, Саксоном и Исдейлами[591 - Джоан Адени Исдейл (1913–1998) – английская поэтесса из графства Кент. Она присылала Вулфам «кипы грязных тетрадей, исписанных каракулями с ужасной орфографией», но ВВ разглядела в ней настоящий талант. Ее первый «Сборник стихов» вышел в серии «Hogarth Living Poets» в феврале 1931 года, а через год последовал второй том – «Клеменс и Клэр». В итоге Вулфы познакомились со всей семьей Исдейл.]. Ник, деревенщина с внешностью потрепанного «блумсберийца», пришел к чаю и изрядно разозлил меня. Читает лекции о том, как улучшить отношения с Джудит. Дункан подарил мне зеленую брошь. Прекрасный день.

25 октября, понедельник.

На этой неделе был ужасный ураган. Мы поехали в Кукмер[592 - Кукмер-Хэйвен – район поймы в Сассексе, где река Кукмер встречается с Ла-Маншем между Истборном и Сифордом.] через Сифорд; длинный морской берег; огромный фонтан брызг окропляет пристань и маяк – отрада для глаз. Вид прямо из окон машины. Потом мы спустились к морю в Кукмере; птицы взлетали, как снаряды из катапульты. Ветер сбивал с ног, перехватывало дыхание, даже смотреть было тяжело. Стояли под навесом и глядели на волны; огромные завитки шероховатой воды. Почему людям нравится неистовое и неподконтрольное? И ручьи, испещренные бело-голубыми линиями там, где ветер, я полагаю, поднимал в воздух длинную полосу мельчайших капель. Капли были похожи на брызги от удара о камень, а по форме – стеклянные осколки. Свет над пустошью стал голубовато-бурым.

Промокшие и продрогшие, мы приехали в Чарльстон; увидели Квентина и Капп[593 - Ивонн Элен Капп, урожденная Майер (1903–1999), – британская писательница и политическая активистка, жена художника Эдмунда Каппа с 1922 по 1930 г.], сухих и стрекочущих как кузнечики; купили кексы, разогрели их, выпили чай; в Принцес-гэп дерево упало на грузовик «Bannisters»[594 - Неизвестно, о каком месте идет речь и что это был за грузовик.]. А ветка дерева в церковном дворе упала на наши овощи.

Собрание в пятницу: мистер Хэнкок[595 - Ф.Р. Хэнкок – кандидат от лейбористов в избирательном округе Льюиса на всеобщих выборах в 1931 и 1935 годах. Блик-хаус, или, как ВВ называет его в других местах, «ужас Хэнкока», был построен на вершине холма над Родмеллом.], Лайонс и другие. Новый сад готов, за исключением резервуаров, которые еще только предстоит установить. Теперь из сада, обнесенного стеной, открывается прекрасный вид на холм. Ходят слухи о стройке Дроубелла[596 - Джеймс Веджвуд Дроубелл (1899–1979) – британский писатель, драматург и журналист. Он построил еще более заметный дом – бельмо на глазу для Вулфов, – чем дом Хэнкока.] и о стройке в Ноттс-Буш – в моем Тристрам-Гроув [?].

1 ноября, понедельник.

Сырое депрессивное утро. Так почему бы не писать дневник? Льет дождь; тщеславие уязвлено предпочтением, которое Дэй-Льюис[597 - Сесил Дэй-Льюис (1904–1972) – англо-ирландский поэт, писатель, переводчик.] отдал Моргану в «Book Society News»[598 - Вероятно, речь идет о каталоге или рекламном проспекте «Book Society» – организованном в 1929 году британском книжном сервисе на основе подписки по образцу американского клуба «Book of the Month» («Книга месяца»).]. Почему не ВВ? Да, этот подлый маленький червь будет грызть меня по утрам, когда я просыпаюсь, уставшая от разговоров накануне. Мы ездили на обед к Филиппу[599 - Филипп Сидни Вулф (1889–1965) – младший из пяти братьев ЛВ, служивший вместе с Сесилом, следующим по возрасту, в Королевском гусарском полку во время Первой мировой войны. Филипп был ранен, а его брат убит одним и тем же снарядом в битве при Камбре в ноябре 1917 года.]. Ужинали в отеле – праздновали 87-й день рождения[600 - 87-летие миссис Вулф праздновали 29 октября.]. Было так жарко, что одежда прилипала к телу. Абрахамсон[601 - Мартин Арнольд Абрахамсон (1870–1962) – двоюродный брат ЛВ, племянник миссис В.] произнес речь. Большинство невесток чавкали, как коровы в поле. Бедняжка Конни Росс[602 - Констанс Росс – давняя подруга миссис Вулф; мать Сильвии, жена Эдгара Вулфа.], в коричневом платье с россыпью лент, сидела в кресле и выглядела как потрепанный мотылек, который предпочел шум и свет сырому саду. А вчера мы ездили к Филиппу – нежное теплое утро, будто конец лета, – останавливались у коттеджа Мильтона[603 - Джон Мильтон (1608–1674) – английский поэт, политический деятель и мыслитель, автор политических памфлетов и религиозных трактатов. Чалфонт-Сент-Джайлс – деревня и гражданский приход в Бакингемшире, куда Мильтон уехал во время чумы в 1665 году, – находится по дороге в поместье Ротшильдов, где Филипп Вулф был управляющим.]. Уговорили культурного человека показать нам окрестности. Бэбс сказала: «Мы хотим посоветоваться с вами насчет Сесила». Бедный мальчик не хочет говорить, в чем дело. Он ничем не интересуется. Не поворачивается и не машет ей рукой, не пишет ей; упорно занимается латынью. Бэбс раскованная. Простая. И множество пони следовали за нами по саду. Не очень-то счастливая семья. Никакого приподнятого настроения. Затюканные, критически настроенные дети. Воспитание тяготит Филиппа и Бэбс[604 - У Филиппа Вулфа и Бэбс Лоундс (см. 13 января 1936 г.) было трое детей: Сесил, Филиппа и Мэри. ВВ и ЛВ ездили к ним на обед в воскресенье, 31 октября.]. Будто обзорная экскурсия в XVIII век.

Вернулись домой. Автобиография Уиндема Льюиса[605 - Перси Уиндем Льюис (1882–1957) – английский художник, писатель и теоретик искусства. ВВ читала его автобиографическую книгу (1937) «Взрывы и бомбардировка».] – пикантное средненькое чтиво. Подогревает интерес. И в то же время вытягивает силы. Слава богу, сегодня мы не дома. Ужин с Клайвом, Дженис, Нессой и Анжеликой. Как по мне, у бедного старины Клайва голые колеса – нет, проколотые шины. По-моему, есть в этом что-то зловещее – если Клайв сдаст и перестанет радоваться жизни! Мы обсуждали образование и сны; Н. и А. шили какую-то одежду на заказ. А. постоянно замолкала и сосредотачивалась на деле. Пришел Дункан. Не очень-то кичился. Я чувствую, что Н. с ее плохим зрением уже потеряла всякую надежду вернуться к живописи. Иногда она раздражается по поводу моего «успеха». Когда я назвала ей цифры – 40 тысяч экземпляров, – она, думаю, испытала облегчение (как и я бы на ее месте), обнаружив, что они меньше заявленных.

Обычный вечер, ни то ни се. Я вычитываю «Первую гинею» – отправлю их все, чтобы напечатали; покажу Л.; потом добавлю примечания. Идея кооперативного управления издательством подвисла; по-моему, молодежь жаждет склок. Начинается шумиха вокруг «Пепиты», а также «Салли Боулз»[606 - Новелла Ишервуда, выпущенная издательством «Hogarth Press» осенью 1937 года.]. Дик Шеппард[607 - Хью Ричард Лоури Шеппард (1880–1937) – священник, декан Кентерберийского собора и христианский пацифист. Студенты избрали его почетным ректором Университета Глазго.] умер вчера за своим столом; его как раз избрали каким-то ректором. Жаль, думаю я; в том, что касается мира, у него был какой-то талант.

В суббота я «прозрела» – я имею в виду состояние, когда что-то внезапно вызывает сильные чувства. Видела человека на траве в Гайд-парке. Вокруг него лежали газеты, чтобы впитывали влагу. Дешевый кейс для бумаг и полбулки хлеба. Это меня тронуло. Такая безропотность – в хорошем смысле. Он спал. Рядом лежали другие люди. Последний раз «прозрение» у меня было в Монкс-хаусе на прошлых выходных, когда Луи обсуждала стройку в Ноттс-Буш: «Моя мать водила нас туда, когда мы были детьми». Она рассказывала, как ходила пешком из Телскомба в Ньюхейвен за покупками, и представляла себе маленький караван, абсолютно уединенный, безмолвный, неизвестный, идущий по склону, разговаривающий. Можно ли писать только о «прозрениях»? Это образы всегда со мной. Ишервуд, сейчас уже Кристофер, и Джон просят меня написать рассказ для «New Writing»[608 - Популярное литературное периодическое издание, придерживавшееся антифашистских взглядов, основанное в 1936 году Джоном Леманом и закрытое в 1950 г. См. 3 мая 1938 г.]. Комплимент. Предлагаю «Потрет молодого человека» [?], но мне так надоели короткие рассказы. Сегодня день депутации в Палате общин. Но у премьер-министра подагра. Надо ли мне идти? Может, не ходить?

3 ноября, среда.

Да, мне удалось не пойти, а на следующее утро я, к моему сожалению, прочла, что премьер-министр принял депутацию в кабинете на Даунинг-стрит[609 - Депутация, представляющая стороны, подписавшие петицию «О международном расследовании фундаментальных причин соперничества и конфликтов между нациями»; согласно «Times» от 2 ноября, среди присутствовавших была и ВВ.]. Какой упущен шанс «прозреть»! Но у меня хватило ума по достоинству оценить свой покой у камина с книгой в руках и бодрость на следующее утро, благодаря которой вычитка «Трех гиней» пошла быстрее. В общем, оно того стоило.

Вчера я гуляла в Ламбете и Саутворке. Отличная осень для долгих лондонских прогулок. Открыла для себя церковь Св. Иакова и церковь Св. Марии в Ламбете[610 - От церкви Св. Иакова (на углу Гарлик-Хилл и Верхней-Темзы-стрит) до церкви Св. Марии (у Ламбетского дворца на южном берегу Темзы) около двух миль пешком.]. Спокойный день. Не успела повидаться с Дэвидом Сесилом. Из «Daily Express»[611 - Британская ежедневная газета-таблоид, выходящая с 1900 года.] звонила Розмари Ходжсон [неизвестная] и просила меня написать статью, не анонимную. Они хотят получить мое имя, но не получат. Л. пишет резкое письмо редактору «Listener», который вырезал его фразу о частной жизни[612 - Статья ЛВ «Уничтожает ли образование мышление?» вышла в «Listener» от 22 декабря 1937 года. Его «резкое письмо» хранится в Библиотеке университета Сассекса.].

30 ноября, вторник.

Да, на самом деле сегодня последний день ноября, и время пролетело, как стая гончих за лисой, ибо я переписывала «Три гинеи» с таким усердием и даже увлеченностью, что несколько раз на часах уже было начало второго, а я все еще продолжала работать. В итоге я даже не заглядывала в эту солидную тетрадь. Не описала Кембридж[613 - Вулфы ездили в Кембридж с ночевкой 12 ноября, когда ЛВ выступал с речью «Колониальная проблема» перед Новым движением за мир в Кингс-колледже. Среди прочих они виделись с Лукасами, а на следующее утро с Энн и Джудит Стивен.]; Питера[614 - Фрэнк Лоуренс («Питер») Лукас (1894–1967) – английский ученый-классик, выпускник Тринити-колледжа Кембриджа, член общества «Апостолов», литературовед, поэт, писатель, драматург, политический полемист.] и Пруденс[615 - Пруденс Далзелл Уилкинсон – малоизвестная скульпторша; вторая жена Питера Лукаса.]; блестящие бюсты; пронизывающий холод безмолвного города; болтовню у Энн; Ньюмаркет[616 - Город в графстве Саффолк. По пути домой Вулфы заехали в Ньюмаркет на обед.]; ох, и бессчетное количество людей. Или мне просто кажется, а времени перечитывать нет. Огромное напряжение, но как же здорово, что из-за работы можно не вдаваться в ощущения, которые я испытываю, когда пью чай с Нессой на Фицрой-стрит 8. Нет-нет, не буду я описывать это – неужели боюсь? Бесчисленное множество людей: Хатчинсоны, Кэти Льюис[617 - Кэтрин Элизабет Льюис (1878–1961) – младшая дочь богатого и выдающегося викторианского солиситора сэра Джорджа Льюиса. Хатчинсоны ужинали с Вулфами 27 ноября; Адриан Стивен и Кэти Льюис приходили на чай 28 ноября.], Адриан, Сесиль Дакворт[618 - Сесиль Элис Дакворт, урожденная Скотт-Чад (1891–1960), – жена Джеральда Дакворта, сводного брата ВВ, умершего 28 сентября 1937 года. Вулфы навестили ее 4 ноября.]. Реликвии Джеральда все еще захламляют гостиную. Немного расточительства – книги Уолпола[619 - Гораций Уолпол, 3-й граф Орфорд (1717–1797) – английский писатель, основатель жанра готического романа, библиофил и коллекционер. Вероятно, ВВ купила двухтомное издание (1918) «Дополнений к письмам Горация Уолпола» под редакцией Пейджета Тойнби.] на выставке[620 - 8 ноября открылась 5-я книжная выставка «Sunday Times». Вита Сэквилл-Уэст подписывала экземпляры своей книги «Пепита», выставленной на стенде «Hogarth Press».]; Вита была там в сопровождении Гвен; подписывала книги; намазала губы красным; мое глубокое отвращение к «Дафферину[621 - Фредерик Темпл Гамильтон-Темпл-Блэквуд, 1-й маркиз Дафферин и Ава (1826–1902), – британский государственный деятель, генерал-губернатор Канады (1872–1878), вице-король Индии (1884–1888). Дафферин был дядей Гарольда Николсона, который в 1937 году как раз выпустил его биографию под названием «Башня Елены».]» Гарольда и его фальши; столь же сильное недовольство автобиографиями Уиндема Льюиса и Невинсона; сильное влияние подлых умов; безрассудная покупка меховых сапог, кожаного жилета, нижнего белья, ибо деньги опять текут рекой. Я могла бы зарабатывать по ?100, подбирая книги для «Pelican» вместе с Морганом, Хью и Олдосом, но отказалась в знак презрения к Лейну[622 - Сэр Аллен Лейн (1902–1970) – британский издатель, основавший издательство «Penguin Books», которое известно тем, что популяризировало книги в мягкой обложке. См. ВВ-П-VI, № 3330 – письмо ВВ Дэнису Робертсу с отказом принять участие в отборе книг для серии «Pelican», которую Аллен Лейн начал в 1937 году.] за то, что он не моргнув глазом переключился с Леонарда на меня. «Cosmopolitan» платит мне ?200; «Harper’s Bazaar» – ?120, еще ?120; еще ?25, что в сумме дает ?465[623 - Возможно, ?25 были получены от ЛПТ за «Конгрива»; остальные выплаты поступили от указанных изданий (см. 11 и 17 августа 1937 г.).]. ?465 за горстку старых набросков. На фоне продаж Нессы это немного стыдно, но потом я вспоминаю, что вложила всю себя в писательство, а у нее есть дети.

На выставке[624 - Выставка «Последние работы Дункана Гранта» проходила в помещениях лондонских арт-дилеров «Thomas Agnew & Sons» на Олд-Бонд-стрит 43. ВВ посетила закрытый показ 11 ноября.] Дункана мы встретили содомитов: Джо [Экерли], Моргана, Уильяма [Пломера], – и, как обычно, насладились их чудным обществом. Джо – раб «Listener». А что, интересно, скажут рабы, когда выйдут «Три гинеи»? В марте, я полагаю. Затем Веббы[625 - Сидни Джеймс Вебб (1859–1947) и его жена Беатриса (1858–1943) – социальные реформаторы, столпы Фабианского общества, основатели Лондонской школы экономики и еженедельника «New Statesman».] пригласили нас на обед, чтобы встретиться с Шоу[626 - Джордж Бернард Шоу (1856–1950) – выдающийся драматург и романист, лауреат Нобелевской премии по литературе (1925).]. Мы сопротивляемся, а нас зовут в Лифук[627 - Деревня в Хэмпшире, где жили Веббы.]. Очень туманный ноябрь – каждый день бурая дымка, из-за которой мы по вечерам остаемся дома. В один из таких туманных вечеров пришла Этель Смит, а затем мадам де Полиньяк, похожая на набитое под завязку чучело птицы (пухлая К. Льюис с ее бледными руками и изумрудами выглядела точно так же). В другой вечер приходила леди Саймон, похвалившая мои тайные и нечестивые проекты; главное, никого больше не втягивать в неприятности и т.д. В итоге месяц прошел как песок сквозь пальцы; всего пара прогулок; много писем и несколько божественно тихих вечеров. Л. в своей каморке, а я в своей; читаю Шатобриана[628 - Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848) – французский писатель, политик и дипломат, ультрароялист, виконт, консерватор, один из первых представителей романтизма.] в шести прекрасных томах, купленных за одну гинею в Кембридже; к тому же, как обычно, много разного хлама, биографий и несколько «синих книг»[629 - Термин «синяя книга» означает альманах или подборку статистики и информации. Он восходит к XV веку, когда большие синие бархатистые книги использовались для ведения учета парламентом Англии. Неизвестно, что именно имеет в виду ВВ.] для моей маленькой шуточной книги [?]; никакой поэзии, однако, никакого Шекспира, ибо инстинктивно, я полагаю – тут я с трудом заставляю себя перейти на белые листы, – мне кажется, что лишь проза сейчас может успокоить мой разум. Может, я просто ленюсь? Наступает священный час – обеденный; сырой промозглый день, и мне, увы, придется посвятить время после чая Элизабет Боуэн, которая, при всей моей симпатии к ней, служит источником сожаления.

15 декабря, среда.

А потом случилось одно из моих маленьких погружений в «подземный мир» – температура, диван, три дня в лежачем положении, поездка в Монкс-хаус в метель; никаких прогулок; ящур по-прежнему свирепствует; вернулись назад к своей вечеринке. Молодежь из Ньюнем-колледжа, все очень свободные и непринужденные, энергичные и вдохновляющие: Нэт, Гарри, Джордж, Маргарет, Энн Уильямсон, Элизабет и еще кто-то [друзья Энн и Джудит Стивен] – все сидели на полу. А потом я писала и писала; в понедельник отнесла первую главу машинистке на Чансери-лэйн; холод и дождь; визиты миссис Вулф и Герберта; вчера был Джон; проблема издательства вспыхивает и затухает; предложения от Родкера и Секера[630 - Мартин Секер (1882–1978) – лондонский издатель, выпускавший книги таких авторов, как Д.Г. Лоуренс, Томас Манн, Норман Дуглас, Генри Джеймс и Джордж Оруэлл.], даже мисс Лэнг не прочь купить [«Hogarth Press»]. Наше мнение постоянно меняется: втайне мы оба хотим дать ему угаснуть, а не продавать, а вот Джон хочет купить, но жадничает; посоветуется с Ишервудом и Стивеном, чтобы решить вопрос к середине января. Вита, которая ужинала у нас [23 декабря], более почтенная и пышная, чем когда-либо, не намерена участвовать в затее этих вспыльчивых и вульгарных юношей. Что ж, бесполезно пытаться объять необъятное за 5 минут до обеда, так что пора заканчивать. Я импульсивно потратила ?35 на картину Дункана; Карин сняла дом у Риджентс-парка, и они переехали[631 - Ни одна картина Дункана Гранта, находящаяся сейчас в Монкс-хаусе, не соответствует тем трем, которые, согласно каталогу выставки «Agnew’s», стоили ?35. Адриан и Карин Стивен переехали в дом по адресу Йорк-Террас 26.]; Адриан и Кэти Льюис отлично поладили за чаем; Несса и Анжелика едут в воскресенье в Кассис. Рождество не за горами, и благодаря сплетням лорда Айвора[632 - Лорд Айвор Чарльз Спенсер-Черчилль (1898–1956) – младший сын 9-го герцога Мальборо и его первой жены Консуэло Вандербильт. Незаинтересованный в государственных делах, он посвятил свою жизнь изучению искусства и коллекционированию французской импрессионистской и постимпрессионистской живописи.] на меня вновь посыпались приглашения от Сивиллы. Надеюсь, наверху меня ждет баночка с итальянским маслом и колонка [в газете?].

18 декабря, суббота.

Ох уж этот проклятый 1937 год, который никак не выпустит нас из своих когтей. Теперь у Л. проблемы с почками; Рау говорит, что это либо простуда, либо что-то с почками или, быть может, с предстательной железой – бесконечный кошмар. По его словам, вероятнее всего, это простуда, но точно будет известно лишь через две недели. Так что мы уезжаем, и снова работа – мое единственное убежище. Спекулировать не буду. Судьба опять играет с нами в кошки-мышки.

Насколько сильно я боюсь смерти? Задалась этим вопросом вчера вечером, когда не пошла на вечеринку художников у Хелен, и пришла к выводу, что в некотором смысле к смерти можно относиться спокойно. Это странно, если учесть, что мало кто из людей так сильно интересуется и наслаждается жизнью, как я. Полагаю, именно смерть Джулиана заставляет меня относиться к жизни скептически. Странно, но я никогда не думаю о нем как о мертвом. Скорее, как если бы его резко выдернули из поля зрения без всякой на то причины, настолько жестоко и бессмысленно, что смерть просто не укладывается в голове. Но вот мы здесь и в один прекрасный холодный день повезем Салли в Икенхем на случку, – это более разумное действие, чем сидеть и предаваться размышлениям. На самом деле я все еще занимаюсь «Тремя гинеями». Сегодня подготовила к печати вторую главу.

По словам Мэйбл [Хаскинс], которая наблюдала за вечеринкой Хелен из кладовки, где она мыла посуду до половины третьего ночи, было много шумных пьяниц. Несколько молодых людей валились с ног. От паров пунша у нее разболелась голова. Зависть из кладовки, конечно, но и у меня наверняка возникли бы те же чувства, если я бы пошла туда. А еще я пообещала ?25 в течение двух лет. Зачем? Растущая пристрастность Хелен, когда она обедала здесь с Джо [Экерли] и была прежней язвительной Хелен с Бернард-стрит заставила меня задаться этим вопросом[633 - 17 декабря Хелен Анреп устроила «вечеринку художников» в смежных студиях Дункана Гранта и Ванессы Белл на Фицрой-стрит 8, чтобы прорекламировать недавно открывшуюся Школу рисунка и живописи (позже известную как Школа Юстон-роуд) и собрать средства для ее поддержки. Миссис Анреп, которая после смерти Роджера Фрая переехала с Бернард-стрит на Шарлотт-стрит, ужинала у Вулфов 16 декабря.].

Вулфы приехали в Монкс-хаус 22 декабря. Кейнсы приходили к ним на обед в Рождество. 28 декабря Леонард слег с температурой, а на следующий день поехал в Лондон к доктору Рау, который отправил его на рентген. Конец года Леонард провел в постели на Тависток-сквер, ожидая результатов обследования.