2084*

Когда всех позвали к обеду, Кронин-старший занял привычное место во главе стола. Он был, как всегда, сдержан и в то же время приветлив.

– Дорогие друзья, прежде всего я хочу поприветствовать Джо Голдмана и Дэвида Блэкхилла – достойных джентльменов, которые заслужили наше глубокое уважение и симпатию. Мы помним и ценим все, что нас объединяло, что радовало и тревожило, что составляет основу наших добрых отношений. Очень долго с нами не было Алекса. Теперь, когда мы снова вместе, и наша семья пополнилась двумя очаровательными дамами, я счастлив в полной мере. Не удивляйся, Александра, ты самая настоящая дама. Этот день ты будешь вспоминать с самыми теплыми чувствами. Уважаемые Джо и Дэвид, прекрасно, что и вы сегодня с нами. Выразить все, что я чувствую, не позволяет волнение, которое вы, надеюсь, мне простите. Я поднимаю этот бокал за вас, мои дорогие, за всех нас, желаю всем благополучия и счастья!

Тишину, сопровождавшую слова хозяина дома, нарушил звон бокалов. Случайных людей за этим столом не бывало, все это понимали, и обед проходил в непринужденной обстановке. Алекс глаз не сводил с дочки, которая заняла уже ставшее привычным место между мамой и бабушкой. С каждым днем девочка чувствовала себя все увереннее. Она называла Алекса папой, и он с трудом скрывал свой восторг. Кронин-старший был уже не иначе как «дедушкой», а о бабушке и говорить не приходилось – здесь контакт был полнейший. Мария, обрадованная столь скорыми переменами, не переставала улыбаться, что делало ее еще привлекательнее.

После чая с маминой домашней выпечкой компания разделилась. Дамы удалились по своим делам, а мужчины переместились к бару, продолжая беседовать о том, о сем. Через некоторое время Кронин-старший попросил внимания.

– Мы переговорили о многом, но теперь, господа, я хочу сообщить вам одну новость. На днях я получил предложение занять кафедру в Петербургском университете, с которым сотрудничаю последнее время. Предложение серьезное, и я хотел бы узнать ваше к нему отношение.

Первым отреагировал Алекс.

– Университет известный. Но означает ли это, что вы с мамой будете жить в Петербурге?

– Если соглашусь, переезд неизбежен. Контракт подписывается на год с возможностью продления. Маме город понравился, но мы провели там всего неделю. Россию я узнал в свое время, благодаря великим русским писателям. Но то – иная Россия, а теперешней я совсем не знаю. Лекционный вояж не в счет. Мы с мамой в раздумьях.

– Я-то точно не помощник по этой части, – продолжил Алекс, – но если такой человек среди нас есть, то это мистер Блэкхилл. В годы учебы я не искал ответа на любой вопрос у кого-то еще. Мое мнение, что Дэвид знает все, не изменилось.

– Алекс, вы вгоняете меня в краску.

Папа посмотрел на бывшего тьютора сына.

– Алекс мог говорить о вас часами. Поддержка опытного наставника зеленому школяру дорогого стоит. Если вы можете что-то рассказать о сегодняшней России, я буду очень благодарен.

Дэвида не нужно было долго уговаривать. К этой семье он испытывал уважение. Алекса помнил еще студентом, а авторитет его отца простирался далеко за пределы Оксфорда. Приглашение на это семейное торжество ему польстило и было принято без колебаний.

– Благодарю вас, сэр. Вашу оценку я отношу на счет самого феномена тьюторства. За тысячу лет предназначение и значение тьютора не изменились. Наша главная задача – помогать студенту получать необходимые знания. Не менее важно сделать его широкообразованным человеком, достойно представляющим альма-матер – Оксфордский университет. Это ко многому обязывает. Мы должны быть готовыми отвечать на разные, часто неожиданные вопросы. Приходится постоянно учиться. Знать все невозможно, но иметь представление об этом мире нужно.

– Значит, Дэвид, и о России у вас есть определенное представление. Поделитесь с нами.

– Не претендуя на роль эксперта, определенное, как вы выразились, представление о России я все же имею. Недавно у нас стажировались молодые ученые из России, и я был у них куратором. К тому, что знал раньше, кое-что добавилось.

– Папа, я уверен, Дэвиду есть что сказать, – Алекс был рад поддержать своего наставника.

– Спасибо, Алекс. Россия всегда была для остального мира terra incognita, которую все знали, но мало кто понимал. Когда в конце прошлого века развалился Советский Союз, многие на Западе вздохнули с облегчением. Соединенные Штаты праздновали победу, решив, что главная задача решена. Великая страна распалась на полтора десятка государств. Правопреемником СССР стала Россия, унаследовавшая не только множество проблем, но и ядерный арсенал, с чем приходилось считаться. Огромная территория, колоссальные природные ресурсы, все еще грозные вооруженные силы и не однажды поднимавший страну из руин народ. Допустить появление новой сверхдержавы Америка не могла. Россию надо было развалить, низвести до уровня рядовых. Военный вариант не проходил. Решили разрушать изнутри.

Все для этого, вроде бы, наличествовало: отсутствие традиций реальной демократии, экономический кризис, не прекращавшаяся борьба за власть. И пошла американская «помощь». Спасительные займы, разнообразные фонды, бесчисленные консультанты. Процесс ускорился, когда ключевые позиции в правительстве заняли реформаторы, амбиции которых уступали лишь их аппетитам. Посулив народу золотые горы, они провели приватизацию госсобственности по своим правилам. Львиную долю народного достояния, доступ к природным ресурсам получили их друзья и сторонники. Новоявленные олигархи пополняли список богатейших людей планеты. Скоро уже они формировали и контролировали правительство и верноподданный парламент. Власть тоже брала свое. Менявшая названия партии власти мало чем отличалась от коммунистов советского разлива. Демонстрировать преданность какой-то идее не требовалось, но преданность верховной власти была обязательной. Страстно желая улучшить жизнь народа, его слуги начинали всегда с себя, собою, чаще всего, и ограничивались. Они служили бы россиянам вечно, но желающих было слишком много. От полного банкротства Россию спасали неисчерпаемые природные ресурсы, распродавая которые, обогащались ее новые хозяева. Социальное неравенство превысило все пределы. Одному проценту населения страны принадлежало семьдесят процентов ее богатств.

– Дэвид, вы говорите странные вещи. А общественность, народ, как они это допускали? Должно было быть какое-то противодействие или хотя бы протест.

– То, что вы считаете странным, сэр, там было в порядке вещей. Народ попроще кормили обещаниями. Образованным разъясняли, что главное их завоевание – свобода и демократия. Выживали, кто как мог. Молодые приспосабливались либо уезжали. Думаю, сэр, именно тогда уехал в Америку и ваш отец.

– Это так, Дэвид. И родители Анджелы, моей жены, тоже эмигрировали в те годы.

– Но у старшего поколения выбора не было. Перебивались на нищенскую пенсию. Власть эти трудности не пугали. Депутаты на жизнь не жаловались. В ход шли отработанные еще коммунистами приемы пропаганды, призывы к единению, патриотизму. Обличали внешних и внутренних врагов, мешающих развитию страны и улучшению жизни граждан.

– «Утром мажу бутерброд – Сразу мысль: а как народ? И икра не лезет в горло, и компот не льется в рот!» Но стихи эти написаны еще в советское время, – не удержался Алекс.

– Стихов не знаю, но те, о ком идет речь, думаю, икрой не брезговали и ей не ограничивались, – ответил в тон ему Дэвид.

– Допустим. Но такое не может длиться вечно, – не сдавался Кронин-старший, – хоть кто-то был не согласен, оппозиция была?

– Конечно. Были даже две оппозиции. Одна – официальная, входившая в парламент, и потому материально неплохо обеспеченная. Здесь было все нормально. Неправедные решения можно объяснить невозможностью влиять на их принятие. Они были готовы служить народу вечно. В другую входили отстраненные от власти и прочие ее жаждавшие борцы, называвшие себя либералами. Они призывали убрать порочную власть и создать подлинную демократию по западной модели. Этих сам народ тоже интересовал меньше всего.

– Но любая власть избирается народом и должна править не только от его имени, но и в его интересах.

– Вы правы, сэр. Так должно быть. Но Россия – страна, не похожая на другие. И народ там особый, терпеливый. По иронии судьбы, именно Соединенные Штаты, решив ускорить процесс приведения России в норму, применили к ней проверенные средства – политическое и экономическое давление, но получилось совсем не то, чего хотели. Везде срабатывало, а здесь не прошло.

– Ничего удивительного. Историю плохо знали, – продолжил Кронин-старший, – эта страна подобна стальной пружине – сжимать можно, но удержать, а тем более, раздавить не получится. И чем туже сжимаешь, тем сильнее ответ.

– Именно так и вышло. Жесткий внешний прессинг спровоцировал экономический кризис, который перерос в политический. Найти адекватные решения власть оказалась не способна. Либералы роптали вполголоса, страна напряглась, катастрофа стала неизбежной.

– Извините, Дэвид, что опять вас перебиваю. Они, видно, забыли и поговорку «Русские долго запрягают, но быстро едут». Американцам простительно – им она не известна. Но как же русские? Власть же не сплошь из алчных недоумков состояла.

– Опять вспомнились стихи. «Нас тьмы, и мы из тьмы выходим», – снова не удержался Алекс.

– Нечто в духе Блока. Кто автор?

– Не помню, папа, но это уже ближе к тому времени.

– Вы оба правы, господа. Поговорки, стихи – поэтическое отражение жизни. Но я должен вернуться к ее прозе. Россия уже подошла к краю пропасти, но не сорвалась. Спас ее главный ресурс – люди. Подросло новое поколение, не пожелавшее более терпеть ненасытную и бездарную власть. Среди этих достаточно молодых и энергичных людей были журналисты и предприниматели, юристы и экономисты – подлинная интеллектуальная и деловая элита общества. В отличие от дедов и отцов они не согласны были «долго запрягать». Да и времени на это уже не было. Митинги и революции ничем хорошим не кончаются. Выбора не было. Действовать надо было законным демократическим путем. Другой вариант не рассматривался. Собрать единомышленников и создать дееспособную партию, чтобы победить на выборах, теперь было легче, помог Интернет. Очень уж беспредел всех достал.

– Слова, слова. Партию создать можно, но надо, чтобы ей поверил столько раз обманутый народ. Думаю, люди уже наелись обещаниями и просто не ходили на выборы, – Джо любил точность в оценке ситуации.

– Вы абсолютно правы, Джо. Поверить было трудно. Но терять было уже нечего, а жить хотелось. Пришлось поверить. Я, сэр, с вашего позволения сделал бы еще одно отступление от основной темы, поскольку оно с ней связано.

– Конечно, дорогой Дэвид. Вы вольны это решать самостоятельно.

– Благодарю вас, сэр. Один из русских стажеров как-то сказал мне, что понять Россию и менталитет русских легче, если познакомиться с работами Ивана Ильина – философа, изгнанного большевиками из страны в 1922 году вместе с другими лучшими представителями российской интеллигенции. Он порекомендовал книгу «Национальная Россия. Наши задачи», которая вышла в Париже в 1956 году. Я нашел перевод этой книги. В ней Ильин определял, что нужно сделать для возрождения великой России. Он считал, что главная задача будет состоять в выдвижении лучших людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих, несущих народу не месть и распад, а дух освобождения, справедливости, внеклассового единения.

– Довольно четкое определение, но оно по сути отвечает основным принципам демократии.

– Вы правы. Но демократия и в сталинскую эпоху, и в посткоммунистической России лишь декларировалась. Ильин умер в эмиграции в 1955 году, но смог заглянуть на несколько десятилетий вперед. Меня поразило его высказывание, которое можно напрямую отнести к новым правителям России – неудержимым реформаторам и их хватким преемникам: полуинтеллигенция Востока уверовала в западного дьявола, как в бога, и поработила многоплеменную российскую массу. Нельзя забывать, что Ильин был не просто философом, но истинным патриотом своей страны, трагическая судьба которой была его болью. Я думаю, что эти или близкие мысли были восприняты и взяты на вооружение пришедшей в конце концов к власти новой российской элитой, которая и определила дальнейшее развитие страны.

– Действительно, зная это, проще понять, что и почему там происходило. Этот философ был мудрым человеком и настоящим демократом, хотя и не очень лестно отзывался о западном мире.

– Интересно, господин Кронин, что Ильин всегда оставался при этом убежденным монархистом.

– В Англии монархия и демократия не мешают друг другу. Извините, Дэвид, что опять вас перебил. На чем мы остановились?

– На том, сэр, что в России к власти пришли новые люди. Чего от них ждать, никто не знал. Они победили, но кругом проблемы. Многое нужно было начинать с нуля. Не все шло гладко, но с места сдвинулось. Агрессивность американского белоголового орла вынудила Россию, затянув пояс, реанимировать вооруженные силы, и желающих проверять их боеспособность больше не находилось. Военно-промышленный комплекс, основу которого составляли государственные предприятия, восстанавливался быстрее других, подтягивая смежные производства. Успешно развивалась атомная промышленность. Возросла деловая активность в аграрном секторе. Медленно, но верно экономика России выбиралась из ямы. Но главное – власть развернулась лицом к людям. Это было самое заметное ее достижение. Оказалось, что и правительство, и парламент, и местное управление могут эффективно работать, если собрать там достаточное число толковых и порядочных людей. После развала Советского Союза России пришлось идти к этому извилистой дорогой три долгих десятилетия.

– Об этом тоже рассказывали русские стажеры?

– Нет, сэр. Все это есть в наших университетских программах. Когда происходили описанные события, ребят этих еще на свете не было, как, впрочем, и меня. Но о теперешней России они рассказали много интересного. Мне, наверное, не стоило начинать с таких далеких времен. Вас ведь интересует современная Россия.

– Это, дорогой Дэвид, тоже очень интересно. Не зная прошлого, настоящего не поймешь.

Внимание к себе опять привлек Джо Голдман, который обратился к Кронину-старшему.