– Очень страшная?
– Нет. Фигурка неплохая и мордочка приятная.
– Так в чём дело? Гони её сюда!
– Возраст у неё не совсем подходящий.
– Сколько ей?
«Мафиози» замялся.
– Двадцать девять, – наконец, сказал он.
– Нормально. То, что надо. А то, признаться, надоели твои малолетки. У меня дочери почти такие.
– Тогда, всё о?кей! Когда подослать?
– Прямо сейчас.
– Тридцать минут тебя устроят?
– Вытерплю как-нибудь.
– Жди.
«Мафиози», как всегда, сдержал слово. Ровно через тридцать минут в прихожей раздался звонок.
Женщина, действительно, оказалась приятной на вид, вполне осведомлённой в вопросах секса и лишённой ненужных предрассудков. Правда, она показалась Дмитрию несколько старше, чем её представил «мафиози». Но, учитывая образ жизни, который она вела, удивляться не приходилось.
Когда «сеанс» был окончен, и Дмитрий, удовлетворённо позёвывая, натягивал штаны, женщина, уже одетая, проговорила вполголоса:
– Что, Дима, доволен?
– От-ткуда т-т… вы знаете меня? – удивился Дмитрий.
– Ещё бы мне не знать тебя.
Женщина усмехнулась уголками ярко накрашенных губ.
– Как-никак, десять лет проучились рядом. Ты в «Б», а я в «А».
Дмитрий пристально вгляделся в партнёршу. Ещё когда шлюха вошла, у него возникли смутные, правда, весьма неопределённые подозрения, но сбил с толку её мнимый возраст. Дмитрий и предположить не мог, что «мафиози» хоть в чём-то способен обмануть его. Но, похоже, денежки в этом мире превыше всего.
– Наташа? – неуверенно проговорил Дмитрий. – Прохорова?
– Наташа, – подтвердила женщина. – Только не Прохорова, а Тихомирова. Помнишь Серёжку Тихомирова из нашего класса?
Дмитрий не ответил.
Наташа.
Наташа Прохорова.
В мире не существовало девочки прекраснее Наташи Прохоровой. Как он любил её. Диме тогда казалось, что он родился с этой любовью.
А как липли к ней мальчишки. Дима терялся в её многочисленной свите. Лишь однажды удалось ему вырваться из плотного кольца Наташиных «оруженосцев». На школьном вечере. Прощальном вечере.
Это ради неё, Наташи Прохоровой, переступил он через гордость и, растоптав собственное достоинство, согласился участвовать в спектакле, который готовился для выпускного бала.
Ему досталась роль старика-партизана. Наташа играла его жену. Нина Александровна, математичка и руководитель школьного драмкружка, старательно разрисовала их лица краской, что должно было символизировать старческие морщины, и они не могли без смеха смотреть друг на друга.
Этот смех и страшное волнение, которое испытали они, находясь за кулисами в ожидании выхода; их совместная игра; общая боязнь рассмеяться в самый неподходящий момент, испортив тем спектакль, сблизили, как тогда казалось, их. И во время бала Дима осмелился пригласить Прохорову на танец.
Это не был вальс, да и не умел Дима танцевать его, а обычный медленный танец, который почему-то называли танго. И бережно сжимая хрупкие Наташины плечи, Дима страстно объяснился ей в безмерной любви.
Склонив русую голову на бок, Наташа вежливо выслушала его излияния. Наташа была добрая девочка и никому не желала зла, но только за сегодняшний вечер Дима был пятым мальчиком, сделавшим ей признание.
Он всё понял и уехал из родного города.
Двадцать лет не видел Наташу Прохорову, ничего не слышал о ней. Но всегда она незримо присутствовала рядом с ним. Он и с Зиной сошёлся оттого, что она напомнила ему Наташу.
И вот они встретились.
– Как же ты?..
Дмитрий запнулся и вопросительно заглянул женщине в глаза.
– Дошла до жизни такой? – закончила фразу Наташа. – Очень просто. Ты заметил, в жизни всё происходит необыкновенно просто. Есть в русском языке такое слово, (кстати, я учитель русского языка) – голод. Ты знаешь, что оно обозначает?
Дмитрий недоверчиво покачал головой.
– Ты мало похожа на голодную. И одета неплохо.
– Потому что занимаюсь тем, ради чего ты пригласил меня. Где бы ещё встретиться?
– Давно?
– Второй год.
– Не болела?
Женщина улыбнулась.
– А раньше, чем занималась? Ах, да. Школа. Не бросила?
– Зачем? Там моя основная, пусть и малооплачиваемая работа. А это – необходимый в моём положении приработок. Халтура. Если можно так выразиться. Без неё мне просто не прожить. Ведь у меня – дети, а их надо кормить. И одеть, и обуть, и лечить, и дать образование.
– Д-да. А муж?