Шмордонские игры

Лорд Надолб, сидя в своем кабинете, размышлял о ситуации, в которой он оказался вместе с частью Звездного Флота. Ситуация эта не внушала никаких надежд.

Две шмордонские эскадры находились в полной блокаде на орбите Дыры и потому лишились оперативного простора. Флот кукарелльцев был чудовищным. Такого количества мелких судов адмирал не видел никогда в жизни. Понятно, что ранее они не представляли никакой угрозы для любого боевого корабля. Но сейчас, объединенные чьей-то волей в одно целое, маленькие лоханки превратились в конкретное оружие, нацеленное на корабли имперского Звездного Флота.

Руководители революционеров прекрасно понимали, что в случае открытого боевого столкновения судьба может склониться на любую сторону, так как шмордонские корабли представляли собой достаточно грозную силу. Потому они предпочли ограничиться осадными действиями.

По этому поводу несколько дней назад состоялся разговор между лордом Надолбом и зампополитом Рылом Втазом. Общались они по рации, благо расстояние это позволяло.

– Эй, адмирал! – позвал Рылом Втаз.

– На связи, – коротко ответил лорд Надолб.

– Сдаться не желаешь?

– Пошел ты к буржуйской матери! – ответил Надолб.

– Ха-ха! – хохотнул зампополит. –Я слышу, ты ругаться научился?

– И без тебя умел, – сказал адмирал.

– Ладно-ладно… Положение ваше безвыходно. Пока с голода не сдохли, сдавайтесь!

– Шмордонские базы обеспечены продовольствием и боеприпасами на несколько лет вперед, – сообщил Надолб. – Мы умеем воевать в осаде и в наступлении, чему ты был недавно свидетелем. Потому предлагаю тебе убраться отсюда к прадедушке буржуйской матери и вернуть нам контр-адмирала Гундоса с офицерами; а также крейсер, который в твоих скотских руках наверняка уже превратился в помойное ведро.

– Но-но! Полегче! Крейсер, кстати, – хороший. Ни в какое сравнение не идет с тарахтунскими консервными банками. А по поводу положения могу сообщить следующее: вам полный и бесповоротный амбец! По данным нашей разведки – ваш новый малолетний император собрался воевать с Джаппурией! Он такой же мазохист, как и его предшественники! Да что об этом говорить? Гнилая империалистическая кровь… Весь Звездный Флот уже выдвинулся к границам Джаппурии. Джем Баламут опять вставит вашему императору что надо и куда попало! Вот человек, а! Издалека чувствуется, что он – истинный шавелла, то есть борец с галактическим буржуйством!.. Но дело не в этом. А дело в том, что про вас забыли! Сейчас Джаппурия опять одержит победу, ваш император как-нибудь взорвется (утонет, повесится, да хоть колесуется – не суть важно), а вы все это время будете торчать в осаде. Сдавайся! У меня есть хороший коньяк. Не желаешь?

– Да пошел ты к своему командору Бею в бубен! – вскричал Надолб и перестал общаться с этим хамом.

Адмирал в свое время отправил в Шмору радиограмму о бедственном положении, в котором оказалась часть флота под его командованием, но ответа пока не было. Поэтому Надолб чувствовал себя не очень уверенно. Тем более, что коньяк, изъятый у мадам Блямсы (а конфисковано было более двух ящиков) уже заканчивался.

Помидоровки, правда, хватало, но адмирал боялся ее пить, справедливо полагая, что под воздействием этой гадости он способен на всякие необдуманные подвиги, которые могут привести неизвестно к чему.

Размышления лорда прервал дон Салабон. Он вошел в кабинет с папкой документов под мышкой.

– Что-то новенькое? – оживился адмирал.

– Старенькое, – ответил Салабон. – Я с директивой по поводу присяги. Главный Министр барон Филер еще на прошлой неделе приказал привести к присяге Шмору Четырнадцатому личный состав вверенного вам боевого соединения. Сейчас все равно делать нечего, а корабли под рукой. Не следует ли вам, господин адмирал, организовать это мероприятие?

Надолб, печально улыбнувшись, сказал:

– Присаживайтесь, дон Салабон.

Адъютант уселся в одно из кресел.

Надолб, внимательно взглянув в лицо молодому офицеру, принялся говорить медленно и проникновенно:

– Вы дворянин, как и я. И не имеет значения, что я лорд, а вы – простой дон. Все мы связаны клятвой, которая называется присягой.

Адмирал тяжело вздохнул и продолжил:

– Кому прикажете присягать? Несовершеннолетнему пацану, у которого ветер в голове свищет? Или, может быть, барону Филеру? Не торопитесь жить, Салабон! Присяга – не обещание жениться, которое можно дать, а можно взять обратно… Присяга – ваша жизнь без остатка, врученная в чьи-то руки. Если вы думаете не так, как я – что ж, это дело вашей совести. А я человек старой закалки и присягами не разбрасываюсь. Послушайтесь моего совета – не спешите.

Дон Салабон, замерев в кресле, с восхищением смотрел на адмирала, который встал и принялся мерить шагами кабинет.

– Мы все присягали Шмору Тринадцатому, – говорил адмирал. – Где он? Сообщения о его смерти не было. Узурпатор? Беса лысого! Кто это сказал? Филер? Да дело не в этом… Присяга действует до смерти. Если твоя жизнь зависит от стрелки метронома, которая болтается то вправо, то влево – лучше не жить вообще! Я не неволю вас, Салабон. Хотите – присягайте хоть Рылом Втазу. Или Носом Вшкафу, который бегает с тачкой мимо борделя мадам Блямсы. Дело ваше. А я своих принципов менять не стану.

Дон Салабон, выскочив из кресла, щелкнул каблуками и заявил:

– Я с вами, господин адмирал!

Лорд Надолб, с улыбкой посмотрев на Салабона, сказал:

– Вы сделали правильный выбор. Можете идти.

Салабон отдал честь и пошел к выходу. Уже возле двери его настиг вопрос адмирала:

– Скажите честно, Салабон, в мою бытность комендантом общежития вы принимали участие в разукрашивании двери под лестницей?

Дон, замерев на месте, развернулся лицом к адмиралу, потупил глаза в пол и, краснея ушами, ответил:

– Так точно, господин адмирал. Прошу считать это следствием дурости, свойственной многим молодым офицерам.

– Все нормально, – сказал Надолб. – Молодость есть молодость. Сам таким был. – И вдруг из горла адмирала вырвался рев: – Пять суток ареста! Мерзавец!

Дон Салабон, крутанув ногами в воздухе, развернулся в прыжке и, выскочив из кабинета, исчез в коридоре.

Адмирал, рассмеявшись, сказал сам себе:

– А не хлебнуть ли помидоровки? Надо позвать Бамбукера…

Джаппурия. Сочи

Сидя в своем служебном кабинете, Пахан Родимый смотрел в лист бумаги и ни черта не понимал в написанном. Циркуляр, присланный министром полиции Квасом, назывался так: «О мобилизационной готовности планеты Сочи к войне». В этом документе требовалось «привлечь в ряды ополчения как можно больше добровольцев», но не говорилось, как это сделать и где этих добровольцев искать.

Пахан закурил сигару и засунул циркуляр под заднюю ножку своего стула. Покачав тазом, начальник полиции пришел к выводу: стул теперь стоит ровно и потому можно курить сигару в комфортных условиях.

Дверь кабинета неожиданно открылась, и в помещение влетел Кебаб. Ничего не говоря, он захлопнул дверь, подскочил к мини-бару, спрятанному в шкафу для хранения уголовных дел, достал оттуда бутылку коньяка и присосался ртом прямо к горлышку.

– Однако! – воскликнул Пахан, продолжая курить сигару.

Кебаб, булькая горлом, сделал страшные глаза и махнул рукой, видимо, пытаясь сказать, что все объяснения последуют потом. Пахан пожал плечами и принялся ждать.

Кебаб, выхлебав приличную порцию, вытер губы рукой, сунул в рот дольку лимона, лежавшую на блюдце в мини-баре, подбежал к столу, за которым располагался Пахан и, усевшись на свободный стул, сказал:

– Уф-ф-ф!

– А дальше? – поинтересовался Пахан, кратковременно вынимая сигару изо рта.

– А дальше мне конец! – воскликнул Кебаб. – Она хочет женить меня на ней! Говорит – нарожает детишек и назовет их Кебабчиками! Ну, типа: Кебабчик первый, Кебабчик второй, Кебабочка третья…