Из терема во власть

Из терема во власть
Вера Гривина

В романе «Из терема во власть» речь идёт о роли царевны Софьи Алексеевны в событиях, происходивших в Москве с конца весны до конца осени 1682 года. Мнение автора заметно отличается от традиционного.

Из терема во власть

Вера Гривина

© Вера Гривина, 2025

ISBN 978-5-0065-4023-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из терема во власть

Роман

Пролог

Короткое царствование

В ночь на 30 января 1676 года преставился государь всея Руси Алексей Михайлович. Весть о его кончине мгновенно разнеслась по Кремлю, и не успели звонари ударом большого колокола сообщить Москве горестную весть, как придворная знать ринулась во всю прыть к покоям старшего сына усопшего государя, четырнадцатилетнего царевича Фёдора.

– Не дай Господь, Артамошка нас упредит! – причитал, тяжело дыша, князь Яков Никитич Одоевский.

– С него, старого хрена, станется! – вторил ему племянник, князь Василий Фёдорович Одоевский.

Так они поминали недобрым словом боярина Артамона Сергеевича Матвеева – худородного выскочку, сумевшего несколько лет назад женить с помощью интриг овдовевшего Алексея Михайловича на воспитаннице своей жены, Наталье Кирилловне Нарышкиной. От этого второго брака родился царевич Пётр. Словно назло всем недоброжелателям Матвеева, мужское потомство от первой царицы, Марьи Ильиничны Милославской, обладало слабое здоровьем. Отца смогли пережить из пяти его сыновей от первого брака лишь Фёдор и Иван, да и про тех все знали, что они «дышали на ладан»: то есть, в любую минуту могли умереть от любого недомогания. Обоих братьев мучила унаследованная ими от отца цинга[1 - В данном случае имеется в виду такая форма этой болезни, когда витамин C не усваивается организмом.], и каждый из них имел ещё несколько собственных недугов: Фёдор, например в детстве выпал из саней, и те ему по хребту проехали. В такой ситуации многих царедворцев пугала возможность того, что «великого государя ближний боярин» Матвеев добьётся от Алексея Михайловича передачи престола младшему царевичу, имеющему отменное здоровье Петру, которому было всего три с половиной года. Нетрудно было догадаться, кто, в случае воцарения маленького сына царицы Натальи Кирилловны, получит реальную власть. Поэтому бояре, узнав о кончине Алексея Михайловича, кинулись целовать крест царевичу Фёдору.

Шумная толпа ворвалась в покои царских сыновей. Некогда было отворять дверь опочивальни наследника престола – её просто вышибли вместе с косяком. Перемахнув через поверженную преграду, придворная знать разом плюхнулась на колени. Свечи осветили хилого, испуганного юношу. Он с недоумением взирал на придворных.

– Государь наш, надёжа! – громко возопил старый князь Никита Иванович Одоевский. – Фёдор Алексеевич! Прими крестное целование от осиротевших холопьев царских!

Царевич смертельно побледнел и пошатнулся, однако упасть не успел: бояре его подхватили, наспех одели, отнесли в Грановитую палату, усадили в позолоченное кресло и присягнули ему.

Когда нового царя водворили обратно в опочивальню, царедворцы, наконец, огляделись. Только теперь они заметили некоторый беспорядок в одежде друг друга.

– Ворот, дядюшка, у твоей рубахи чудной, – простодушно шепнул дяде князь Василий Фёдорович Одоевский.

Князь Яков Никитич торопливо запахнул охабень.

– Да я второпях княгинину рубаху на себя натянул. Некогда было её менять, авось окромя тебя, никто бабьей одёжи не приметил.

– Добро, что ты вместо штанов не влез в юбку, – фыркнул Василий Фёдорович.

– Глянь на свои сапоги, а потом смейся.

Младший князь Одоевский опустил свечу и изумлённо крякнул: на правой его ноге был алый с золотом красавец, на левой – старый, облезлый уродец.

– То-то мне ступать больно.

Василий Фёдорович захромал.

– Обезножил ты вдруг, племянничек? – съехидничал Яков Никитич. – А ведь и четверти часа не минуло опосля того, как ты зайцем скакал.

– Жизнь заставит – орлом полечу, – философски заметил его племянник.

Похороны усопшего царя совершились чинно и благопристойно. Не беда, что нового государя несли за гробом на носилках – это лишь добавило скорби к трагическому зрелищу. Но при отпевании был обойдён старинный обычай, и ни кем иным, как патриархом Иоакимом, не допустившим к гробу духовника покойного царя, попа Андрея Савинова. Но присутствовавшие сделали вид, будто не заметили явного нарушения традиции.

Нового царя принесли с поминальной службы едва живым. Когда он поддерживаемый со всех сторон боярами поднимался по лестнице, трагическое безмолвие Кремля внезапно нарушилось истошными воплями, доносившимися со стороны женской половины.

– Иван Михайлович, ступай, разберись! – слабым голосом велел Фёдор своему родственнику, окольничему Милославскому.

Тот, дойдя до женских покоев, обнаружил в светёлке тётки молодого государя, царевны Татьяны Михайловны, бесновавшегося попа Андрея Савинова.

– Покойный государь прощения не получил! – орал бывший царский духовник. – Не дозволил мне патриарх долг исполнить – вложить в руки усопшего прощальную грамоту. Нашлите на патриарха войско! Изничтожьте его! Порешите супостата! Коли не умертвите патриарха, прокляну вас! Сам найму ратных людей и пошлю на злодея! У меня уже есть пятьсот верных людей!

Не составляло труда понять, что поп был мертвецки пьяным. Рядом с ним стояла растерянная царевна Татьяна Михайловна.

«Хоть бы нынче отец Андрей не срамился», – недовольно подумал Милославский.

Поп вдруг упал и стал биться лбом об пол.

– Ахти, батюшка! – засуетилась Татьяна Михайловна. – Головку расшибёшь!

Распахнулась дверь, и в светёлку прошествовала восемнадцатилетняя царевна Софья Алексеевна.

– Патриарх требует к себе отца Андрея! – равнодушно сообщила она.

Савинов мгновенно протрезвел.

– Матушки-царевны! – заскулил он. – Не погубите! Не выдайте меня супостату!

– Не смеем мы, грешные, противиться патриаршей воле, – жалобно проговорила Татьяна Михайловна.

– Не в нашей девичьей власти – выдавать али не выдавать тебя, – холодно подтвердила Софья и так посмотрела на попа Андрея, что он слова больше не вымолвил.

«Напутал Господь, да простит Он меня, – думал Милославский, глядя на молодую царевну. – Софье надобно было мужчиной родиться. Ничем девицу не проймёшь, ни жалостью, ни памятью об отце. А вот братец её, государь наш, может заступиться за недостойного попа. За что благочестивый Алексей Михайлович так любил греховодника? Не за блуд же и пьянство? Как бы сей срамник опять не угодил в царские духовники».

Но Фёдор не пожелал ссориться с патриархом Иоакимом и выдал ему на расправу попа Савинова. Таким образом новое правление началось с согласия между светской и духовной властью. Молодой царь вообще повёл себя очень миролюбиво: после его восшествия на престол не случилось даже падения Матвеева, ожидавшегося со злорадством недругами последнего. К всеобщему изумлению, новый государь уже на следующий день после похорон отца позвал к себе Артамона Сергеевича. Старый хитрец возрадовался. Значит хворый правитель ищет опору в ком-то сильном и есть возможность укрепиться во власти ещё прочнее, чем прежде. Матвеева даже не пугало то, что ему, возможно, придётся отречься от Нарышкиных: уж больно они были жадными, глупыми и спесивыми.

Когда довольный Артамон Сергеевич шёл к царю, встречные кланялись ему с прежним подобострастием. Ничего, казалось, не изменилось.

Фёдор находился в своём кабинете и сидел небольшом креслице. Обложенный с трёх сторон подушками он выглядел, несмотря на раннее утро, довольно уставшим.

Матвеев поклонился.

– Доброго здравия, государь! Как тебе спалось?