Виктория

– Поплачь, дай выйти накопившимся эмоциям наружу, будет легче, – Элизабет посмотрела в Викины глаза и сказала. – Теперь все будет зависеть только от тебя. Непросто будет убедить Домового бросить учебу.

– Домовой мне однажды сказал, что нельзя бросить учебу, пока не пройдешь весь курс.

– Отчасти это правда. Неподчинение преподавателям, отказ от учебы – пожизненное изгнание на необитаемые острова в зыбком океане рухнувших грез и мечтаний. Уныние, разочарование, одиночество, сумасшествие и смерть в конце туннеля. Так говорят. Правда некоторые возвращаются с островов уныния и печали в обычный мир и начинают жизнь заново. Кто-то странствует десятилетиями, кто-то годами, кто-то несколько месяцев. Все зависит от воли и веры духа, от его желания вернуться обратно, туда, где его ждут. Поверь, не многих духов где-то ждут…

– Элизабет, ответь честно, откуда ты обо всем этом знаешь?

– Я давно ждала, когда ты мне задашь этот вопрос.

– И…

– И я с удовольствием тебе расскажу, почему я знаю, о чем другие духи не догадываются. Видишь ли, я скрещенный дух.

– Как это?

– Мать – добрый дух, а отец – злой. Отсюда и название. На самом деле, таких духов немного, если не сказать единицы. Они обладают даром видеть сны, в которых они могут посещать, как земли добрых обитателей планеты, так и злых. Не подумай, что именно из снов я обо всем узнала. Нет, все тайны, о которых ты сейчас услышала, раскрыл мой отец, когда вернулся обратно из мира отчаяния, в мир любви, к моей матери, с которой познакомился во время учебы.

– Как они познакомились? Как он вернулся?

– Терпение. Сейчас все расскажу, Виктория. Моя мама тоже скрещенный дух, поэтому она свободно летала на закрытые земли колледжа и тайно, а, значит, безнаказанно смотрела, чему учат злых духов и как живут те, кого нужно бояться по уверению родителей. Она любила сидеть на горячей кругообразной крыше колледжа и смотреть вдаль, где простиралась таинственная и чарующая своей безмолвностью и непоколебимостью пустыня. Она смотрела так внимательно и страстно, улавливая каждую мелочь, что не заметила, как к ней подсел молодой человек ее возраста. Он ничего не сказал, уставившись на линию горизонту. Моя мама посмотрела на него и, увидев, что на нем надета форма колледжа, чуть не закричала, но сдержалась и решила завязать разговор, будто бы она тоже училась в колледже. Это сработало! Он не заметил подвоха, разве только спросил, где у нее соответствующая форма, на что она ответила, что ей она ни к чему. Этот смелый ответ поразил его, и он ее пригласил на свидание. И ты не поверишь, моя мама согласилась. Как она сама говорила, это было чистой воды безумие. Она влюбилась во врага, который ей показался не более чем пешкой в чужой игре (так, кстати, оно и было). Они начали встречаться. Сначала раз в неделю, потом чуть ли не каждый день. Они любили и не скрывали друг от друга своих чувств. Но так долго не могло было продолжаться, ты ведь знаешь, что любая ложь, так или иначе всплывает наружу. Мама призналась отцу, что она не из колледжа, а из других земель, где ему не место. Он не понял. Мама объяснила, что его здесь учат плохому, и он скоро превратится в злого духа. Он не поверил. Мама не сдавалась. Она сказала, если он ей поверит и бросит колледж, она выйдет за него замуж. Если нет, то она скажет «прощай» и больше никогда его не побеспокоит. Папа ничего не ответил, он просто убежал, чтобы все обдумать. Он думал десять недель, прежде чем заметил, что мамины слова не безосновательные, колледж хранил тайны, о которых он не знал и, о которых все молчали. Взвесив все «за» и «против», он решил отказаться от учебы, чтобы жить счастливо с мамой, нежели ждать пока он станет тем, кем никогда не хотел быть – убийцей. Преподаватели не хотели его отпускать, он сказал, что, так или иначе уничтожит себя, если они его не отпустят. На следующий день папу отпустили и отправили на острова уныния или забвения, в ад для духа, единственный выход из которого смерть. Так считал каждый скептик. Но мой отец всех посрамил, когда вернулся и женился на матери. Они посей день счастливы. Я их единственная дочь, дочь, которая не только обладает даром видеть странные сны, но и которая обладает уникальными знаниями, знает тайну колледжа. Единственное, что я не делала в своей жизни, так это не летала в сам колледж по настоянию родителей.

– И правильно сделала!

– Ты думаешь? Я могла бы кого-нибудь спасти за это время.

– Или убить, – добавила Вика. – ТЫ сама говорила, чтобы спасти, нужно духу предложить то необходимое, чтобы он вернулся с островов уныния и забвения. Не так ли?

– Ты права. Я рада, что ты знаешь мой секрет и сможешь спасти Домового…

– Мы спасем, Домового, – исправила ее Вика.

– Мы, – согласилась она.

– Виктория…

– Что? – спросила она; заиграл мобильный телефон. – Прости, мне нужно ответить, это Иришка, моя подруга.

– Конечно.

– Да, Иришка. Привет, дорогая! Дела, как обычно. Как у тебя? Здорово! И что он? Не может быть, он правда так сказал. Дурачок какой-то, видимо, по уши в тебя влюблен. Я сейчас гуляю в школьном палисаднике. Это долгое история, как-нибудь потом расскажу. А что ты хотела, говори? В кино… сегодня… мне сегодня уже дважды предлагают сходить в кино. Нет, ты не права, дважды я не буду отказываться. Кстати, во сколько сеанс. В десять! Не поздновато ли? Потом идти домой ночью. Ничего я не испугалась. Ладно, я пойду. Надеюсь, мама меня отпустит. В общем, как приду, позвоню. Сейчас сколько времени? Уже полдевятого! – Вика изумилась, как быстро пролетело время. – Я позвоню. Чмоки-чмоки. – Она закрыла мобильную «раскладушку» и обратилась к заскучавшей Элизабет. – Ты почему загрустила?

– Завидую вам. Вы такие свободные. Куда захотите, туда и идете. Что хотите, то и делаете.

– Знаешь, это иллюзия. В нашем мире столько ограничений и запретов, что голова порой идет кругом. То не делай, так не поступай, это не покупай, туда не иди, с тем не ходи и так далее. Не все так просто.

– Люди любят усложнять заведомо простые вещи. Все равно вы, земляне, свободнее, чем мы, духи. Как бы я хотела с вами сходить в кино? Эх…

– И в чем же проблема?

– Как в чем!? У меня есть обязанность: охранять священный храм знаний от злых духов. И я не могу покинуть школу, тем самым подвергнув вас и себя опасности.

– Сейчас есть поблизости духи? – спросила Вика.

– Нет.

– Так в чем же проблема? Ты, наверное, боишься встретиться с другими духами, не так ли?

– И нет, и да.

– Они все разбегутся прочь, потому что я возьму тебя за руку.

– Если родители…

– Вот в чем дело, ты боишься родителей?

– Скорее уважаю и чту их, как и их незыблемые правила.

– Тебе уже шестнадцать! – воскликнула Виктория.

– И что? – переспросила Элизабет.

– Как что! Ты имеешь право на личную жизнь.

– Ты права, имею. Сейчас мы общаемся в палисаднике в мое личное время. Разве этого недостаточно?

– Нет. Пойдем сегодня в кино?

– Ээ… я не знаю, Вика. Я…

– Ты подумай. Я приду сюда через полчаса.

– Я подумаю, но не обещаю.

– Дело твое. Я предложила. Все, меня нет. Время идет, еще надо будет переодеться, – Виктория встала с земли и добавила. – Было приятно с тобой пообщаться. Я рада нашему знакомству. Надеюсь, еще встретимся. Еще раз спасибо. Пока.

– Пока, Виктория.

Они помахали друг другу рукой и разбежались в разные стороны.

***

Он был одет буднично и непритязательно. Черная тряпичная крутка, старая, скатанная футболка, темно-коричневые замусоленные джинсы, протертые в некоторых местах и грязные коричневые туфли, носки которых от старости поднялись вверх.

Он – Олег Владиславович – был высоким, худощавым и каким-то несимметричным. Вытянутая, как дыня, головешка, на которой сияла обширная плешь и узкие мутновато-голубые глаза, соседствовала с тонкими и длинными паклями с непропорционально широкими кистями, узкими плечами, горбатой спиной и кривыми, как паленья, ногами со ступнями сорок восьмого размера.

Если на него посмотреть издали, то можно заметить, что он ненамеренно горбиться и выглядит, как надломленная спичка или на худой конец, как трость, пытающаяся сопротивляться сильным порывам обыденности и тягучей неспешности одиночества, которое обгладывали его, как червь, обгладывает дерево.

Насколько помнит автор этих строк, Олег Владиславович, всегда был одиноким, тихим и замкнутым.