– Да. Что? – спросила Вика, очнувшись от раздумий.
– Ты меня слушаешь?
– Да, – обманула ее Вика.
– Неужели? И о чем я говорила?
– О том, как тебе сделали укол…
– Понятно, – сказала Иришка, нахмурилась, отвернулась от нее и закурила.
– Прости. Я думала о нем.
– Мы и так встречаемся раз в месяц, а ты и… ладно, проехали.
– Прости. Не обижайся, – извинялась Вика.
– Я не обижаюсь.
– Обижаешься.
– Нет! Все, давай больше не будем…
– Я занималась любовь с Домовым.
– Что?
– Что слышала. Давно хотела тебе сказать об этом. Вот поэтому и не слушала тебя.
Они остановились, и Иришка ее обняла.
– Ты моя хорошая… И давно?
– Пару недель назад, – ответила Виктория.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше. До этого было хуже. Такое чувство, что мою плоть ранили колким предметом.
– Мне это знакомо. Как Домовой?
– Давай я расскажу тебе об этом позже. Сейчас мы опаздываем на фильм.
– Хорошо. Только не думай, что легко от меня отмажешься. Я хочу знать все, – в этот момент к ним подошла Светка, поздоровалась с Иришкой и увела в сторону Ирину, чтобы с ней минутку посплетничать.
– А ты мне расскажешь? – шепотом спросила Элизабет.
– Расскажу, если ты будешь моей подругой. Хочешь со мной дружить?
– Я… я очень хочу.
– Я тоже. Значит, подруги.
– Да. Спасибо.
– За это не благодарят.
– Буду знать.
Элизабет, Иришка и Виктория вышли из кинотеатра в приподнятом настроении. Фильм им понравился, особенно красавчик Ди Каприо, который блистал не только природным обаянием и харизмой, но и, несомненно, живой, блистательной актерской игрой (Виктория считала, что он лучший актер современности).
Было за полночь. Темно, безлюдно и тихо. Ни дуновения ветерка, ни проезжающих мимо машин, ни цоканья каблуков и шорканья ботиков, ни смеха, ни криков, ни бесконечной череды пустых разговоров, только стрекотание кузнечиков в траве и зловещий вой собаки где-то вдалеке.
Выглядывающая из мутно-пепельных облаков серебристая луна, освещала пешеходную дорожку, вымощенную узорчатой каменной плиткой, по которой шли три девицы, взявшись за руки. Они смотрели на бледное сияние луны, которое вот-вот перестанет освещать их путь, так как ее закрывали волнообразные иссиня-черные облака.
Они проходили мимо городской думы, рядом с которой росли ели, мимо музыкальной школы, освещенной ярким желтыми фонарями, мимо городского парка, в котором на скамейке спал бомж, укутанный старым тряпьем и бумажными коробкам, а рядом с ним – грязная, с усталыми глазами, овчарка. Собака посмотрела на них, подняв голову и, поняв, что нет никакой угрозы для жизни ее хозяина, снова положила голову на лапы и закрыла глаза, погрузившись в неспокойный сон. Где-то кто-то злорадно и громко смеялся, потом послышался крик и оглушительный звук в ночи разбитой бутылки. Элизабет, Виктория и Иришка благоразумно добавили шаг и через несколько минут подошли к бараку. Теперь на скамейки сидела молодежь: одна девушка и три парня; они пили пиво и лузгали семечки.
Иришка поздоровалась с ними и попрощалась с Викторией.
– Ты точно дойдешь? Может, все-таки вызовем такси, я попрошу у матери деньги?
– Вот еще придумала. Не надо мне никакого такси, на своих двоих добегу.
– Ну, смотри. Как придешь сразу мне позвони, а то я буду переживать, не буду спать.
– Позвоню. Пока, Иришка, – она ее обняла и чмокнула в щечку.
– Пока, моя киса, – попрощалась Иришка и убежала в барак, хлопнув гнилой дверью.
Виктория посмотрела на Элизабет и предложила:
– Может, побежим?
– Я не против, Вика.
Они побежала по дороге, цокая каблуками об холодный асфальт, отчетливо слыша свое учащенное дыхание и быстрое биение сердца.
– Тебе понравилась Иришка? – спросила Вика у Элизабет, когда они бежали.
– Да, – ответила та. – После твоего рассказа, я представляла Иришку невоспитанной и грубой особой легкого поведения, но к счастью, она оказалась не такой. На самом деле, она милая, веселая и одновременно бойкая девушка (думаю, она в обиду себя не дает!), нетщеславная и непредсказуемая, искренне любит тебя и смотрит на мир под иным углом, более циничным и менее наивным, чем мы.
– Любишь анализировать? – спросила Виктория.
– Нет, просто сила привычки. Работая каждый день с детьми, в школе, невольно начинаешь разбираться в их характерах, поведении и поступках.
– Меня сможешь проанализировать? Только прошу, откровенно.
– Почему бы и нет. Ты – красивая (это комплимент!), добрая, отзывчивая, ответственная, целеустремленная, активная. В общем, сильная личность с ранимой душой. Ты ведь любишь всплакнуть, когда никто не видит?