Виктория

– Нет! – возразила Вика.

– Я права и не надо отпираться. Правда всегда горька на вкус, не правда ли? Если ты что-то забыла, я могу тебе напомнить. Помнишь, как ты своими добрыми делами изрешетила душу Ильи пулями несчастья и вранья.

– Он меня уже давно простил! – воскликнула Виктория. – Я была не одна виновата в том, что произошло. И не надо ворошить прошлого, ты и так сказала слишком много. И все ради чего?

– Ради чего же, объясни мне, тупоголовой?

– Ради того, чтобы насолить мне, потому что я права. Ради того, что оправдать себя в наших глазах… и свои грязные мысли!

– Не перед кем я не оправдывалась и никогда не буду. Вот еще! Если я что-то захочу, то так тому и быть. И на остальные мнения мне наплевать. Я не столь тщеславна, как некоторые личности, – она показала пальцем на Викторию, – которые вон из кожи лезут, чтобы только их погладили по головке и сказали какие они хорошие. Тьфу! Я не такая, к черту правила и тупые устои, которые уже тысячу лет назад устарели! Я считаю, что если чего хочешь, значит надо добиваться этого, а не сдерживаться. Наше современное общество не привыкло ждать, оно вечно в поисках и куда-то бежит, и ему нет никого дела до каких-то ложных сомнений и лишних раздумий.

– Ты ошибаешься, – сказал Домовой. – Каждый человек думает, и каждый день его одолевают сомнения. Даже тебя это касается, Иришка. Ты долго думала об этом и сомневалась, а можно ли ему довериться и сделать это. – Молчание. – Подсознательно ты с нами согласна, что шестнадцать – это не лучший возраст, чтобы выступать в половые отношения. А что если ты забеременеешь, а твой парень, узнав об этом, убежит, как трусливый заяц от лишних проблем? Хочешь я скажу, что будет!?

– Давай, если не боишься!

– Твое славное будущее сгинет и развеется в прах и будет омрачено невзгодами и болью. А ты подумала, что скажут тебе родители, когда узнают о твоей беременности или о твоих половых отношениях с мужчинами в шестнадцать? А когда узнают все жители этого маленького городка? Не сомневайся, когда-нибудь это всплывет наружу. Все секреты становиться явными.

– Давай, скажи это, кем я буду?

– Тебя будут считать, прости, глупой, малолетней шлюхой, отравившей свою жизнь слишком рано. Подумай сначала о последствиях, прежде чем ложиться под кого-то! Взвесь все «за» и «против» и ты поймешь, кто был прав, а кто нет.

Иришка засмеялась.

– Неужели я рассказал тебе веселый анекдот? – поинтересовался у нее Домовой.

– Нет. Я смеюсь над тобой зануда! Сам-то не бойсь хочешь укротить Викторию. Или вы уже!?

– Да, пошла ты! – с негодованием и одновременно болью в голосе закричала Виктория. – Не смей так говорить! Я – не ты!

– Сама иди, истеричка! – выругалась Иришка. – Все, вы меня достали своей пустой болтовней. Вы – трясущиеся крысы! И я безумно рада, что я не такая, как вы. Лучше я буду делать то, что мне хочется, нежели слушать ваши нудные, правильные речи о морали и чести.

– Ирина, постой, – крикнул Домовой. – Я понимаю, что сейчас тебе хочется доказать что-то этому миру, но не таким образом.

– Ничего ты не понимаешь! – сказала она и выбежала из Викиной комнаты, сильно хлопнув входной дверью.

Виктория села на кровать и вытерла слезы. Домовой сел рядом и обнял ее.

– Она ведь сделает это?

– Да.

– Что же мы будем делать?

– Ничего.

– Как это?

– Вот так. Пускай делает то, что она считает нужным. Она уже взрослая девочка. Тем более она мне больше не подруга.

– Не говори так. Это обычная ссора, вы помиритесь.

– Нет.

– Почему?

– Потому что, она другая. Она уже не та, что была раньше. Она меняется. Точнее, она уже изменилась и от той, любимой подруги, с которой я познакомилась в баскетбольной секции, остались лишь крохи, – Виктория зарыдала и положила голову на грудь Домового.

– Все образумиться. Она все та же, просто стала чаще надевать чужие маски. Взрослые, лживые маски.

– Это меня и пугает, – сказала Вика. – Она взрослеет быстрее, чем остальные юноши и девушки. Она всегда хотела быстрее всех попробовать то, что было запрещено. Быстрее всего мира. И кажется ей это удастся..

– Может быть, все обойдется?

– Может быть, а может быть, и нет…

Глава 13

Если раньше Виктория задавала себе вопрос, почему она полюбила именно Домового, а не кого-то другого. То после десяти дней любви, тишины, уединения от мира всего в самых романтических местах – сладкие поцелуи во время заката, посиделки в городских парках, ужин при свечах на балконе, когда на небе сверкали звезды, пикник в зеленой траве – она точно знала, что ее чувства не подаются никакому математическому или иному определению. Она просто любила, искренне и нежно. И была рада, что это любовь взаимна.

Она тонула в бездне блаженства и не хотела возвращаться на серый и невзрачный берег обыденности и безумия. Ей хотелось держать его за руку, целовать, прикасаться к его шелковым волосам, к его мягкой, чувствительной коже – вечно! И когда они разлучались на некоторое время, Виктория не могла думать ни о ком другом: ее думы и мысли были только о нем. Он был для нее не только светом, но и одновременно тьмой. Когда он был рядом, он дарил ей живительный свет счастья и покоя, а когда уходил, оставляя ее одну, над ней накрывалась непроглядная пелена редеющей и безмолвной ночи, звезды которой сверкали и плакали вместе с ней, ссыпая звездную пыль в вздымающиеся волны зыбучего песка, отчаяния и печали.

Она любила его каждой клеточкой своего юного тел. Она любила его каждой стрункой своей ранимой и чувственной души, всем своим сильным и преданным сердцем.

Как же она была счастлива, пока не случилось непоправимое, пока в закрытые двери не постучалась ее величество несправедливая и порой непредсказуемая Жизнь. Жизнь, которая изменила ее раз и навсегда.

Это трагедия случилась в пятницу, ранним утром, когда только начинают звенеть в домах громкоголосые будильники, лаять сторожевые псы, а луна исчезает в дымке восхода, в лучиках проснувшегося солнца.

Он ехал на велосипеде, резко заворачивая на поворотах, мечтая искупаться в пруду. Он выехал на проезжую часть и не посмотрел по сторонам.

Он широко открыл глаза и его короткая жизнь пронеслась перед глазами за считанные доли секунды, а потом – визг шин о тротуар, лобовой удар, лязг металла, крик, визг, обескураживающая тишина, после которой тихое рыдание возле неподвижного тела, душа которого вырвалась на волю. Вырвалась на свободу слишком рано.

Он умер.

***

В четверг Виктории надо было сходить в магазин, купить хлеба, печенья и молока; Мария с Константином уехали в другой город, чтобы купить необходимые строительные материалы для грядущего ремонта в зимний период.

Встав в десять часов утра, она решила не откладывать возложенное на нее обязательство и, съев с братом по яичнице и выпив по стакану апельсинового сока, она пошла в ближайший продуктовый магазин, оставив Василия за главного в доме (по правде говоря, с ним остался Домовой, но это мелочи).

Через полчаса она зашла в хорошо конденсированный магазин, взяла корзинку, поздоровалась с контроллером магазина. Взяв все что нужно, Виктория посчитала в уме, сколько у нее останется сдачи (примерно сто рублей) и она подошла к стойке с глянцевыми журналами. Когда она увидела Джанстина Тимберлейка на обложке новомодного журнала «ВСЕ ЗВЕЗДЫ», она взяла его в руки, чтобы купить. Посмотрела на ценник. Сто двадцать семь рублей.

Виктория, огорчившись такой, по ее мнению, завышенной цене для журнальчика и невозможностью приобрести данное сокровище для любой девчонки, нехотя положила товар на место, и пошла уже к кассам, как вдруг ее позвал знакомый голос. Она обернулась и увидела его.

Илья был одет в белые шорты и в белую майку. Из-под одежды блестела загорелая кожа, волосы были зачесаны назад.

Он подошел к ней, поцеловал в щечку, обнял и спросил:

– Привет. Как ты тут без меня?