Виктория

После этого вопроса, Василий стал рассказывать о тысячи мечтаний и желаний, придумывая их на ходу. Пока он говорил, Виктория и Домовой, идя, смотрели друг другу в глаза и мечтали о том, что может когда-нибудь он, Домовой, станет человеком.

Глава 12

– Что он говорит? – поинтересовалась у Виктории Иришка, которая усердно вглядывалась в пустую комнату; однако кроме мебели и техники ничего не видела.

– Он говорит, что рад с тобой познакомиться. И спрашивает про картину, – ответила Виктория Иришке, глядя на Домового, который сидел на диване и нервно хрустел костяшками пальцев.

– О! Она великолепна! Она висит на стене в моей комнате, и я каждый раз улавливаю в ней новые детали, которые раньше не замечала. Удивительно. Спасибо тебе за подарок. Мне было приятно.

– Не за что, – сказал Домовой, подождав, пока Виктория передаст послание. – Иришка, я надеюсь, что ты веришь и доверяешь Виктории?

– Да. Конечно. Хоть мне иногда и тяжело приходиться, все-таки закапывать в себе сомнения и разумную логику не так-то просто, но я продолжаю верить. Верю, может быть, в силу своего доверчивого и в некоторой степени ветреного характера; может быть, чтобы просто по-дружески поддержать Викторию, согласиться с ее верой и надеяться, что она не бредит, а действительно видит тебя.

– Это хорошо. Извини, что спросил тебя об этом.

– Ничего страшного, – махнула рукой Иришка. – Я почему-то ждала этот вопрос.

– Я не просто так спросил о твоей вере в невидимое и неосязаемое, в нечто иное из другого мира, то есть в меня. Я хотел удостовериться, что тебе можно полностью доверять, потому что я собрался продемонстрировать несколько фокусов, которые определенно заинтересуют тебя. И я надеюсь, что после них, ты полностью убедишься в моем существовании. Главное, чтобы ты молчала обо мне и никому не рассказывала, а то может случиться не предвиденное.

– Я понимаю, понимаю. Можете на меня рассчитывать. Я своя в «доску»! Я понимаю весь груз ответственности.

– Хорошо. Тогда, пожалуй, я начну, – сказал Домовой и приготовился к исполнению трюков, которым его обучили в колледже. – Девушки, Вика, Ирина, приготовьтесь испугаться, сейчас начнутся паранормальные явления, – сказал он, и дверь резко захлопнулась, девчата от неожиданного грохота вздрогнули, а потом засмеялись.

– Я же сказал, приготовьтесь!

– Теперь точно готовы. Ты готова? – спросила Вика у Иришки.

– Смотря к чему…

– К этому, – вскрикнул Домовой, поднял руки вверх и в мгновении ока настежь открылись пластиковые окна, да с такой силой, что казалось, сейчас сорвется с петель. Дверь закрывалась и открывалась, диван задрожал, картины, висевшие на стене, покосились и затряслись, мерно ударяясь о бетонные стены, настольная лампа погасла.

– Боже! – вырвалось у Иришки. – Невероятно! Никогда такого не видела, только в дешевых ужастиках.

– Боже, – испуганно прошептала Виктория. – Неужели тебя этому научили в колледже? Ужасно! С такими знаниями, ты можешь, кого угодно ненароком ранить или не дай Бог убить.

– Не переживай Вика, я себя контролирую… и более того, я не собираюсь использовать свой дар против людей и их мирного существования. Ты же знаешь, я люблю вас, и не способен причинить вам боль, особенно насильственную.

– Я верю, – сказала Иришка.

– Я тоже. Домовой, пообещаешь мне, больше так не делать?

– Если ты этого хочешь, то обещаю.

– Спасибо, – Вика подошла к нему и поцеловала.

– Ты его сейчас целуешь? – поинтересовалась Иришка.

– Да.

– Я окончательно сошла с ума?

– Нет.

– Я точно спятила, крыша потекла. Я – дура!

– Не говори ерунды. Мы здоровы.

Иришка хоть и не видела Домового, но она ощущала его непосредственное присутствие каждой клеточкой своего тела и позволила себе нарисовать в своем бурном воображение его портрет, в который она базпамяти влюбилась.

Домовой старался показаться милым и заботливым юношей, чтобы произвести хорошее впечатление на Иришку. К слову, у него это получилось.

– Виктория передай, пожалуйста, послание Иришке… я хотел спросить… точнее посоветовать… в общем… Ирина, не надо злоупотреблять своим телом в столь юном возрасте, это может плохо кончиться, как для тебя, так и для него. Ты хочешь, наверное, узнать, откуда я знаю? Прости, но я вижу твои пагубные мысли, словно через прозрачную призму и они мне не дают покоя. Раньше я не мог сказать тебе об этом лично. Но теперь, когда мы стали друзьями (ведь мы друзья?), я хочу чтобы ты услышала мой зов и остановилась… Не надо потыкать чужым прихотям, ты еще не готова. Не готова, чтобы стать… ээээ… мне тяжело говорить…

– Тебя это не касается! И не надо читать мои мысли! Это с твоей стороны отвратительно и мерзко.

– Этот совет, как друга, и не более того. Прости, если я тебя обидел, сам знаю, что поступил крайне глупо и опрометчиво, но твои мысли вторгаются в мои, как молнии, молниеносно и разрушительно. Я не мог… не сказать…

– Что это значит, Иришка? – возмутилась Вика, когда поняла о чем идет речь. – Ты все-таки решилась…

– Вот черт! Все забыли, проехали! Я не хочу обсуждать сейчас данный вопрос. Если ты хочешь поговорить об этом Виктория, то только наедине.

– Да, ты с ума сошла! Нас определенно ждет серьезный разговор! – возмущенно и нервно сказала Виктория и замолчала, уставившись в окно.

– Все же было хорошо. Сказать по правде, ты мне понравился, ты показался мне галантным, умным, серьезным молодым человеком из другого мира, с которым интересно поболтать и которому можно доверять. Так зачем? Зачем тебе надо было про это афишировать, показав себя не с самой лучшей стороны? Зачем? Чтобы показать мне свое превосходство, научить меня, как правильно жить в нашем грешном мире, отгородить меня от распутных сетей или у тебя были другие мотивы? Сейчас я на тебя смотрю, ой прости, слушаю тебя, пытаясь уловить твое мерное дыхание груди, и мне хочется вцепиться в твои глаза и… жаль, что ты невидимка.

– Но к счастью для меня, что я не видим, – добавил Домовой. – Странно, что я не чувствуя себя виноватым в том, что я проговорился о твоих мыслях.

– Ха. Я смотрю, ты возомнил себя героем, который спасает юных скарлеток от запретного секса? Так?

– Ты не права! И в мыслях не было того, о чем ты сейчас говорила. Я хотел тебя отгородить от него, от секса, который может кроме боли и разочарования ничего тебе не принести.

– Ты говоришь, как моя мамочка! – разгневалась Иришка и оскалилась.

– Я полностью поддерживаю мнение Домового, – добавила Виктория. – И не одобряю твоего решения. Одумайся! Нам только по пятнадцать!

– Мне уже шестнадцать! – исправила ее Ирина.

– Да, это полностью меняет ход дело. Шестнадцать, это ведь почти восемнадцать и можно попробовать все, так ты думаешь? Некоторые девочки в этом возрасте только начинают целоваться, не говоря уже о большем. Моя мама первый раз поцеловали лишь в девятнадцать лет. Не говори глупостей! Шестнадцать – это не возраст, чтобы лишаться девственности.

– Да что ты говоришь, эксперт ты наш! – взорвалась Иришка и злобно сказала. – Я сама буду решать, как, когда и с кем! Пошли вы к черту со своими глупыми советами, сама как-нибудь разберусь!

– Вот как ты запела! С кем же? Неужели с Тарасовым или Булочевым? Или кто теперь на твоей мушке?

– Что ты имеешь виду?

– А то, что ты используешь парней, доишь из них все соки, то есть деньги, а потом бросаешь, как мусор, словно ничего и не было, когда на горизонте появляется более богатый ухажер с милым личиком. Не так ли?

– Кажется, кто-то хочет откровенного разговора! Знаешь, засунь куда-нибудь подальше свое мнение. Понятно? Прежде чем осуждать других, сначала посмотри на себя и проанализируй свои поступки. Ты всегда себя считала милым и добрым ангелом, который сеет в каждой душе любовь. Только вот ты думаешь, что это благодетельное дело, хотя по правде, это не более чем простая человеческая тщеславность, направленная на то, чтобы каждый человек тебя любил и уважал, считая тебя святой. Я права?