Виктория

– Очень, – ответил волшебник и вытер скупую слезу. – Трогает до глубины души. Обещаю, я сохраню этот рисунок в своем музее, а когда ты вырастешь, я тебе его обязательно покажу. Договорились?

– Договорились! – ответил Вася.

– А теперь очередь дошла получать подарки от Деда Мороза самой красивой умнички на свете. Виктория, подойди сюда, не стесняйся. – Вика подошла. – Мне твои родители нашептали на ушко, что ты желаешь получить очень дорогую вещичку, которые они не могли себе позволить купить тебе из-за финансовых ограничений. И я тут накануне подумал, а почему бы мне не побаловать мою любимую дочурку и не подарить этот самый подарок? Держи. – Он протянул ей маленькую коробочку, тоже запечатанную в праздничную упаковку.

Виктория открыла коробку и, увидев внутри две золотые сережки, взвизгнула от радости.

– Спасибо, папа, – шепнула она ему на ушко. – Ты – лучше всех!

– Не за что, дочь моя. А теперь я хочу сделать подарок вашей маме.

– Мне?

– Нашей маме? – озадачился Вася. – Она же большая?

– Ну и что!? Она – лучшая мама на свете. Пусть этот подарок, – Константин подошел к Марии, – принесет вам на золотых крылышках незыблемое счастье до конца ваших дней. – Он протянул ей подарок.

– Спасибо, Дедушка Мороз. – Она его обняла и поцеловала в щечку.

– Мам, я все папе расскажу! – крикнул Вася. – Ты зачем Деда Мороза целуешь?

– Этот поцелуй в знак благодарности. Ты же тоже его поцеловал.

– Но я ведь маленький. Ух, ты! – воскликнул Вася, открыв коробки. – Дедушка спасибо-спасибо! Я всегда мечтал о железной дороге и о наборе из тридцати машинок.

– Не за что. Мне пора лететь к другим детям и дарить им счастье, радость и веселье. Так что прощайте! Я улетаю!

– До свидания! – сказала они почти хором, и он скрылся за дверью. Минутой позже в комнату зашел папа.

Виктория так увлеклась сережками, что забыла про Домового. Она оторвала взгляд от сверкающих побрякушек и увидела свою счастливую семью. Домового не было. Ее накрыло пелена страха и ужаса. И она, ничего не сказав, побежала в свою комнату, теша себя призрачной надеждой, что успеет догнать Домового и успеет попрощаться. Но когда Виктория забежала в комнату, она увидели лишь листок бумаги на кровати, на поверх которого лежал отполированный кумушек в виде сердца. Вика взяла листок, раскрыла, села на кровать и начала читать.

«Прости меня, Виктория, что я так внезапно убежал. Я – трус! Я побоялся, что наше второе расставание будет еще больнее и тяжелее, чем первое, после которого мое сердце разрывается и кричит о пощаде. Надеюсь, ты меня простишь и не разлюбишь за этот подлый и далеко немужественный поступок. И в знак прощения прими от меня этот скромный подарок, который лежит на твоей подушке. Когда тебе будет грустно и одиноко, посмотри на этот камушек и тебе станет намного лучше. Ты вспомнишь обо мне, вспомнишь, как мы были вместе и представишь, что я рядом и никуда не уходил. Увидимся через полгода. Я тебе люблю! И уже скучаю!».

– И я люблю! – сказала Виктория, сжала в ладошке каменное сердце и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку.

В комнату забежал Василий, запрыгнул на кровать, обнял сестренку и сказал:

– Тебе потеряли родители. Он что, уже ушел?

– Да, – сказала она и обняла Василия. – Ушел и через полгода обещал вернуться. Ты ведь будешь со мной его ждать?

– Конечно. Но только, если ты не будешь плакать. А то у меня тоже слезы наворачиваются, когда я смотрю, как ты плачешь.

– Как скажешь. Больше не буду. Мне просто немножко грустно…

– Мне тоже. Я даже вчера всплакнул, когда все уже спали. Он такой хороший.

– Да, – согласилась Вика.

Виктория решила сменить тему, чтобы больше не расстраивать и себя, и Василия.

– Что тебе подарил Дед Мороз? – спросила Виктория.

– О! Он мне столько всего надарил! – мечтательно сказал он. – Ты же мне поможешь построить железную дорогу для моего механического паровозика?

– Помогу, я же твоя старшая сестренка, – ответил Виктория.

– Классно. А тебе что подарил Дед Мороз? – спросил Вася, когда они встали с кровати и побрели к родителям.

– Золотые сережки.

– Бяка! Я бы расстроился, если бы он мне такое подарил, – Вика засмеялась.

Глава …

Заметка. 9 января. Дневничок Виктории.

«Ужасные каникулы!

Ничего не записывала девять дней и думала, что уже никогда не начну. Мне так плохо и печально на душе, что писать абсолютно нет никаких сил и желания, как раньше. Мой некогда разноцветный и жизнерадостный мир, наполненный доверху непосредственной радостью и счастьем, в один короткий миг превратился в череду бессмысленных серых, черно-белых картинок, окутанных в непроглядную пелену печали и уныния. В одночасье, все окружающие предметы стали для меня странным и отчужденным. Все, кто мне дарил счастье, доброту и любовь стали для меня, не более чем призраками из прошлой жизни, которые посещают меня, пытаются сострадать, жалеют, но после серии тщетных попыток помочь они вновь исчезают, и я остаюсь одна со своими мыслями и переживаниями. А мой мир с каждой секундой все тускнеет и тускнет, увядая, словно цветок в морозную непогоду, припадая бутончиком к холодной земле, чтобы вновь раскрыться, когда весеннее солнышко выскочит из облаков и обогреет своими ласкающими лучиками все живое.

Как же мне не хватает моего солнца, которое светило для меня почти восемь лет и которое внезапно исчезло за облака. На полгода. Где ты мое солнце? Где ты, Домовой? Все ли с тобой хорошо? Услышь же меня и дай мне хоть знак, что ты жив и здоров и все также любишь меня! Как же мне тебе не хватает! Все мне немило без тебя. Ты в каждом моем воспоминании. Ты в каждой неорганической вещичке, что находится в этом доме, ты в каждом уголке. Более того, ты обитаешь в моей душе. Ты – во мне, а я – в тебе. И мы не можем друг без друга. Я не могу без тебя. Я смотрю на твои детские рисунки, на твои картины, на твой камень в виде сердца и плачу. Я смотрю на велосипед и вспоминаю, как мы катались на нем в золотистых полях. Смотрю на постель и вспоминаю, как мы с тобой лежали на ней, под одеялом. Смотрю на пистолет, стреляющий мыльными пузырями, и вспоминаю, как мы однажды залезли на крышу дома и начинали творить волшебство, окутывая мир пузырями, которые уносил ветер далеко-далеко. Смотрю на одинокий дуб и вспоминаю, как мы сидели на нем, слушали щебетание птиц.

Как же мне забыть тебя на полгода? Как? Это невозможно. Но и жить так, как я живу невыносимо. За эти дни разлуки я словно изменилась и стала иной, другой. Меня кто-то подменил. Я вечно чем-то недовольна, меня все бесит и злит, я начинаю кричать и грубить… я…

Сама не знаю, как так все произошло. Я хотела противостоять печали и грусти. Хотела с ней бороться, словно против злой королевы и говорила себе, что ничего не произошло, что это все временно, что скоро он вернется и все будет позади. Но я оказалась не так сильна, как думала, в первый же день я покорно сдалась злобной королеве и грусть вонзила свои клинки в мое сердце и я, поверженная и пораженная, бездыханно упала на кровать, зарыдав в подушку. И рыдала бы вечно, если бы не пришла мама и не успокоила меня.

Она была так мила и так добра ко мне в тот час, когда мне было плохо, но вместо того, чтобы ее поблагодарить, я ее обидела (это случилось позавчера!). Да так жестоко, что она выбежала из комнаты в слезах. Мне стало еще хуже на душе, я ненавидела себя за это. Ненавижу и сейчас. Мне не хватает смелости (зато хватает высокомерия и гордыни!), извиниться за то, что я была не права, когда накричала на нее из-за того, что она мне снова не поверила в существования Домового. Она сказала мне: «Виктория, не придумывай нелепых глупостей, а скажи матери правду! Что с тобой случилось? Тебя словно кто-то подменил». Вот я ей и сказала правду, как мы гуляли и играли, как мы танцевали и пели дуэтом, как мы обнимались, ласкаясь в предзакатных лучиках солнцах, как мы целовались в моей комнате, как мы незаметно влюбились друг в друга. Я все рассказала моей любимой мамочке, крича на нее и плача. Я была в истерике и сказала, что она дура, раз не верит словам собственной дочери.

Она вся побелела, на лбу появилась испарина, а по лицу побежали ручейки из соленых и горьких слез. Мама стояла неподвижно и смотрела на меня. Потом расплакалась, развернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Я слышала ее удаляющие шаги и всхлипы, я хотела побежать за ней, но не могла, потому что мои ноги онемели и не хотели двигаться. Я легла на постель и снова зарыдала, не понимая, почему я накричала на родную мать. Почему? За что ей такая неблагодарность? За что ей такой хлесткий удар по щеке от той самой малютки, которую она вырастила и воспитала на своих нежных руках? За что!?

И нет, чтобы успокоиться, я поругалась еще и с отцом, и с братиком, и с подругой Иришкой… бедный братец, его каникулы тоже были подпорчены моим невыносимым поведением. Я готова себя задушить за все то зло, что причинила им.

После того, что случилось, мне стыдно смотреть в их глаза. Отец вообще долгое время не понимал, что со мной происходит, пока мама ему не объяснила, что его дочь, кажется, впервые влюбилась.

Девять дней без любимого.

Девять дней!

А, кажется, что прошла целая вечность.

Я должна быть сильной. Нет, я просто обязана быть сильной, чтобы смиренно терпеть и смириться с тем фактом, что он не вернется ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через месяц. Вообще, он может не вернуться и остаться с теми, кто живет в его мире. Зачем ему дружить с девушкой из другого мира, с человеком? Или вернется, но уже не тем добрым и отзывчивым другом, с которым я прожила восемь лет, а злобным и опасным недругом. Этого я боюсь больше всего на свете!

Завтра начинаются, к моей большой радости, школьные занятия, и возобновятся изматывающие тренировки по баскетболу. Надеюсь, что общение со сверстниками, умственный и физический труд помогут мне пережить расставание с Домовым и я, наконец, вернусь, а окружающий меня мир, который вновь расцветет и начнет благоухать.

На этом я хочу закончить. Стало легче. Спасибо тебе, дневничок. Ты лучший собеседник, которому я уже вот, как четыре года изливаю свою душу. Пока-пока.

P.S Я обещаю тебе, что сегодня же извинюсь перед семьей за свое отвратительное и неподобающее поведение».