Нулевые. Затишье перед катастрофой

– Ну и что? Я не думаю, что народ когда-нибудь обратит в гневе пролетарский булыжник против власти. Если Сталин вместе с его упырями дотерпел до сорок пятого, то наши нынешние будут спокойно терпеть в своих дворцах до глубокой старости. К тому же мы живем в вегетарианские времена, если сравнивать их с нашим прошлым днём и позапрошлым. В конце концов, из России можно просто уехать. Чего не могли сделать многие поколения наших предков.

– Не думала что ты такой. Вот что. Россия достойна лучшего будущего.

Устроившись в Америке, Владислав как-то позвонил Михаилу. Сначала они разговаривали на общие темы, пока Владислав не обмолвился о таинственной серии работ под названием “Три слова”. По его описанию они представляли собой что-то вроде публицистических текстов. Михаила это заинтриговало. Они находились в специальной комнате, доступ к ней открывал рычаг за картиной с лабрадором Кони. Власов попал в комнатушку с занавешенными картинами. Он снял завесу с одного из полотен.

“Ненависть либерала. Любовь государственника.

Как получилось, что такая богатая страна как Россия докатилось до такого унизительного существования? По всем прогнозам начала двадцатого века Россия должна была стать второй Америкой. К тому же ещё во времена Российской Империи вычислили, что население её к началу двадцать первого века должно было составлять порядка четырехсот миллионов человек. Так как же мы к началу двадцать первого века докатились до первого места по абсолютной убыли населения?

Конечно, всему виной – либералы. Эти жалкие людишки предали монархию в девятьсот пятом, после чего власть сама упала в кровавые руки большевиков. И эти же люди под масками “демократов” сдали Союз црушным агентам, иностранным консультантам и силам мировой закулисы. Сейчас считается, что государство не справилось со своими обязанностями. Мы должны были быть предельно жесткими и жестокими с этим либеральным племенем.

Но давайте разберёмся по существу. Чем именно занимаются все эти государственники, охранители, энтузиасты, патриоты и пламенные сторонники партии? Укреплением фундамента государственной власти и доведением властных тенденций до безальтернативных закостенелых тиранических форм. Государственник воспевает самые архаичные и мракобесные черты государства. При этом он видит смысл своего существования в пресечении любых тенденций к обновлению, модернизации и эволюции.

А как там либералы? В условиях гранита российской власти либеральная интеллигенция всегда была малочисленной и почти никогда не играла особой роли в управлении государством. Находясь на задворках созвездий, либералам оставалось только плевать в гранитное солнце российской государственности, отпуская циничные комментарии по поводу той реальности, на которую они не могли повлиять. Но этот цинизм и желчь либеральной интеллигенции – это конструктивная критика. Потому что либерал в первую очередь стремится не унизить Родину, а указать на изъяны государства.

Поэтому любовь государственника вредна, а критика либерала полезна. И в трагической судьбе России зачастую виновато не либеральное меньшинство, а активное государственническое большинство.”

– Либераст хренов, – подумал Власов.

Михаил подошел к другому занавешенному полотну. Он был готов уже отрыть занавес и начать читать, но ему позвонили.

– Миша, привет! – голос Анны был весёлым и звонким.

– Откуда у этой твари мой рабочий номер? – думал Власов.

– Чё тебе от меня надо на этот раз?

– Только не бросай трубку, ладно.

– Чё надо?!

– Почему ты такой грубый? Твоя второкурсница ушла на лекции?

– Опять хочешь постебаться? Она лучше, чем ты.

– Я думала, что нам стоит встретиться. Я так неожиданно покинула тебя в прошлый раз. Это был мой крик о помощи.

– Нам не о чём разговаривать.

– Ну ладно тебе. Ведь столько времени прошло. Разве тебе не интересно снова меня увидеть, пообщаться. Как раньше. Я же по тебе так соскучилась.

– Нет. Я вычеркнул тебя из жизни.

– Почему ты такой мудак? Ладно, Миша. У меня проблемы.

– Да? Какие? Сутенёр припёр тебя к стене?

– Как смешно, но нет. Если конкретней, то проблемы не у меня. Моя мамочка в твоё отсутствие организовала партию. Какое-то там соборное что-то там. Вместе с такими же старыми лузерами. В данный момент они заняли нашу или твою старую квартиру и проводят там собрания. Одновременно пытаясь не нажраться водки.

– Какое я имею к этому отношение? Это твои проблемы.

– Ну, я думала, что это же твоя квартира и тебе будет интересно узнать о её судьбе там.

– Хватит, Аня, – Михаил бросил трубку.

Анна звонила снова, а Власов всё сбрасывал трубку. В конце концов, ему надоело.

– Что?! – он злился.

– Стой, Миша! Это же не нужно нам обоим. Просто припрись туда и попроси мою маму вернуть тебе квартиру. И она согласиться. Тебя она послушает. Тем более учитывая то, как я с тобой поступила, эта квартира должна быть твоей, а не нашей. И не её.

– Вот как ты заговорила, – Власов рассмеялся. – Послушай мне вообще глубоко срать на то, что там происходит. Разбирайся с этим сама. Са-ма!

Власов бросил трубку. Анна не перезванивала.

Михаил долго не мог понять причину яркого оптимизма Князева. Пока тот не рассказал ему о своей жизни. Князев родился и окончил школу в России, после чего он с родителями иммигрировал в Америку. Там он получил высшее образование и проживал. В какой-то момент ему это надоело. Тогда он ушел работать в одну нефтяную компанию. Анатолий был специалистом в сфере информационных технологий. Власов понял, что его поставили возглавлять институт СЕР не только из-за его модернистского образа, но и потому что на Западе он не смог получить дозу постсоветской радиации.

Князев ожидал Власова в кабинете. Он был чем-то сильно обрадован.

– Ты едешь в США на конференцию по сотрудничеству.

– Никогда там не был.

– Отлично. Будешь выступать с докладом против пещерного антиамериканизма.

– Я не большой любитель массовых сборищ. Халява будет?

– Вроде бы.

– Хотя бы оторвусь за счет бюджета.

– Эх, Миша, с таким отношением к жизни у тебя никогда не будет счастья.

– Цинизм лучше ханжества.

– Я, – Анатолий сделался чересчур серьезным. – Не притворяюсь.

– Извини. Я говорил за себя. Сегодня я не в духе. Мне угораздило дать своей бывшей рабочий номер. Эта ведьма вывернула меня наизнанку, предала и оставила ни с чем и теперь терроризирует меня.

– Женщины все такие. Она хотя бы красивая?

– Ну да, – Власов замешкался. – Наверное.

– Так прости её – и дело с концом. А то так и останешься одиноким. Кому тогда бабки твои достанутся? Что делать будешь?

Мысль о семейной жизни с Анной вызвала у Власова отвращение и тошноту, переходящую в острую ментальную боль.

– Лучше сменю номер.