Нулевые. Затишье перед катастрофой

Тут Михаил понял, что принадлежность к какому-либо политическому течению в постсоветской России была не следствием личных убеждений, а определялась по выражению лица. Так всякого рода “государственники” были людьми суровой наружности, а условные демократы были людьми более утонченного внешнего облика. В действительности: все эти охранители и либералы были приверженцы одной общей идеологии “бизнес-чиновничества”.

– Вот, Миша, смотри. Так начинается оттепель.

– Так ведь зимы не было, – возразил Власов.

Действительно. Многие представители российской интеллигенции видели в добродушной улыбке Господина Президента надежду на долгожданное освобождение от всей той дремучести, которая преследует нашу несчастную страну после тысячелетия царизма и десятилетий советской власти. После чего должен будет совершиться переход свободной России в лоно европейской цивилизации. И, естественно – наступление светлого будущего.

Власов отдыхал в грузинском ресторане вместе с Князевым. Он ел стейк с салатом цезарь и запивал его белым вином. Князев ел шашлык из баранины.

– Вот сейчас проведем модернизацию, Господин Президент закрепиться в Кремле. И всё чекистское влияние на политику станет постепенно уменьшаться.

– А потом Национальный Лидер вернётся во власть после курсов повышения квалификации в правительстве.

– Национального Лидера можно скинуть, – тихо произнес Князев.

– Скинуть? – Власов рассмеялся. – Как можно кинуть человека, который выше тебя в иерархии? Это не по понятиям.

– Какие могут быть понятия, когда речь идет о будущем страны?

– Толик, как ты думаешь, зачем тебе позволили возглавлять институт?

– Позволили? Неудачная формулировка.

– Извини. Ну, вот как ты думаешь, что от тебя хочет начальство?

– Глупый вопрос, – Князев подумал пару секунд. – Наверное, от меня хотят, чтобы мы задавали власти правильный вектор европеизации.

Власов издал резкий истеричный смешок.

– Толик, ты работаешь свежей головой. Понимаешь, мозги нашей власти отравлены циничной российской политической реальностью настолько, что уже не могут мыслить нормально. И я тоже так начинал.

– Давай заспоримся на ящик коньяка.

– В каком смысле? – поинтересовался Власов.

– Если твоя чернота сбудется, тогда я покупаю тебе ящик дорогущего французского коньяка. Если нет – ты мне покупаешь.

– Ладно, – они пожали руки.

Почему-то после вечера в ресторане Михаилу захотелось зайти в квартиру Владислава. Он рассматривал гранитное колесо.

– Прошли ли мы пик тирании? Или мы только движемся к нему? – думал Михаил.

– Почему за все это время ты так и не задал мне никаких вопросов? – спросила Анастасия.

Холодок пробежал по коже Власова. Он оглянулся. На Насте было серое пальто.

– Я не хочу, – страх охватил Власова.

– Ты должен сходить со мной кое-куда. Прямо сейчас.

Возражать не было смысла. Шофер отвез их в неизвестный Власову ночной клуб, где устраивали дебаты на всевозможные общественно-политические темы. Власову было непонятно, зачем Анастасия позвала его сюда. Они сидели за столиком на двоих. Власов заказал себе какой-то салат, а Анастасия взяла себе только чашечку кофе. Чтобы избавиться от страха Михаил заказал себе много выпивки. К тому же Настя обладала манерой пристально смотреть в глаза собеседнику, что причиняло Власову сильный дискомфорт. Вглядываясь в её холодные глаза, Власов ощущал бездну внутри неё. И только клинч некого Обвального с мелким депутатишкой из Партии скрашивал жизнь Власову.

– Так и будешь молчать? – спросила Настя.

– Так ведь это ты меня сюда позвала.

– Да. Я хотела узнать у тебя, почему вам так на всё наплевать?

– В каком смысле? – Власов был уже настолько пьян, что мог свободно разговаривать с ней.

– Всем моим знакомым ни до чего нет дела кроме попоек и обсуждений того кто с кем спит. В России столько всего интересного. Сколько я не пыталась вытащить их в культурные места, они всегда отпирались.

– Мало кого из твоих сверстников держали в трудовом лагере Павлика Морозова в виде манекена. Один мой друг, которого ты тоже знаешь, говорил, что Россия деградирует с момента установления советской власти. Ты ещё порадуйся за своих друзей, что они могут свободно пить и совокупляться, а то ведь разучатся и будут только мычать, – пошутил Власов.

Анастасия пристально посмотрела на Власова.

– Это же наша Родина. Как можно радоваться всему этому?

После этой фразы Власов осознал, что под инфернальным образом Анастасии скрывалась идеалистичная девочка с очень развитым внутренним миром.

– Вот что. Я родилась через год после смерти Сталина, – продолжила она. – Я выросла в детдоме. Мои родители были репрессированы. После школы я училась на химика, потом работала на заводе. К тому моменту я уже понимала, что я дочь Наташи Ростовой. Тогда я вспомнила, что отправилась в Россию, чтобы помочь людям. Но я так и не смогла никому помочь. Даже себе.

Тем временем дебаты Обвального и депутата перешли в острую форму. За всё время суверенной демократии Власов никогда не видел, чтобы кто-то так умело критиковал власть и не боялся переходить на личности. Власов чувствовал прилив свежего воздуха, и на долю секунды в его пьяном сознании снова появилась надежда. Которая тут же рассеялась при первом проблеске интеллекта сквозь алкогольные облака.

– Я тоже в молодости страдал подобными вещами. Ну и нахера ты захотела в совок? Ты думала, что могла что-то изменить в этой жопе? Сидела бы себе в раю или где? Радовалась бы жизни, – Власов рассмеялся.

– Знаешь вот вы же живёте в одно из самых светлых времён в истории страны и что? Вам же всё доступно и еда не по карточкам. И как вы проживаете свою жизнь? Лучше оставить этот вопрос без ответа.

– Хотелось бы мне посмотреть на то, как она стоит в очереди с талонами на мясо. С таким лицом, – подумал Власов и рассмеялся.

– Что смешного?

– Ничего. Нынешний взгляд на мир берёт своё начало из советского культа вещей. Так что это прямая вина предыдущих нищих и дефицитных советских поколений.

– Мы жили гораздо лучше. У нас был порыв.

– Ну да. И куда завёл тебя этот порыв?

– Да. Завёл. Но это всё равно ничего не меняет. Наша страна находиться под управлением бандитской группировки, которая разлагает нашу Россию, чтобы ей было легче управлять и грабить.

– Так значит ты из этих?

– Из каких этих?

– С активной гражданской позицией. Вообще это слишком примитивный взгляд. Управляет не человек, а тот социальный класс, который поставил его во главе. А если смотреть ещё глубже, то те тенденции, которые исторически сложились в обществе.

– То, что ты говоришь это стандартная тупая отговорка проворовавшийся власти. Нет никакой тысячелетней России, от имени которой правит группировка с так называемым “Национальным Лидером” во главе. Есть только сборище КГБшной, ментовской, бандитской и чиновной своры, которая объединившись в грабительском экстазе, уничтожает нашу страну.