Волшебник по залету. Книга четвертая: Копи Одинокой горы

– И тем не менее ты здесь! – словно припечатал его молотом маг-дарф, – почему?

– Да! – поддержала его в этом вопросе Глайда Маир, хотя и не высказала это вслух, – получается – «и вашим, и нашим»? Хитрец, однако.

– В главном я с королем не согласен, – спокойно отреагировал на сталь в голосе Горда Огневик, – с эмиссарами Внешников я договариваться не собираюсь.

– Почему? – не выдержала все же магиня.

– Потому что в этом договоре, какие бы слова не были в нем прописаны, мы будем младшими партнерами. А по факту – слугами правителей этого самого Содружества. Хорошо, если не рабами. Сил противостоять в прямой схватке у нас не хватит.

– А в непрямой?

– Вот тут, – улыбнулись теперь оба гостя, хотя отвечал лишь один, маг Огня, – мы еще побарахтаемся. На наш век хватит.

– Значит, – уже спокойно констатировал Горд, – вы вдвоем уже договорились.

– Не вдвоем, – поправил его Воздушник, – с твоей платформой сюда прибудут еще трое. Если вы, уважаемые, не против. Тогда нас будет уже семеро – против шести в столице. А еще с троими мы надеемся договориться по меньшей мере на нейтралитет.

– Трое – это кто?

Магиня Разума почувствовала какую-то недоговоренность в словах Арадона; а еще, смутное беспокойство. Оно, кстати, оказалось не беспочвенным, и прямо тут, сейчас объяснилось.

– Трансформация, – начал перечислять Истинный маг Воздуха, чуть поморщившись, – Перемещение и Чувство.

– Значит, – быстро вспомнила Глайда трех условно «нейтральных» членов Конклава, – остаются еще Жизнь, Вода и Пространство. Подождите – как Чувство?! Зачем?!!

Истинный маг Чувства, Каталина, была злейшим врагом Глайды. Это чувство было взаимным, необъяснимым и всеобъемлющим. Может, потому, что ветки их дара располагались на древе магического искусства рядом? Потому, что сила их была направлена на подавление и руководство волей, самой сутью разумных? Только магия Глайды была холодной, рациональной, а у Каталины непредсказуемой; жаркой и обжигающей. Потому Глайда Меир и вспоминала так часто того дарфа-техника; по всему выходило, что его обожгла именно чувственная магия. Она вдруг представила, что владеет обеими ветвями дара.

– Тогда, наверное, и эксперимент завершится удачно…

Она спохватилась: три Истинных мага молчали, глядя на нее. И все трое определенно ждали взрыва эмоций от магини; ее резкого и окончательного: «Нет!». А Глайда мило улыбнулась и кивнула, чем ввела всех в некоторую оторопь.

– Зря возводили свои щиты, – на щечках женщины, которой никак нельзя было дать ее двух с половиной сотен зим (тридцать, не больше!) появились ямочки, – перепугались-то как. Пусть приезжают.

Она еще раз кивнула, уже царственно. Встала и удалилась. Дальнейшее ей было не интересно. Знала, что Горд поведет их в покои, где уже обживалась свита; совсем ненадолго, потому что роскошью и удобством удивить гостей было невозможно. А потом все трое заторопятся на полигон. Это огромное подземное помещение как никакое другое – пожалуй, во всем этом мире – подходило для боевых магических техник. Старая выработка, под сводами которой мог поместиться средних размеров город, не пропускала через свои стены ни крохи магической энергии. И Глайда Маир сейчас была уверена – скоро в этой безбрежной пещере будут бушевать океаны огня, хлестать направо и налево толстые плети спрессованного до состояния твердости воздуха, и летать камни, каждый из которых мог разрушить весь замок, под которым они находились. Если бы этот замок не охраняли силы еще более могущественные. В этом отношении, считала Глайда, взрослые, отмеченные печатью прожитых веков мужчины ничем не отличались от подростков – лишь бы померится силой…

– Ну, или чем еще, – улыбнулась женщина, – у кого, к примеру, длиннее и толще… Да чтоб тебя!

На этот раз коротышка дарф, прибытия которого вместе с платформой и тремя Истинными магами можно было ожидать не раньше двух декад, привиделся ей в самом непотребном виде. Нахмурившись, она твердо решила – сразу по прибытию поведет этого раба вниз, в свою лабораторию, и он не сможет больше смущать ее мысли видом своего тела.

– Потому что этого тела больше не будет!

Она и теперь пошла вниз, хотя поначалу не собиралась. Безвозвратно испорченное настроение требовало выхода. А что могло быть лучше, чем наслаждение от власти – самой душой разумного? Таких душ, заключенных в сосуды из Истинного серебра, которые формой напоминали узкогорлые кувшины, на полках склада, что располагался за дверью ее обширной лаборатории, у нее было одиннадцать.

– Нет – двенадцать, – поправила себя магиня, пройдя вдоль стены, к которой и крепилась полка с этими одиннадцатью серебристыми вместилищами душ, – вот этого не посчитала.

Она прошла до самого угла, и взяла в руки еще один серебряный кувшин, стоящий на отдельном столике. Внешне этот сосуд ничем не отличался от остальных. Только маг очень высокого уровня мог рассмотреть в его стенах могучие плетения, которые удерживали внутри какую-то сущность. Ну, а Истинный маг, такой, как сама Глайда Маир, увидел бы сквозь эту толстую стенку, на которую ушла ее доля Истинного серебра за полгода, яркое пятно, или звезду, которая металась внутри сосуда. Она, эта звезда, показывала, что в кувшине заключена сущность Истинного мага.

Как такое могло быть? Ведь этими искрами были наделены лишь Истинные! И все шестнадцать были живы, и все правили своими землями, и своей областью магии.

– Кроме отверженных, – злобно процедила сквозь зубы Глайда, – которых никто не считает!

Как именно ей удалось приманить к себе Истинного мага Нежизни, отвечающего за некромантию? Как обмануть; заставить поверить ей, и повернуться спиной для смертельного удара? Она и сама предпочитала не вспоминать – столько коварства, предательства и подлости было в этой давней истории. Звездочка от слабого постукивания по стенке сосуда заметалась еще быстрей. А магиня, как обычно, поговорила немного со своим давним «другом», чувства к которому были одним сплошным притворством.

– Еще не пришло твое время, Некроций, – криво улыбнулась она, – но надеюсь, ты дождешься, и мы соединимся – уже навек.

Она была уверена, что сущность внутри слышит ее; совсем уже беспорядочное мельтешение подтверждало это.

А взяла Глайда с полки другой сосуд. С душой обычного разумного. Повернулась к центру лаборатории, где дожидалась очередная жертва. Как нарочно – дарф. Только бородатый; точнее, заросший волосом везде, где только доставал взгляд женщины. А он доставал до всех уголков этого тела; даже самых потайных. Потому что дарф лежал на столе, предназначенном для операций, абсолютно обнаженным. Его члены были расслабленными; пошевелить хоть одним из них волосатый коротышка не мог. Но сознание его было ясным, ничем не замутненным. Разве что страхом, который Глайда видела в его глазах почти овеществленно.

– И чего бояться? – спросила она, не ожидая ответа; просто привыкла вот так рассуждать, во время магических опытов, – все самое страшное в твоей жизни уже произошло. А сейчас будет не больно. Напротив – интересно до… смерти. Но ты ведь не боишься смерти? Ага – думаешь, что лучше бы умереть?! А я вот так не думаю…

Этот негромкий речитатив не мешал ей творить заклятие. Серых нитей, которые нужны были для сложного плетения, в пространстве, где царили эманации Истинного серебра, не было; ни одной. Но только не в той части подземелья, которая принадлежала Глайде. Здесь как раз не было всех других; Истинная постаралась. И сейчас творила, не жалея заемной энергии. По сути – плела невидимый аналог магической удочки, в которой были сотни крючьев. Их можно было вонзить в саму суть разумного, в данном случае, излишне волосатого дарфа, а потом дернуть; тоже магией. И она сделала это, и душа покинула разумного, но не взмыла к небу, сквозь тяжелый камень, и не заметалась внутри лаборатории, стены которой не пропускали не только магические эманации, но и жизненную силу. Потому что та самая «удочка» определила несчастную душу, которая выглядела бледной тенью дарфа, видимой лишь магам, в угол. А Глайда еще посоветовала ей понаблюдать за тем, как она, могучая магиня, будет пытаться соединить, казалось бы, несоединимое – тело дарфа, и душу…

– Оркуса, – определила она, открывая кувшин, – кстати, душ таких у меня все же не двенадцать, а тринадцать – про оркуса забыла, библиотекаря. Или даже четырнадцать, вместе с этим дарфом. Тьфу на вас – совсем запутали!

Она рассердилась, и, быть может, отвлечение концентрации не позволило ей завершить эксперимент удачно; в который уже раз. Душа неизвестного, безымянного для магини оркуса послушно впиталась в короткое тело, и то задергалось, заворочалось на широком и длинном столе. Но этот процесс единения оказался очень коротким. Тело на столе выгнулось на жесткой поверхности дугой; напряглось так, что магиня услышала, как рвутся внутри него связки, и трещат кости. А потом дарф, или оркус, издал такой жуткий крик, что даже самой Глайде стало жутко. И с этим тело обмякло, и распласталось на широком, последнем своем ложе мертвой тушей. Глайда знала; проверила это уже не раз – даже Истинный маг Жизни не обнаружил бы сейчас в этой плоти хоть единственную возможность вдохнуть в нее эту самую жизнь. И тело, и душа на столе умерли бесповоротно. А беззвучный крик теперь издал в своем углу дарф.

Расстроенная, а больше рассерженная Глайда резко рванула «удочку», и теперь эта душа заняла освободившийся сосуд. Эксперимент опять не удался…

Следующие несколько дней Глайда Маир гостей копей Одинокой горы не видела – словно их здесь и не было. И Горда, кстати, тоже. А на пятое утро в двери ее покоев осторожно постучали. Но магиня Разума почувствовала, что стоящий за нею раб сильно взволнован. А точнее, взволнован был тот, кто послал этого несчастного, передав с душой и телом раба часть своих эмоций. Быть может, невольно – сила Истинного мага такое позволяла. Вот Глайда и уловила, что ее напарник, Истинный маг Земли, сейчас чем-то сильно озабочен. И приглашает присоединиться к этой озабоченности, а фактически – разделить ее с ним, другого Истинного. Ее, Глайду Маир.

Резко толкнув створку дверей, отчего раб, стоящий за нею, отлетел в сторону, она прошествовала в тронный зал – быстро, но в то же время внешне очень величественно, с надменным видом. За эти дни острота новых сведений, что принесли с собой два члена Конклава, сгладилась, но вот неприязнь к ним никуда не делась. Теперь она пылала холодным, ровным огнем Разума, готовым вырваться наружу. И он действительно вырвался – но не в сторону Истинных; парочки, которую она хотела видеть униженными и оскорбленными. И все из-за единственного слова, которое выдохнул из себя Горд, как только его формальная половина перешагнула порог тронного зала.

Все трое Истинных стояли у двери, ведущей наружу, под яростные лучи светила; а другие маги, прибывшие вместе со своими наставниками, или господами, как раз выскакивали наружу. Глайда все эти дни принципиально делала вид, что не замечает этих разумных. Да она и со своими «учениками», которые жили здесь, в замке только лишь по причине того, что так обязывал Конклав, общалась не каждый день. Эти маги, наверное, тоже присутствовали здесь, вместе с «птенцами» Горда; скорее всего, они выскочили по тревоге раньше всех. Грозная сила – две дюжины адептов сразу четырех ветвей искусства.

– Только не здесь, – едва не фыркнула Глайда, – все вместе они не выстоят даже удара сердца против меня. Ну, и против каждого из этих…

«Эти», Истинные, повернулись к ней, и, кажется, все вместе выплеснули на нее единственное слово. Хотя губы шевелились только у одного, Горда:

– Внешники!

Глайда подошла к ним на внезапно ослабевших ногах. Что это было? Что вызвало такую слабость и бешеный стук сердца в груди? Страх? Какое-то дурное предчувствие? Она подавила в себе все эти сомнения, безапелляционно определив, что ничего подобного она не ощущает, и подошла к «собратьям» по Конклаву уже с холодной головой, готовая присоединить свои силы к остальным.

Двери были открыты, и Глайда сейчас увидела лишь просторный двор, в котором беспорядочной кучкой столпились адепты – свита четверых Истинных; в их числе и шестеро ее собственных адептов.

Сейчас же она, наверное, была им даже рада – дополнительной силе в предполагаемом противостоянии со страшными Внешниками; как и остальным магам, уже других ветвей магического Искусства. Среди которых было даже несколько магистров. Последние прибыли с гостями.

– Пойдем, – кивнул всем Горд, и четверка, выстроившаяся короткой цепью, зашагала к воротам.

Закрытым, и, как предполагала Глайда Маир, неприступным.

– Как и все тут, – подумала успокоившаяся окончательно магиня, – такую защиту не пробьет даже оружие внешников!

Она чуть задержала шаг, и оглянулась, подняв голову кверху. Остановила взгляд на шпиле замка, где на самом кончике, отлитом из Истинного серебра, со светилом соперничал большой кристалл. Она вспомнила, как вкладывала в него нужное плетение; так же, как и остальные Истинные маги – при формировании вот этой крепости. Она, кстати, тоже была создана не руками, или кирками! Строителем тут была тоже магия.

Горд выкрикнул что-то вперед себя, и послал туда же какое-то плетение, запитанное энергией Земли. Силу эту было принято называть именно так, хотя она повелевала внутренними связями еще и металла, камня, других неживых компонентов мира. Сейчас она была направлена на зачарованный металл ворот. И они тут же стали прозрачными, словно были изготовлены из качественного стекла. они еще и магической лупой сейчас стали – показывали громадный артефакт за ними во всех подробностях.

Глайда едва удержала внутри себя крик. А вот Огневик рядом, не выдержал, крякнул и глухо выругался. А Воздушник просто кивнул: