Королева острова

– Похоже, скоро вылезет зуб!

Жаль, я не знаю столько о лекарствах, как мами, иначе бы приготовила настойку Шарлотте. Не хотелось, чтобы она страдала.

Моя малышка подняла ручки, я вытащила ее и прижала к себе.

– А мистер Келлс нам сегодня почитает? – спросила Китти. – Когда прием кончится.

– Он… наверное, он слишком устанет.

Китти нахмурилась, но уже одно то, что она с нетерпением ждала Келлса, было хорошо. Может, мои опасения по поводу сестры – лишь опасения.

Шарлотта улыбалась, пускала слюни и выдувала сквозь губы воздух. Уж конечно, малышке тоже нравится, когда Келлс нам читает.

– Ты допоздна гладила с миссис Рэндольф скатерти. Теперь должна со всеми повеселиться.

– Нет, Китти. Я много работаю, потому что хочу всему научиться. Сегодня я буду прислуживать. А когда-нибудь и сама устрою такой праздник. Я мечтаю, чтобы у нас был такой дом.

– Ты должна быть вместе с гостями. Мистер Келлс должен тебе позволить, ведь ты его радуешь!

– Его радует моя работа. Я должна скопить нам на вольные грамоты. Мне нужно еще сто пятьдесят фунтов к тем пятидесяти, что уже есть.

Я склонилась над колыбелью и опустила туда Шарлотту.

– Китти за тобой присмотрит, пока я работаю.

– А-бота, а-бота… – Шарлотта снова сунула в рот большой палец.

– Да, мамочке надо работать. Спасибо, Китти. – Я помахала ей и пошла на кухню.

Миссис Рэндольф перекладывала кушанье из одной кастрюли в другую. А запахи…

Когда мами стряпала в совином доме, она раскаляла большой горшок и готовила в нем чудесное жаркое из солонины и картошки. На этой кухне были десятки мисок и кастрюль, из каждой доносились ароматы лука или розмарина, имбиря или жареного мяса.

Полк охранял пироги – обмахивал их, прогоняя мух.

– Будет та вдова плантатора…

– Что? – Я закрыла рот и принялась вытирать тарелки.

Миссис Рэндольф нахмурилась и пригрозила ему ложкой.

– Не может же масса всегда жить отшельником. Что бы он там ни говорил. У мужчины его положения всегда две семьи – одна в Европе, вторая здесь.

Полк отмахнулся, мол, пустяк, и я учуяла аромат меда.

– Что ж, здесь он играет в семью с мисс Долли.

Я так сильно тряхнула головой, будто та могла отвалиться.

– Тише, Полк.

Этот безумец потыкал меня в плечо:

– Может, ты заставишь его передумать. Не то эта принцесска здесь наведет свои порядки, и дом станет таким, как всё, к чему они прикасаются.

– Я пришла работать. Мне нужно проверить столовую. Возьму-ка я супницу.

Я схватила изящную белую кастрюльку, повторила про себя эту ложь и потопала по галерее с портретами предков Келлса; эти бледнолицые определенно не хотели бы, чтобы о нем помышляла какая-то темнокожая. Около одной картины я остановилась, как всегда. У портрета единственной женщины. Черты ее были ничем не примечательны, но взгляд счастливый и очень красивая шляпка – это подсказывало мне, что она была важной персоной.

Я хотела быть ею. Она выглядела так, будто обладала властью.

Ускорив шаг, я вошла в столовую.

Просторная, волшебная комната наполняла меня ликованием. Всю неделю я усердно полировала серебро, идеально раскладывая приборы у голубых блюд. Супницу я водрузила в центре, чтобы слуги разливали из нее по тарелкам.

Окна и двойные двери были распахнуты, впуская внутрь прохладный вечерний воздух. Белоснежные скатерти покрывали три длинных стола, за каждым из которых умещалось двенадцать человек. Сегодня в Обители соберутся важные персоны со всей колонии.

Вместе с той дамой, которая могла все изменить.

Была ли я так неблагодарна, что не хотела перемен, или просто сама надеялась заполучить самого желанного холостяка в Демераре?

Я сходила на кухню еще два раза, принесла оставшиеся супницы и поставила их на другие столы.

Само совершенство.

Музыка. Я услышала музыку.

Она доносилась из гостиной по соседству.

Я заглянула в приоткрытые двери. Со своего места я увидела мужчину с блестящей черной кожей, который наигрывал на скрипке.

Набравшись смелости, я шагнула ближе.

Взгляд привлекли горящие свечи и большие вазы с лилиями, розовыми и белыми, и с кремовыми лотосами. Аромат цветов соперничал с жирным запахом горящего воска.

Но сладкий аромат мог принадлежать и не растениям. Так могли пахнуть дамы. Никогда я не видела столько женщин, богатых элегантных женщин, нигде. Все они были в капорах или шляпках. У одной на голове громоздился… стог сена – фальшивые волосы, завитые и напудренные.

Я отпрянула, снова прячась в столовой.

Мир в той комнате принадлежал Келлсу. Это его люди – изысканные, с деньгами.

Мой друг сидел в кресле, в последнем ряду. Юная белокурая дама, вдова плантатора, обвила руку хозяина Обители своей рукой. Какая смелая леди, раз устроилась так близко, но он, похоже, не возражал.

На голове у нее покачивалась высокая прическа. Шляпка была сделана из атласа, и три лебединых пера обвивали тулью. Крупные локоны, возможно, тоже были припудрены. Если бы их умастили кокосовым маслом, они бы блестели.

Блеск я любила, но такие крупные локоны подошли бы и моим волосам.

Лицо у вдовы было юное, на щеках выступили красные точки, но белая пыль на шевелюре делала ее старше. Вот чего он хотел? Кого-то более зрелого, состоявшегося?